— Знай же, о владыка мой и покровитель, — заметил он, — что деянье сие достойно описанным быть божественнейшими стихами на серебряных скрижалях буквами золотыми! Дано это поэтам, во имя пророка, благословенно имя которого, знать все, что проистекает в мыслях людских, и имей бы я только лютню, сложил бы стихи я…
— Какая жалость, что ты не захватил лютню, — отозвался Ши. — Но в настоящий момент я больше заинтересован в вычислении кратчайшего курса к Каренскому замку.
Бельфегора указала куда-то рукой.
— Сэр Гарольд, лежит он почти под звездою Льва, вон там. Взгляни на триаду звезд этих ярких — нижняя полюс тебе укажет. А за помощь Медору в поисках оружья моего — премногая благодарность моя. По-рыцарски поступил ты, сопровождая его!
Ши, глянув вниз на изломанную землю, уже сплошь укутанную глубокими тенями, предположил, что делают они где-то от двадцати до тридцати миль в час. Когда раскинувшиеся внизу плоскогорья уступили место массивным горным пикам, пришлось набрать высоту, чтоб не врезаться ненароком в какую-нибудь скалу. Все трое начинали понемногу дрожать в своих легких одеяниях, а у Медора даже застучали зубы. Ши позавидовал упакованному в теплый ковер Руджеру.
Это навело его на мысль. Они, должно быть, уже достаточно удалились от лагеря Аграманта, так что его воинам понадобилось бы несколько дней, чтобы настигнуть их среди этих каменистых отрогов. Тогда почему бы не провести остаток ночи с несколько большим комфортом? Он перевел ковер в скольжение по направлению к какой-то невысокой скругленной горушке и приземлился, пробормотав при этом заклинание (почти про себя, неслышно для Медора), чтобы ковер оставался на месте.
Когда задняя часть ковра соприкоснулась с камнем, сверток-Руджер опять что-то буркнул. Ши пришло в голову, что нет абсолютно никакой видимой причины, по которой здоровенный мужик должен нежиться в тепле, когда Бельфебе-Бельфегоре предстоит всю ночь мерзнуть. Так что пленника выкатили из ковра, после чего Ши пришел к мысли, что было бы интересно послушать и его комментарии, поэтому вытащил и кляп.
У безупречного кавалера и впрямь было что сказать — начал он с того, что обозвал их отпрысками Мариджа и одноглазых свиней, потом основательно прошелся по их родословным и пригрозил, что дядюшка обязательно упрячет всю троицу в медные кувшины, запечатав печатью Соломона. С чисто академическим интересом Ши следил, как быстро иссякает изливаемый на них поток ругани. Медлительный мозг простака-здоровяка явно поставило в тупик противоречие между обликом джиннов и голосами Ши и Медора.
Поэт потянул Ши за рукав.
— О брат, — заметил он, — не следует ли развязать нам его на ночь, поскольку противоречит это закону пророка, когда человеку даже облегчиться не позволяют! Как говорит в случаях таких Абу Новас…
— Как говорю в случаях таких я сам, перебьется! — перебил его Ши. — Я вовсе не желаю всю ночь тут прокуковать, охраняя этого громилу, а если он попадет в лапы к Брадаманте, то вообще и думать забудет про твой закон пророка!
Бельфегора с Медором отошли в сторонку и присели на скалу, негромко беседуя и поглядывая на яркие, казавшиеся совсем близкими звезды. Ши заметил, что рука Медора уже успела обвиться вокруг талии девушки, но решил не вмешиваться, если тот не осмелится на какие-то более серьезные действия. Отломив от росшего поблизости кустика веточку, он прикусил ее зубами и представил, что это трубка. В памяти его всплыла реклама какой-то марки табака — «Утешенье джентльмена».
Утешенье! Вот чего ему было сейчас больше всего нужно. Какой вообще толк от всей этой гонки сквозь парад миров, даже не существующих в действительности, где результаты? Что ему и впрямь следовало бы сделать, так это спокойно вернуться обратно в Гарейден, защитить докторскую, стать эдаким светилом от психиатрии, консультировать состоятельных алкоголиков и делать деньги. С деньгами можно заиметь что угодно — даже привязанность. Ему припомнилось, что согласно накопленным Гарейденским институтом статистическим данным, чуть больше шестидесяти процентов всех женщин способны быть счастливы с любым мужчиной, лишь бы он являлся хорошим добытчиком.
На самом деле, конечно, все далеко не так просто. Эта присутствующая здесь огневолосая ракета в девичьем образе являлась его женой, которая никак не входила в эти самые шестьдесят процентов, и никакой девушке, просто желающей хорошего добытчика, никогда не занять ее места. Как бы там ни было, на нем лежит определенная ответственность. Что бы ни случилось у нее с памятью, она ему жена, и он обещал беречь ее — в частности, и от таких типов, как этот Медор. В историях болезни такое встречалось ему довольно часто: когда женщина ее деятельного типа вдруг ни с того ни с сего влюбляется в подобного смазливого слюнтяя, испытывая к нему чисто материнские чувства, и потом от этого страдает. Правда, в конце концов таких возлюбленных обычно презирают.
Что же делать-то? Убить Медора он не мог однозначно — это уже явно за пределами его собственного «этоса», да и вызвало бы у девушки эффект явно противоположный тому, какой был ему нужен. Это бы навеки зафиксировало в памяти любимый образ, как нечто желанное и навсегда потерянное. Да и вообще у него не было никакого желания физически устранять Медора. Этот малый совершенно искренне и открыто признает свою слабость в качестве воина или вообще человека действия, даже не пытается притворяться. Это такая же пародия на сарацинского воина, как если бы кто-то из братьев Маркс попытался сыграть Гамлета. С опытным режиссером…
Вот Чалмерсу такая проблема была бы по зубам. Он-то натура целенаправленная, ему ничего не стоит развалить до основания чужую жизнь, чтобы обломками заделать дыры в своей собственной!
Как бы там ни было, неплохо было бы чуток и поспать. Медор взялся сторожить Руджера первую половину ночи. Ши очень надеялся, что этот идиот все же не отмочит какую-нибудь глупость вроде освобождения безупречного кавалера от пут, и утешал себя мыслью, что если Медор и поступит подобным образом, Руджер первым делом задаст перцу самому поэту и наделает при этом достаточно шума, чтобы разбудить остальных.
Где-то вдалеке разнесся волчий вой. Все вздрогнули. Первому волку вторил другой. Завывальщики устроили дуэт, обмениваясь все более короткими и частыми воями, потом притихли. В этот самый момент Медор тоже что-то заунывно загундел, по-видимому, поэму собственного сочинения.
Счастливчик, — подумал Ши, имея в виду волка.
14
— Куда же это мы, к чертовой бабушке, попали? — злился Ши.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
