- Поздравляю, я ведь говорил, что на работе все наладится, - возбужденно говорит Макс. – У тебя там интересно. Знаешь, я всегда любил такие истории: о бандитах, о расследованиях… расскажешь?
Хм, вообще-то я нарушаю закон. Есть информация, за разглашение которой полагается ответственность вплоть до уголовной. И я бы не сказала Максу ни единого слова несмотря на все, что между нами происходит, если бы мои слова могли нанести кому-то вред. А так – пусть будет в курсе, мне не жаль.
- Расскажу. Как увидимся, - улыбаюсь я, забыв, что он не видит меня.
Даже разговаривая с Максом по телефону мне хочется быть красивой. Для него и ради него.
- С нетерпением буду ждать встречи, - низким, пробирающим голосом прощается Макс.
И я!
ГЛАВА 24
И почему архивы всегда пыльные? Один из немногих работающих стереотипов, пожалуй. Пахнет неприятно: старыми, измусоленными множеством рук бумагами и, почему-то, немытыми телами.
Беру нужную мне коробку, и сажусь за железный стол. Итак, дело «Арес»…
Сажусь, открываю бумаги, которые просматривала, что называется «по верхам». Рабочих схем у группировки много, как и преступлений. Но больше всего наш отдел интересует коррупция.
«Мэру Бамбурину было выделено из Федерального бюджета шесть миллионов триста семьдесят две тысячи рублей на…»
- Так, на здравоохранение, образовательные организации, городское благоустройство, - читаю я, пробегая глазами строки бюджета.
Вчитываюсь, и киваю – более-менее ясно. Мэру выделили деньги, львиная доля которых пошла на откаты: что-то взяли себе чиновники, отвечающие за области, которые должны развивать; что-то отщипнули их замы и замы замов. А то, что осталось – капля в море – пустили в дело: закупили списанное медицинское оборудование и почти просроченные лекарства.
- Так вот почему в нашей больнице даже туалетной бумаги не было, не говоря уж о необходимых лекарствах, и оборудовании, - злюсь я, вспоминая нашу убогую районную больницу. – Мэр, поди, тоже ворюга!
Читаю, и прихожу в негодование: ведь на всем воруют! Выделяют на город условную тысячу. Пятьсот берет себе этот Арес, двести пятьдесят – мэр города, остальное откусывают прихлебатели, и пять остается. Вот нам и ужасные дороги, и сомнительная медицина, и коррупция.
Рыба гниет с головы.
- Читала? – спрашивает глава отдела.
Киваю чуть заторможенно – за мыслями своими я и не заметила обратной дороги.
- Вот почему ты так долго! Догадки есть?
- Но мэр ведь…
Я замолкаю, и Ярослав Михайлович кивает:
- Да, он повесился в камере. Пока молчал – жив был, и только решил заговорить про Ареса – вздернулся на нарах: обвязал шею простыней, и удавился.
Убили, значит.
- Я слышала, что некоторые криминальные авторитеты специально посылают своих людей в СИЗО и колонии, - осторожно произношу я. – Многие специально сроки получают: за воровство или еще что-то не слишком редкое. Связи в верхах помогают этапировать этих «шухеров» в нужные колонии, и они присматривают за…
- За «языками», Маргарита, - договаривает за меня следователь. – Вот такой «шухер» и присматривал за Бамбуриным. И как только понял, что мэр заговорить собирается – устроил ему несчастный случай.
Собравшиеся мужчины смотрят на меня с легкой надеждой – неужели думают, что я посоветую им что-то? Кто я, а кто они? Хотя, свежий взгляд бывает полезен.
- А Макаренко – это кто?
- О, это очень интересная история. Не успела прочитать? – интересуется Ярослав Михайлович, толкнув ко мне мною же принесенное замызганное дело.
- Нет.
- Бамбурин Виктор, еще до того, как мэром стать, фабрикой табачной владел. И был у него бухгалтер – Макаренко Аркадий Аркадьевич. Разумеется, когда вскрылась столь наглая коррупция администрации города, мы начали просматривать все связи мэра. Макаренко подозрений особых не вызывал: уважаемый главный бухгалтер, который ушел в ИП, и вел несколько компаний. Проверили как полагается, счета его просмотрели – чист, как ангел. А потом…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
«Потом его убили» - мысленно договариваю я.
