Первый человечек кивнул в знак согласия. Твикка пвесс фин, — прошептал он на языке народа Докальфар, похожем на язык тол’алфар — дальних родственников здешних белокожих бескрылых эльфов. О существовании своих крылатых собратьев они ничего не знали.
Твикка пвесс фин, — отозвался другой, что означало «заслуженный конец».
Человечки исчезли столь же бесшумно, как и появились, тенью проскользнув мимо сонных часовых.
— Черт бы побрал эту водичку с неба, — ежась, проворчал один из часовых.
Поднявшийся ветер принес с водопада Тетрафеля мельчайшую водяную пыль, обрушив ее на спящий лагерь.
— Будет тебе ворчать, — отозвался другой. — Становись под сосну. Там суше.
— В Урсале, в теплой постели, мне было бы еще суше, — ответил на это первый. — Вернемся мы когда-нибудь домой?
— Герцог жаждет назвать своим именем одну из горных вершин. Впрочем, и мы внакладе не останемся. Если мы найдем проход, Тетрафель обещал заплатить каждому столько золотых, что хватит на приличный дом.
Его товарищ молча кивнул. Похоже, это обещание немного согрело его продрогшие кости. Но холодная водяная пыль продолжала лететь с неба, и от нее не спасали даже густые ветви сосен. Прошло еще немного времени, и влажный ночной воздух почему-то сделался зловонным.
— Чуешь, какой вонью потянуло? — спросил первый часовой, морща нос.
— Воняет, словно падаль, — подтвердил второй. — Может, какой-нибудь хищник тащит добычу. Давай-ка зарядим луки!
Они вложили стрелы и начали вглядываться в серую морось, подсвеченную луной.
Зловоние усилилось. Оно набилось в ноздри, проникло в легкие. Часовые стали беспокойно озираться вокруг и вдруг увидели силуэт, но это был не зверь. К ним навстречу, переставляя негнущиеся ноги, шел какой-то человек.
— А ну-ка, стой! — крикнул часовой. — Стой, если не хочешь получить стрелу в глотку!
Теперь они ясно видели незнакомца — он находился в каких-то десяти шагах от них. Это действительно был человек: костлявый, седой, обросший длинными волосами и такой же длинной бородой. Он наверняка слышал их слова, однако продолжал идти вперед на негнущихся ногах, вытянув перед собой руки.
Незнакомец был весь осклизлый. Перепачканный землей или торфом, он пах так, как мог пахнуть изрядно разложившийся труп.
— Стой! Тебе говорят, стой! — кричал часовой.
Незнакомец приближался, и тогда часовой, умелый и опытный солдат, привыкший выполнять приказ, выпустил стрелу. Стрела с глухим звуком глубоко вонзилась в грудь незнакомцу. Однако тот даже не пошатнулся!
— Я же попал в него! Я попал! — твердил ошеломленный часовой.
Его товарищ выпустил вторую стрелу. Она попала незнакомцу в бок, чуть ниже грудной клетки. Выстрел из тяжелого боевого лука был настолько сильным, что стрела прошла насквозь и ее наконечник показался с другого бока.
Идущий пошатнулся. Сила удара заставила его отклониться на шаг в сторону. Но он все так же шагал, вытянув вперед руки, с бессмысленным выражением на лице.
— Тревога! Тревога! — громко закричал второй часовой и бросился в лагерь. Его товарищ выхватил тяжелый меч и прыгнул на незнакомца.
Тот даже не сбавил шага. Тогда солдат, взмахнув мечом, отсек ему руку выше локтя.
Крови пролилось совсем немного; из раны потек отвратительный зеленовато-белый гной.
Запах смерти, перемешанный с запахом гниющего торфа и листьев, — вот причина жуткого зловония. Но ужас состоял не в этом. Солдат вдруг понял, что сражается не с живым человеком, а с трупом! От страха он лишился дара речи и стал пятиться назад, однако оживший мертвец голой рукой зажал его меч, как в тисках.
Солдат пронзительно закричал. Он попытался вырвать меч, ухватившись за рукоятку обеими руками, но безуспешно. Он разжал руки, намереваясь тут же обратиться в бегство. Обернувшись, он увидел десятки живых мертвецов, бредущих сквозь туман. От этого зрелища у солдата подкосились ноги, и он упал на землю.
В ту же секунду на него повалился однорукий мертвец. Зажав железной хваткой руку солдата, он вывихнул ее и стал ломать суставы. Солдат отчаянно кричал и извивался; он пытался сопротивляться, но все было безуспешно.
Подоспевший товарищ мощным ударом отсек мертвецу голову, однако тот все равно не разжал пальцев. Мертвецы неотступно приближались. Второй солдат ударил мечом по мертвой руке, перерубив ее. Потом кое-как поднял товарища на ноги и потащил к соснам. Раненый часовой не переставал кричать, и не только от боли. Отрубленная кисть мертвеца по-прежнему держала в тисках его руку!
* * *
Герцог Теграфель протер глаза и сел на постели. Что такое? В лагере царила паника. Сон разом пропал, и герцог вскочил на ноги.
— Нападение! На нас напали! — крикнул ему один из солдат, подавая Тетрафелю перевязь с мечом.
Тетрафель возился с застежками, пытаясь хоть что-то понять в происходящей вокруг суматохе.
— Это мертвецы! — кричал часовой, выбегая из леса. — Они стеной идут на нас!
— Из леса! Они окружают нас! — вопил другой.
Казалось, что сосны вокруг полянки закачались, когда между ними показались идущие на негнущихся ногах, перепачканные торфом мертвецы. Вытянув перед собой руки, ожившие покойники неуклонно приближались. Позади раздался отчаянный крик. Герцог обернулся. Двое часовых пытались вырваться, но мертвые руки держали их с нечеловеческой силой.
Никогда еще герцогу Тетрафелю не доводилось слышать таких леденящих душу криков.
— Создать кольцо обороны! — крикнул командир отряда.
Оставшиеся в живых солдаты отступили к огню и встали в круг, внутри которого сгрудились слуги и герцог.
Мертвецы меж тем продолжали смыкать свое зловещее кольцо.
— Рубите им головы! — закричал часовой, который первым заметил их наступление.
В это время, перекрывая шум и крики, послышалась нежная и мелодичная песня. Зазвучали тонкие и удивительно красивые голоса. Песня медленно плыла во влажном ночном воздухе. Язык ее был незнакомым. Первозданная, завораживающая песня древнего леса. Словно по команде, мертвецы остановились и опустили руки.
Ветер подул чуть сильнее, как будто песня разбудила и его.
— Что это? — взволнованно зашептались вокруг герцога.
— Молчите, — велел им Тетрафель. — Может, это неведомые союзники пришли нам на помощь.
На всем пространстве, разделявшем людей и мертвецов, начала вдруг дрожать земля. Потом она треснула, разломилась и оттуда… появились цветы. Громадные цветы с громадными лепестками. Холодный лунный свет делал их ярко-серебряными. Таких цветов жители Хонсе-Бира никогда не видели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
