Вот из леса вышли казаки, неся на плечах шесты с привязанными к ним останками муравьиных солдат. Они похожи на охотников, идущих с тяжелой добычей на плечах. Или мнится мне, что это похоронная команда... вот так же нас понесут, если будет что нести, если найдут...
Погибших в бою с людьми супернасекомых складывают рядом с подземной дорогой, чей только что восстановленный свод мы опять намерены потревожить. Лапки у формика супер безвольно подломлены и вообще вид у них весьма плачевный, а какой еще вид может иметь павший в бою солдат? Они решительно ничем не похожи на людей, и все же чем-то они их напоминают. Есть в муравье, особенно соразмерного человеку, что-то гуманоидное. Будучи мертвыми, они уже не вызывали ужаса, более того, они вызывали у меня жалость. Мы потревожили их, мы убили их... Они тоже убили... возможно, убили, но ведь они НЕРАЗУМНЫ. Чувствую я, сойдутся скоро наши пути-дорожки: колонии формика супер и колонии хомо сапиенса. Это будет грандиозная битва.
На мой невысказанный вопрос: "как идут поиски?", подхорунжий Лебедкин разводит руками, похожими на грабли: ищем, мол.
Фокин наклоняется над убитым муравьем и начинает массировать конец его брюшка, словно корову доит.
- У муравьев, - говорит зоолог, - много всевозможных желез, вырабатывающих феромоны - вещества, которые у них служат химическими средствами общения. Запахом они метят дорогу, запахом сообщают то-то и то-то, например, "я ранен". Все равно, как если бы мы повесили себе на шею табличку с надписью...
На ладонь зоологу выдавилась уже начинающая густеть жидкость чайного цвета. Атлет Фокин секунду смотрит на нее, как непьющий человек на стакан водки, который надо непременно выпить, потом решительно мажет этой жидкостью себе лицо, руки, одежду.
- В данном случае мы повесим на себя табличку со словами "Я - труп", - говорит он и дает нам указание. - Мажьтесь, мажьтесь, господа, да как следует.
- Фу-у, гадость какая! - крутит носом Хамзин и, собравшись с духом, с брезгливой гримасой начинает пальцем проводить линии по лицу, словно индеец, наносящий боевую окраску. - Воняет, спасу нет. Лучше портянки в казарме нюхать, чем эту...
Я тоже с омерзением выдавливаю из другого трупа его пахучий секрет и с омерзением наношу его на лицо, шею, волосы, грудь, одежду, открытые участки рук и ног. Не берусь в точности определить, чем пахнет этот лосьон смерти, но если примерно, то - смесь перебродившего мускуса с конским навозом и кое-какими эфирными добавками. Хорошо, что мы не успели пообедать. С полным желудком, такие запахи выдержать невозможно. А может, наоборот, меня так воротит оттого, что я голоден?
Помню, как-то еще пацаном, сломался у нас мотор на катере. Всю ночь мы с папаней моим плыли, натянув на весла одеяло вместо паруса. Под утро подошли к поселку "Заозерье". Молочный туман стелился по реке, и вместе с туманом с берега, очевидно с фермы, доносился слабый, но весьма настойчивый запах навоза. У нас кончились продукты, я был голоден, и стало меня мутить. Мучился я тошнотой, пока мы не причалили к берегу, пока отец не сбегал в сельмаг и не купил свежий батон и банку тертых яблок. Я слопал полбатона и полбанки яблочного пюре - и тошноту как рукой сняло...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Закрепив на голове и надвинув на глаза приборы ночного видения, мы были готовы. Ложимся ничком рядом с трупами муравьиных солдат, я делаю знак казакам.
- Зовите похоронную команду, - гундосю я из-за того, что прибор сдавливает мне нос, и, повернув голову к Фокину, добавляю: - Только бы они не прочли на наших "табличках": "Я - замаскированный враг".
- В этом случае, - отвечает зоолог, - будем притворяться насекомыми мирмикофилами, которых полно в муравейнике.
- Лично я никогда ничего не имел против рыжих лесных муравьев, - отзываюсь я с наигранной веселостью, а сам думаю, почему же меня никто даже не попытался отговорить? Может, они рады случаю избавиться от меня? Но потом до меня, давно уже оштатившегося человека, все-таки доходит, что "так надо" и что если я вернусь живым, то получу почетное звание - "батяня-комбат", который, как известно, жопу не прячет за спины ребят.
Лишние люди уходят в лес. Четверо казаков бросают на предполагаемый свод муравьиного туннеля по два огромных валуна, которые с треском обрушиваются под землю. Я вижу, как по накренившейся папоротниковой поляне убегают за деревья казаки, растворяются в зелени. И тогда я закрываю глаза.
Глава двадцать пятая
ПОДЗЕМНЫЙ ГОРОД
Дальнейшее походит на жутковатый сон. Мы как будто попадаем в потусторонний, астральный мир. Стены тоннеля мягко светятся зеленоватым фосфоресцирующим светом, прибор ночного видения прекрасно справляется с кромешной тьмой подземного города. Гораздо более ярче светятся кошмарные тела подземных жителей. И не только светятся, но ужасно воняют чем-то нестерпимо кислым. Так и подмывает натянуть на себя противогаз, чтобы избавиться от этого запаха. Но приходится терпеть.
Нас несут уже черт знает сколько времени, вернее, волокут. Так, что я спиной пересчитал все неровности их дороги. Я вижу, как тяжело им тащить мое тело, как подгибаются и заплетаются их лапки, тут гравитация не на их стороне. В большом мире муравей слаб и не может тягаться с животными с костным скелетом и мощными легкими. Крупные насекомые, с их несовершенной дыхательной системой, не способны делать тяжелую работу так же эффективно, они задыхаются, им не хватает кислорода. В борьбе за выживание насекомые гиганты обречены.
Но пока их спасает коллективизм, их многочисленность, кастовая система и самодисциплина. Им бы еще добавить крупицу индивидуального разума, цены бы им не было. При всей кажущейся организованности, муравьи во многом бестолковы. Восемь особей волокут меня, судя по компасу, на юго-восток, а двое других почему-то пытаются тянуть меня в обратную сторону. Это еще ничего, можно выдержать, если напрячь мускулатуру. Теперь-то они приноровились, а сначала я чувствовал себя, как воз, который тянут лебедь, рак и щука. Довольно-таки с жесткими челюстями. Муравьи - существа без сущности. Они похожи на роботов.
