Меня вытащили и полежать даже не дали. Отнесли там куда-то. Судя по виду, на кухню. Судя по запаху, завтраком вкусным кормить. А если по взгляду судить...
— Ты взял меня в сексуальное рабство, — прожевывая отбивную, заботливо мне порезанную на кусочки, констатировала справедливая я.
Вот она, жизнь семейная в доме Котов: три вида мяса на завтрак, какой-то там легкий салатик, мороженое, крепкий кофе и снова шампанское.
— Ты снова меня раскусила, — отмахнувшись привычно, Марк замер и стал вдруг серьезен. — Прости, Люсь. Кажется, меня снова несет.
Удивленно подняв взгляд от тарелки, я воззрилась на мужа. Потом посмотрела внимательно на следы не знаю-уж-чьих-там зубов у него на руках и плечах, шею, порядком когтями моими исцарапанную, и усмехнулась.
— Кажется, в этот раз счет был равным. Кстати, письмо твое я забрала, но прочесть не успела. Так что ты тоже прости.
Поймав мой взгляд, Марк тоже на руки свои посмотрел и расплылся в совершенно счастливой, мальчишеской улыбке. Вот ведь... Кот!
— Я оборотень, Люсь. Мы такие: каждый полноценный оборот требует много сил и энергии. Каждая раса заимствует ее из своих, доступных источников. Мы, прости уж за откровенность, много жрем и отчаянно трахаемся. Последнее особенно. Страшно?
Я закрыла глаза, размышляя над сказанным мужем. Хотелось, конечно, ответить: «Нет-нет, что ты!» Но услышанное пугало. С таким темпераментом не сорвется ли он за какой-нибудь юбкой и очередными губами? Каково это жить, как на бомбе, постоянно помня, что это возможно?
— Когда-нибудь тебе меня станет мало... — люблю я все сразу сказать.
— Нет, — Марк сказал это твердо, но с явной грустью в голосе. — В том-то и дело, что нет. Мы зацикливаемся на своей женщине, как маньяки. Я раньше думал: легенды. Теперь точно вижу, что нет.
Ух ты!
Все не так уж и страшно. Котенок, ты просто Илону не знаешь еще. И как показала нам эта ночь, я тоже ее плохо знаю. Страшная женщина. Приходилось признать: мы с ней на пару продолжить подобные ночи еще совершенно не прочь.
— Марк, — отложив вилку в сторону, с табуретки сползла, с трудом в его сторону перемещаясь. — Кажется, мне нужно срочно в постель. Для забега на длинные дистанции организму нужна тренировка. Поможешь?
Несколько долгих секунд мой самый лучший во всем этом мире мужчина смотрел на меня с откровенным недоверием.
— Ты... уверена? — тихо спросил.
— Да, — и даже кивнула. — Как и в том, что очень скоро к нам в гости припрутся различные типы. Абсолютно без приглашения. На эти пустые условности им наплевать. Есть дела поважнее: тебя поискать, меня тоже... проинспектировать. Надо срочно ловить момент семейного уединения, и тебе восстанавливать свои силы.
Сказала и нежно пальчиками провела по свежим рубцам на спине. Кот сидел за столом в одних только штанах, улыбаясь мне совершенно восторженно и счастливо.
— Ты потом мне все расскажешь? — промурлыкала ему в шею, целуя.
— Обязательно. Позже. Потом.
Я взлетела к нему на плечо, как на крыльях. И потом еще долго летела. Мы оба летали.
Первая неделя нашей безумной семейной жизни закончилась, а мы еще живы, местами здоровы и еще даже не развелись. Ничего себе результат, удивительно.
8. Моня
«Часто звери куда деликатнее и мудрее людей. Особенно — крепко спящие, сытые звери». М. К. Кот «Дневники и записки»
Он спал очень красиво, уютно, совершенно уже по-домашнему. Я рассматривала расслабленное лицо мужа, искренне им любуясь.
Так близко. Пушистые щетки пшеничных ресниц, тени, залегшие под глазами и отросшая за день щетина.
Чуть приподнятые уголки губ создавали иллюзию постоянной улыбки. Марк всегда улыбался. Когда умирал и когда воскресал, корчась от боли и, наверное, в чужих женских объятиях, каменея от физического наслаждения. Никогда с его губ не сходила вот эта улыбка.
