– Все что угодно. Это ведь твой вечер, – Дэннис улыбнулся и отдал меню официанту.
За ужином они шутили и смеялись, вспоминали разных гостей выставки. Дэннис пародировал старушек, которые ходят на выставки от скуки, и коллекционеров, которые ищут молодые дарования, чтобы инвестировать в них (как бы это ни звучало). Эва смеялась так, что ее губы высохли, она постоянно их облизывала, но прожилки все равно заполнились вином. Яркие винные губы Эвы еще сильнее манили Дэнниса. Он все чаще засматривался на нее, после второго бокала Дэннису было уже сложнее контролировать себя. Он потянулся через стол поправить выбившуюся прядь, но в паре сантиметров от лица Эвы его рука застыла. Эва облизнула губы в знак согласия и только после этого Дэннис решился до нее дотронуться. Этот жест смутил их обоих, шутливое настроение схлынуло, и они решили попросить счет. Такси приехало быстро, Дэн усадил Эву и сел рядом. Он назвал водителю свой адрес, затем повернулся к Эве, сосчитал до трех и поцеловал ее. Это был самый неожиданный поцелуй в жизни Эвы. Секунду спустя Дэн отстранился.
– Прости, я не должен был, – Дэннис опустил глаза, но уперся взглядом прямо в декольте Эвы.
– Тебе не за что извиняться, – подбодрила его Эва. – Я сама думала об этом.
– Правда? – спросил Дэн.
– Правда, – тихо ответила Эва и сама поцеловала его.
Это был самый неожиданный поцелуй в жизни Дэнниса. Если бы была шкала, по которой измеряют уровень неловкости, то Дэн был бы победителем. Мысли суетились в голове Дэнниса, он думал о том, что Эва целует его из благодарности или из жалости. Отстраниться с его стороны было бы грубо, поэтому он просто застыл, как школьник. Оцепенение прошло, только когда Эва коснулась его губ горячим языком. Тогда Дэннис понял, что в этом поцелуе не было ни жалости, ни благодарности, в нем была страсть. Эва запустила руку в его густые кудри и сильнее прижалась к нему. Их тела дрожали от возбуждения, Дэн едва сдерживал себя, чтобы не наброситься на Эву прямо в такси. Когда машина остановилась на подъездной дорожке, Дэннис протянул купюру водителю и, не дожидаясь сдачи, вылез из машины. Он помог выбраться Эве и снова прижал ее к себе, до самой двери они не прекращали целоваться. Из темного окна на втором этаже за ними задумчиво наблюдала Нэнси. Увидев подъезжающую к дому машину, Нэнси сделала шаг назад, чтобы фары не успели выхватить ее силуэт из темноты. Уличный фонарь хорошо освещал дорожку, ведущую к дому, ничто не укрылось от ее взгляда. Тяжело вздохнув, Нэнси задвинула шторы и легла в постель. В ту ночь она еще долго не могла уснуть, прислушивалась к звукам, еле уловимо доносившимся с первого этажа.
Дэннис проснулся рано, тихонько поднялся с постели, натянул свои джинсы и рубашку. Пиджак так и остался висеть на стуле: он стоял слишком близко к Эве, Дэннис побоялся ее разбудить, она так сладко спала. Дэннис планировал незаметно улизнуть в свою спальню. Ему не хотелось торопить события, матери ни к чему было знать о том, что случилось между ним и Эвой. Дэннис боялся, что у них ничего не выйдет, поэтому не хотел попусту беспокоить мать. Однако побег не удался. Когда Дэннис беззвучно прикрыл дверь гостевой спальни, то встретился взглядом с Нэнси. Под глазами женщины залегли тени, руки слегка подрагивали.
– Мам, ты чего так рано? Тебе нехорошо? – взволнованно спросил Дэн.
– Все в порядке. Просто плохо спала, – Нэнси ласково улыбнулась сыну.
– Хочешь, заварю тебе чаю? Приляг, я принесу, – позаботился Дэннис.
– Хорошо, – Нэнси никогда не отказывалась от заботы Дэнниса. Она была мудрой женщиной. Если раз от раза отказываться от помощи, то настанет день, когда тебе перестанут протягивать руку, даже если ты будешь в этом по-настоящему нуждаться. Истинная сила женщины – в ее слабости.