- А потом его убили, - кивает Ярослав Михайлович. – Вернее, он на рыбалку пошел, и утонул. Вот только в ту ночь, в которую пожилой бухгалтер решил отправиться рыбу удить, у нему неожиданно сын нагрянул, не предупреждая о визите. С дороги устал, выпили с отцом по банке пива, и спать легли. И Макаренко ни о какой рыбалке сыну не говорил. Тот встал подымить ночью, и увидел, как отец его беседовал с двумя: один в темной кожаной куртке, второй с военной выправкой и нашими повадками. Сын – Ян – наших узнает: сам служит, хоть и не в СК.
- И он отпустил отца в компании подозрительных людей? - поражаюсь я.
Ярослав Михайлович глядит с легким разочарованием, а затем хмыкает:
- Женщины! Мало ли, кто это: друзья, заказчики, или еще кто. Сынок вырос, и отца навещал редко. Высунулся в окно покурить, и увидел беседующих с отцом мужчин – ничего странного, если не знать последующие события.
А последующие события были таковы: нашли Аркадия Макаренко через два дня, уголовное дело заводить отказывались, несмотря на настойчивые требования его сына, вспомнившего об увиденном накануне «рыбалки» отца.
- Пока вопли Макаренко-младшего наших ушей не достигли – дело не заводилось. Зато теперь из объединили: коррупцию, убийство мэра и убийство его бывшего бухгалтера. И все это…
Арес. Тот, кто прикрывал этот беспредел и крышевал, за что брал львиную долю отката.
- Интересно, кто он?
- Уверен, мы это узнаем, - резко бросает начальник. – И посадим. Все они попадаются рано или поздно. А сейчас начнем сначала, нам важны любые мелочи.
ГЛАВА 25
- Рита, что-то не так?
Лёва смотрит на меня немигающим взглядом, и это пугает: так бродячие, голодные псы глядят, перед тем, как броситься. Так смотрел отец.
- Все хорошо. Просто тяжелый день на работе.
- Не выдумывай, - поджимает губы мужчина. – Работа у тебя «не бей лежачего». Что, много раз в архив гоняли, да за кофе?
- Я… нет, - снова теряюсь, прячу глаза. Почему-то страшно отвечать Льву прямым взглядом. – Просто устала.
«Как мне сказать ему, что больше не будет ничего? – думаю панически. – Может, Лёва сам поймет? Умный ведь мужчина.»
- Ладно, иди сюда, - он похлопывает себя по колену. – У меня были жуткие выходные: бывшая весь мозг вынесла. И как я мог быть настолько тупым, что пихал в нее член без презерватива? Рита, иди ко мне.
- Мы ведь не дома, давай не будем…
- Не спорь! Никто ко мне в кабинет не ворвется, - чуть раздраженно бросает Лев. – И женскую усталость я лечить умею! Самому бы напряжение сбросить. Подойди!
Встаю, как сомнамбула. Как под гипнозом, не в силах ослушаться приказа. Но вместо того, чтобы сесть к Лёве на колени, и позволить сделать то, что он хочет, я отхожу к окну – хватит уже быть дрессированной обезьянкой.
- Нет. Это неправильно, - качаю головой, все еще страшась посмотреть на мужчину. – Ты ведь мой лечащий врач. То, что было – ошибка, и больше не повторится. Прости, но… нет.
В ответ – тишина. Звенящая и пустая. Но он ведь поймет? Мужчины легче к разрывам относятся, чем женщины. Да и не встречаемся мы ведь.
- Так, значит?!
- Прости, - еще раз повторяю я.
- Тебе не за что извиняться, - мягко говорит Лёва, и вздыхает. – Я не должен был оставлять тебя на эти дни. Ты нестабильна, и решения принимаешь соответствующие своему состоянию…
- Но я в порядке! – поворачиваюсь к нему, и Лёва жмурится – я загораживала солнце, которое резко ударило ему в глаза, заставляя их слезиться. – Я стабильна, и решения принимать способна!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Нет, я же вижу, - качает Лев головой. – Подойди. Да не бойся ты!
Подхожу к нему на негнущихся ногах, и Лёва хватает мое запястье.
- Трясешься вся, пульс зашкаливает. Зрачки, - Лёва придерживает меня за подбородок, - расширены. Таблетки ты не пьешь?
