Вельможа улыбнулся вновь, остро и зло.
– Разве у нас маленький флот, Катаки? – усмехнувшись, спросил он, – Но, только, если считать все. И старые корабли и новые, те которые мы пока держим в резерве, те, которые, пока, тайна даже для наших союзников?
– Нормальный, что б мы могли диктовать условия даже Эрмэ. Но только пока.
– Пока, – ответил Да-Деган презрительно, – мы не можем диктовать условия Эрмэ. Империи не диктуют. У Империи, повторяю, не требуют. Империей можно владеть, но требовать от нее чего-либо... соблюдения условий, компенсации за оказанную помощь,... может только глупец. Ты ведь не помешан на чести? С чего ты взял, что Эрмэ будет с нами честна? Я прекрасно понимаю, что мы получим удар в спину, сразу, как только покажем слабость. Я держу в уме сотни факторов и сотни вариантов, Катаки.
– Блеф.... Очередная глупость.
– Нет, такая возможность представляется раз на миллион поколений, такая, что ты даже не видишь ее. Власть. Власть над миром. Вся власть. Да, знаю, я смешон, мое присутствие смешит Императора, смеешься ты, смеется Рэна. Кто смешон, говорят, не опасен. А вот это – ошибка, Катаки. Смех может быть маской, малыш. Только маской. Когда-то я служил у Стратегов, да, они научили меня правильно распределять силы и оценивать возможности. Научили многому, за что я им благодарен. Научили не бояться выглядеть смешно, если это необходимо, на деле будучи опасным. И реальная мощь нашего флота будет сюрпризом для Эрмэ, – проговорил Да-Деган, не прекращая улыбаться, – как и для Лиги. Но я не для того помог Императору решиться убрать Локиту, что б оставить власть в его руках. Локита была хитрая бестия. И куда более опасная, чем Хозяин. Настоящая Властительница. Умная. Хитрая. Холодная. Только разум, только властолюбие, никаких сантиментов. Блестящая женщина. Алмаз. Она могла почувствовать игру, расшифровать интригу, она, не он. И потому он погибнет. Так надо. Ни один из властителей Эрмэ, если не считать самого Императора, не может потягаться с нами силами. А Иллнуанари получит все. По праву сильного. Пока все остальные грызутся за трон. Осталось лишь убрать Императора. Так?
– Его охраняют, а я не знаю, кто б мог решиться поспорить с воинами Эрмэ, но это явно не я.
– Ты, – тихо улыбнулся Да-Деган, – именно ты. Это будет нетрудно. Ты просто передашь ему мое послание, как обычно. Бумага пропитана ядом. Не бойся, ты получишь противоядие до того, а он, боюсь, что, когда он возьмет бумаги в руки, противоядие будет поздно искать.
– С чего вы взяли, что я соглашусь? – произнес контрабандист резко. – Что я помогу вам взойти на трон? Риск немалый.
– Четверть территорий Лиги. Тебе. Лично. Одному. Четверть территорий по твоему выбору, разумеется, исключая Рэну из списка, и еще восьмая часть для Иллнуанари. Я получу трон, мне его достаточно, а Гильдия, если она тебе нужна, будет твоей. Ты согласен?
Катаки нервно сглотнул, посмотрел не верящим взглядом. Покачал головой. И облизнув губы, взволнованно, дрожа, вздохнул. Соблазн был велик. Соблазн был огромен. Да-Деган, иронично усмехаясь, смотрел, как от непомерной жадности, на лбу контрабандиста выступают бисерины пота, как его трясет, словно в лихорадке.
Четверть территорий Лиги, куш, что контрабандисту и присниться не мог в самом смелом сне. Четверть территорий. Жадность затмила рассудок, взгляд мутился, отражая такое волнение, которого доселе контрабандист не знал
– Я даю, – усмехнулся Да-Деган, – предлагаю сам. Не бойся, бери. Соглашайся. Никто и никогда больше не предложит тебе такого. Откажись, и ты будешь сожалеть об этом до самой своей смерти.
– А гарантии? – едва выдохнул Катаки.
– Гарантии, Катаки, в том, что ты не скажешь Императору, что я покушаюсь на его трон. А потом, я не привык бросать слов на ветер. Пока я тебя не обманывал. Ведь так?
Стоять, ходить, смотреть, все без толку. Что метаться, что тихо ожидать – невыносимо. Да-Деган сжал виски руками. От надежд, от веры и неверия болела голова, разрывалась, сердце билось часто и глухо. Ныло, болело. «Другого выхода нет, – напомнил он себе, – на другую приманку Эрмэ не клюнет».
Он прошел по каюте, превращенной в кабинет, остановившись у экрана, имитировавшего окно. Окно в бездну. Из окна смотрели миллионы звезд, крошечные точки – голубые, желтые, яркие и тусклые. Из окна смотрели очи Вселенной. Вельможа прислонился лбом к экрану, прикрыл глаза, что б не видеть кончиков расшитых бисером туфель, жалея, что не увидеть Софро.