Дэннис заварил чай с чабрецом и ромашкой, взял мамину любимую кружку, которую еще ребенком подарил Нэнси на день рождения. На белой кружке была всего одна простая надпись “любимой мамочке”, но дороже этой надписи у Нэнси ничего не было. Эта кружка служила ежедневным напоминанием о любви сына. По мере взросления дети все меньше выражают свои чувства. Нет, они не перестают любить родителей со временем, просто не считают важным говорить о том, что и без того очевидно. Они становятся слишком серьезными для всех этих нежностей. Сначала они перестают держать родителей за руку, потом не позволяют целовать их на прощание перед школой. Настанет день, когда они пожалеют, что так мало говорили о своих чувствах, но родители об этом уже не узнают.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда Дэннис вошел в спальню матери, она сидела на своей постели, подложив под спину подушки. В маминой спальне ничего не менялось с самого детства Дэнниса. Все те же плотные зеленые шторы на окнах, те же фотографии в рамках на стенах: маленький Джастин играет в песочнице во дворе, Нэнси обнимает Джастина, старое свадебное фото Нэнси и Питера, сам Дэннис, играющий в той же песочнице с тем же самосвалом, снова Нэнси, держащая за руку Дэна. Время будто остановилось в этой комнате. Тут менялись лишь обои, и то они почти не отличались от предыдущих. Нэнси не любила что-то менять, ей было важно, чтобы все оставалось на своих местах. Это дарило ей ощущение гармонии и упорядоченности. Дэннис не раз предлагал матери обновить мебель в спальне, но она позволила заменить лишь старый матрас.
– Мам, ты как? – спросил Дэннис, прикрывая за собой дверь.
– Все хорошо, – Нэнси улыбнулась сыну и похлопала тонкой ладонью по матрасу рядом с собой.
– Ты бледная. Может, врача вызвать? – предложил Дэн.
– Не нужно. Я просто немного полежу, и все пройдет, – Нэнси взяла кружку из рук Дэнниса, когда он присел к ней, и шумно отхлебнула чай. – Как вкусно, спасибо. Твой отец тоже умел заваривать отличный чай.
– Да, ты говорила, – воспоминания об отце причиняли Дэннису боль. Он хотел бы вернуться в те дни, когда отец еще был жив, чтобы успеть сказать ему, как сильно он его любит, но утраченного времени не вернуть.
– Ты ведь знаешь, что он был хорошим человеком? – неожиданно спросила Нэнси.
– Конечно.
– Я любила его, – Нэнси грустно улыбнулась.
– Я тоже.
– Я скучаю по Джастину, – на выдохе сказала Нэнси.
– Знаю, мам, – Дэннис сжал прохладную бледную кисть матери. – Любить их и скучать по ним – это все, что мы теперь можем сделать, – грустно заключил он.
– Верно. Как думаешь, мы встретимся с ними на том свете?
– Не знаю. К чему этот вопрос? – Дэннис напрягся.
– Дэнни, милый, я не молодею с годами. Настанет день, когда меня не станет. Я просто хочу, чтобы ты был готов к этому. Потому что я не была готова тогда, прошло больше тридцати лет, а я все еще не готова принять это. Я хочу, чтобы ты знал, я очень люблю тебя. И я готова на все ради счастья моих детей, – Нэнси сильнее сжала ладонь сына.
– Мам, перестань. Ты меня пугаешь. Ты точно не хочешь вызвать врача? – заволновался Дэн.
– Точно. Мне уже лучше. Спасибо за чай, – Нэнси отпустила руку сына и погладила его по предплечью. – Иди, отдыхай. Ты тоже не выспался.
Нэнси не спросила его о том, что он делал так рано в гостевой спальне, и Дэннис не стал ничего говорить в надежде на то, что мать не придаст этому значения. Он вернулся в свою спальню и улегся на кровать, не расправляя ее. Разговор с Нэнси заставил его задуматься о скоротечности жизни, и он укорил себя за то, что так и не сказал матери, что тоже любит ее. “Нужно будет не забыть сделать это”, – подумал Дэннис и уснул.
Ближе к обеду Дэннис спустился на кухню, Нэнси готовила обед, а Эва увлеченно рассказывала ей о выставке. Нэнси стояла лицом к плите, поэтому Дэн не мог понять, интересно ли ей это на самом деле или же она спросила из вежливости. Дэннис присел на стул рядом с Эвой и неловко улыбнулся ей. Он не знал, изменилось ли что-то между ними и кто они друг другу теперь. Кроме того, Эва собиралась улететь сразу после завершения выставки. Возможно, для нее это было всего лишь приключение на одну ночь. Вопросов у Дэнниса было много, но задавать их в присутствии матери он бы не решился.
