— Не мог, — отмахнулся Курт, — это мы проверяли. Ему перепадала пара возможностей влезть в заговор, и он этими возможностями не воспользовался.
— Вы… устраивали провокации в отношении приближенного Его Величества?! — выдавил фон Редер ошеломленно. — И вот так просто об этом говорите?!
— А как же я должен был об этом сказать, господин барон? Император счел вопрос исчерпанным, и я не вижу, о чем мне беспокоиться.
— Его Величество… знает?..
Курт помедлил, глядя на изумленное лицо королевского телохранителя почти с состраданием, и наконец вздохнул:
— Господин барон, не все приближенные вашего работодателя обязаны ему жизнью, и даже среди тех, кто обязан, не всякий обладает столь старомодными чертами характера, как преданность и честность. Посему проверять надо всех. А особенно обер-камергеров, неравнодушных к богемским смутьянам.
— Фон Таубенхайм только болтает, до крамолы на деле он никогда не дойдет, ведь это ясно!
— Ну а теперь мы это еще и знаем точно… Итак, кроме него, вы о поездке наследника в лагерь не говорили ни с кем? И не предполагаете, кто еще мог знать об этом?
— Я предполагаю, — подал голос Фридрих и, когда Курт обернулся к нему, поправился: — Точнее, я знаю, кто еще был осведомлен о подробностях. Рупрехт фон Люфтенхаймер; вы знакомы с его отцом, майстер Гессе. И герцог Пржемысл Тешинский, первый советник. Более никто. По крайней мере, так мне сказал отец.
— Это важное уточнение.
— А многие ли знали об этих планах в ваших рядах, майстер инквизитор? — спросил фон Редер язвительно. — Что-то мне подсказывает, что список будет куда больше.
— Меня интересуют те, кто был осведомлен об этом задолго до осуществления сих планов. А в Конгрегации таких немного. Двое из самого высшего звена, и всё. Шарфюрер не имел представления, для чего его людьми была проведена demonstratio их способностей; Альфред был поставлен в известность перед самым вашим прибытием; те, кто присматривал за вами во время вашего путешествия, узнали о своей миссии за несколько дней до означенного дня…
— Те, кто — что? — выговорил фон Редер с усилием. — Вы хотите сказать, что за нами следили в пути?!
— А вы полагали, что мы могли оставить наследника без присмотра? Если бы что-то приключилось с ним еще до его прибытия в лагерь, повинными в том все равно сочли бы нас, посему не вижу, чему тут удивляться.
Фон Редер не ответил, лишь бросив на майстера инквизитора еще один уничтожающий взгляд, и Курт также не стал развивать сию досадную тему, не упомянув о том, что причины недовольства барона ему прекрасно понятны: королевский телохранитель вот так внезапно и нежданно узнал о том, что на протяжении многих дней пути попросту не замечал людей, идущих по его следу и надзирающих за ним…
— А ваши приятели? — обратясь к Фридриху, спросил Курт. — Им вы, часом, не обмолвились о том, что вам предстоит?
— Нет, — ответил наследник коротко и, на мгновение умолкнув, словно собираясь с духом, вдруг произнес: — Майстер Гессе, ответьте и вы мне на один вопрос.
— Конечно, — помедлив, кивнул Курт, мельком переглянувшись с помощником. — Если это не связано с закрытой информацией.
— Это вовсе не связано с темой, майстер Гессе. И это даже не вполне вопрос, скорее, некое наблюдение… Я заметил, что вы опускаете любые обращения, адресуясь ко мне. Ни разу вы не поименовали меня — никак. О том, — продолжил наследник, снова не дождавшись на свои слова ответа, — что вы нелицеприятны, меня предупреждал еще майстер Хауэр. И отец Бруно сегодня сказал, что не стоит ждать от вас напускных любезностей. И я, в общем, понимаю, почему так происходит. Вас сорвали с места, отвлекли от службы ради того, чтобы вы оказались здесь; фактически ради моей прихоти. Я вам не неприятен, что уже неплохо, учитывая обстоятельства нашего знакомства, но явно не вызываю у вас восторга. Я для вас мальчишка, наделенный властью, с безмерно завышенным чувством превосходства, какового не заслужил, ибо сам я ни для себя, ни для мира вокруг себя ничего не сделал. Я для вас никто. Поэтому обратиться ко мне, именуя меня титульно, вам претит, а обращение как к рыцарю невозможно, ибо я еще не прошел посвящения. Даже не стану спрашивать, так ли это, ибо я и сам вижу: так.
— Если для вас это имеет столь большое значение… — начал Курт, и тот перебил, не дослушав:
— Имеет. Но не такое, как вам показалось. Я не стану требовать от вас соблюдения видимых норм, мне ни к чему ваше притворство. Но мне, откровенно говоря, не по себе, когда вы общаетесь со мною вот так. Никак не могу избавиться от ощущения, что однажды услышу от вас «эй, ты!»… Поскольку нам с вами предстоит пребывать бок о бок довольно длительное время, майстер Гессе, мне бы хотелось избегнуть недомолвок и все расставить по местам. Принимая во внимание все вышеозначенное, я не стану возражать, если вы будете обращаться ко мне по имени.
— Ваше Высочество! — спустя миг оторопелого безмолвия выговорил фон Редер строго. — Не кажется ли вам, что и без того довольно вольностей…
— Кажется, — кивнул наследник с усмешкой. — Однако в этом вопросе, Ульбрехт, я вполне могу обойтись без ваших советов. Кроме того — а вы не подумали о том, что мне такое положение вещей будет просто приятно?
— Простите?.. — переспросил Бруно, переведя растерянный взгляд с королевского телохранителя на его подопечного, и Фридрих вздохнул, посерьезнев:
— Однажды мне пришла в голову занятная мысль. Отец, заняв императорский трон, так просто и не задумываясь сменил имя с богемского на германское еще и потому, что ему все равно. Никто не обращается к нему по имени. Никто. Даже любовница. Я пока еще пустое место, всего лишь вероятный наследник без особых обязанностей и влияния, но уже сейчас я порой ловлю себя на мысли, что начинаю забывать собственное имя. Оно уже звучит для меня, как имя постороннего мне человека. Ко мне адресуются, именуя меня титулом, в моем присутствии обо мне говорят «наследник», отец зовет меня «сын»… даже мои приятели обратились ко мне по имени лишь пару раз, да и то — будучи изрядно в подпитии, когда вино расслабило их сдержанность. В свете всего этого — я не буду иметь ровным счетом ничего против, если имя, данное мне при крещении, я буду слышать из уст одного из знаменитейших людей Германии.
— Признаюсь, я нечасто не знаю, что сказать, — заметил Курт, когда наследник умолк, и тот остерегающе вскинул руку:
— Только не говорите, что вы польщены такой честью. Я знаю, что это неправда: польщенным вы себя не чувствуете и за честь это не почитаете. Для вас я всего лишь расставил все фигуры по их местам, майстер Гессе, а посему давайте просто продолжим начатый вами разговор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