Он улыбнулся, напомнив себе о Лии. Вспомнив Рокше. Иридэ. Его Иридэ. Смелого, отчаянного, потерявшего прошлое, но сохранившего жизнь и сумевшего не потеряться в настоящем. Да-Деган боялся за них, боялся за Рейнара, оставшегося на Рэне, и за Иланта, который, все же, послушав совета, ушел. «Нет, – подумал он, – мне не нужна власть. Что толку во власти, если нет свободы? К чему она? Зачем власть, если нет любви?».
Он вспомнил Шеби, облако ее волос, ее соблазнительную грацию и улыбку, ощущение счастья, что приходило, когда эта женщина была рядом. Его имя теплом и лаской срывалось тихо и сладко с ее губ, заставляя краснеть, за то, что не ее он любил первой, за то, что в прошлом были сотни ночей и сотни интриг, за то, что она знала это. Знала, читая это в его мыслях, в его глазах.
Она шептала его имя, унимая разочарования и боль, вынимая ненависть из души, как яд, отравляющий тело. Она спасла его ребенка, его сына, его продолжение. И он жил, вернувшись, только повинуясь ее просьбе не умирать. Она, неизвестно, что б сказала она, живи она, знай, на что он решился. «Другого выхода нет, – проговорил Да-Деган тихо, – да и поздно что-то менять. Все будет так, как задумано. Катаки в пути. И флот наготове».
Он вспомнил Юфнаресса, человека, которого помнил вечно согбенным, покорным, которого считал лишь рабом. Ошибаясь. Раб обрел свободу и дерзость, бросить вызов Императору, вызов, которого тот не понял. Раб имел смелость и совесть выбирать сам, что делать, кого любить, чему повиноваться.
В тишине отчетливо прозвучали шаги, Да-Деган обернулся, посмотрел на Фориэ, возникшую на пороге. Дама была на него зла. У дамы были тонко сжатые губы, нервные движения тонких рук. Если б он не сделал ее заложницей, то, право слово, она б подняла на Рэне очередной бунт, чего допустить он не мог. И все же он был рад ее неожиданному визиту, понимая, что одиночество и ожидание только взвинчивают нервы.
– Добрый день, Фориэ. – проговорил мужчина, указывая ей на кресло, – и только не надо упреков, я все слышал сотню раз. Хотите форэтмиского? В этот год «Поцелуи ветра» особенно прекрасны. Изысканный букет, говорят, таким это вино бывает только раз в двести, а то и триста лет. Это вино будут еще ценить. И долго будут помнить.
Женщина, согласно кивнув, присела в предложенное кресло, посмотрела на Да-Дегана, следя за каждым шагом и жестом. Он молча поставил бокалы на стол. Налил вино, играющее рубином. Он наполнил бокалы и присел напротив. Взяв бокал, чуть приподнял его в ее сторону.
– За удачу, – прошептали его губы, – за то, что б она не отвернулась от нас.
– За то, что б вы стали Императором? Не много ли берете на себя?
Он отпил глоток, словно не заметив ее слов. Вино, оно и впрямь было особенным, кружа голову так, как никогда еще не кружило. Фориэ поморщилась, глядя на выражение эстета на его лице, но, взяв бокал в руки, посмотрев на рубин, играющий в гранях, отпила этой влаги. Вино было сладко, как мед, но оно, впитав запах трав, чуть горчило на губах, оставляя странное послевкусие.
– Оно как жизнь, – заметил Да-Деган, – несет сладость и горечь, полет и падение.
– Философствуете, – заметила Фориэ скептически.
– А что еще остается? – усмехнулся вельможа, – ведь в данный момент от нас уже ничего не зависит.
Он, вздохнув, посмотрел на экран, пожав плечами, допил вино. Фориэ смотрела на него с презрением. Тайной это не было. Еще на Эрмэ он научился читать малейшие оттенки эмоций, чувств, по интонациям голоса угадывать несказанные вслух слова, овладев этим искусством в совершенстве.
– Хотите меня отговорить? – спросил он, прищурившись, глядя на женщину. – Поздно. Уже поздно что-то менять. Ничего не изменишь. Война началась.
Фориэ пораженно вздохнула, чувствуя, что слова застревают в горле.
– Я вас удивил? – коротко заметил Да-Деган и добавил, – не удивляйтесь. Скоро корабли Эрмэ выйдут около Рэны. Но сама Рэна их не интересует. Их интересует Иллнуанари. Не беспокойтесь, мир не рухнет, небо не расколется, не упадет осколками на землю.
Фориэ, овладев собой, посмотрела в глаза вельможи. Его лицо было вполне спокойно, взгляд не бегал с предмета на предмет, глаза смотрели как орудия из бойниц – холодно, решительно и твердо. Только отчего-то подрагивали тонкие белые пальцы холеных, словно точеных из камня рук.
Да-Деган усмехнулся, отметив направление ее взгляда, посмотрел на свои, чуть подрагивающие пальцы.