А со мной? Я ощущала: — со мной Кот менялся. Словно снимал свою прочно приросшую маску, медленно мне открываясь и взамен открывая меня.
Провела нежно пальцами по шерстистой груди. Густые, очень светлые волоски покрывали все тело котовье, широкой, темнеющей книзу дорожкой, сбегая все ниже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он даже брился, станком отделяя условную линию ворота от диких зарослей, которые скроет одежда. Такое шерстистое и волосатое безобразие... В жизни бы не подумала, что мне может понравиться нечто подобное. Жесткие линии рук и груди сейчас были словно расслаблены, во сне котик тихо посапывал и даже ножкой подрыгивал, моя радость.
Но и теперь, погруженный в глубокий сон Кот выглядел, как заряженный боевой арбалет, лежащий рядом со мной на постели.
Оборотень, настоящий опасный.
Спи, мой хороший.
Выскользнула бесшумно из нашей постели, осмотрелась, с немалым трудом отыскала наши с ним вещи.
Даже трусы свои все же нашла. Заколдованные они у меня, честное слово.
Аккуратно сложила все стопкой на кресле у изголовья кровати. Еще раз взглянула на Марка и вышла.
Я жена или чем? Пора брать власть в свои руки.
Душ, осмотр помещения, хозяйственная ревизия, план на оставшийся день...
Служебная наша квартирка оказалась уютной студией. Просторная, лаконичная. Кухня-столовая, спальня и странное помещение, напоминающее кабинет. Простая и прочная современная мебель в стиле «южный Прованс», как определила бы его Муля. Беленый дуб, акварельная палитра, светлая мелкая клетка. Практично и мило. Плотные римские шторы на окнах.
Шкафы-купе, стиральная машина в ванной, большой письменный стол в «кабинете», минимум перегородок. А прелесть широкой кровати мы оба успели уже оценить. Светло и просторно. Мне все очень здесь сразу понравилось. И почему-то нет ощущения гостиницы или даже студенческого общежития. Наш временный дом.
Небольшой холодильник был пуст совершенно. Похоже, Марк, ложась на операцию, действительно меня больше не ждал в своей жизни. И на помощь мою не рассчитывал. Это задело. Ну а что я хотела, мужик привык жить один и воспринял моё появление как эпизод. С логичным, хоть и неприятным концом и заголовком на входе: «Все бабы — дуры!»
Я спутала ему все расчеты. Такая вот я молодец. И не стыдно ни капельки. Сама удивляюсь себе.
В морозилке нашлось много мяса. Очень давно замороженного и имеющего уж скорее ценность палеонтологическую.
Но я справилась.
Правда, пришлось мне варить мясной суп, (благо, нашлась упаковка сухих овощей), жарить котлеты, запекать рульку свиную, наверное, на гарнир.
Посуду я всю переставила, чашки тщательно перемыла и перетерла. На этом совесть хозяйственная моя успокоилась и теперь, сидя на кухонной табуретке, я читала сосредоточенно то самое, очень важное для нас обоих письмо.
Чтение увлекательное и познавательное. Взгляд пробегал по убористым строчкам, снова любезно знакомившим меня с моим мужем.
Эти буквы писались продуманно. Почерк смелого, очень разумного и уверенного в себе человека: словно маленькие солдатики, круглые, твердые буквы шагали в решительный бой.
Я читала содрогалась от мысли о том, чего мы практически чудом с Котом избежали. Его странное, очень мужское «Прости»... Как много значительных допущений. А ведь все могло получиться иначе. Или я просто накручиваю себя? Обычная операция, неприятная и болезненная, но пластические хирурги таких делают сотни, наверное. Что же меня заставляло сейчас трястись как осиновый лист?
Перечитала начало письма и остро вдруг осознала:
Выводя эти строки, Марк жить не хотел, просто отчаянно.
Знаки сливались в тоненькие ручейки, слезы текли по щекам, я читала и плакала. Сухие и строгие фразы, но сколько же в них было боли!
Ненаписанной и несказанной, молча вложенной между строк.
«Зверь придет к тебе, обязательно. Если мои расчеты верны, то уже послезавтра. Не пугайся и не отвергай его. Ты все поймешь и почувствуешь правильно, ты настоящая умница», — я закрыла глаза, нервно выдохнув. Да уж, та еще умница, Кошка-Илона. Дел наделать успела, конечно. И нервов ему помотать... Вздохнула и дальше продолжила чтение.
