Март 1904
Москва
Жертва вечерняя
Стоял я дуракомв венце своем огнистом,в хитоне золотом,скрепленном аметистом —один, один, как столб,в пустынях удаленных, —и ждал народных толпколенопреклоненных…Я долго, тщетно ждал,в мечту свою влюбленный…На западе сиял,смарагдом окаймленный,мне палевый приветпотухшей чайной розы.На мой зажженный светпришли степные козы.На мой призыв завылвдали трусливый шакал…Я светоч уронили горестно заплакал:«Будь проклят. Вельзевул —лукавый соблазнитель, —не ты ли мне шепнул,что новый я Спаситель?..О проклят, проклят будь!..Никто меня не слышит…»Чахоточная грудьтак судорожно дышит.На западе горитсмарагд бледно-зеленый…На мраморе ланитпунцовые пионы…Как сорванная цепьжемчужин, льются слезы…
Помчались быстро в степьиспуганные козы.
Август 1903
Серебряный Колодезь
Мания
Из царских дверей выхожу.Молитва в лазурных очах.По красным ступеням схожусо светочем в голых руках.
Я знаю безумии напор.Больной, истеричный мой вид,тоскующий взор,смертельная бледность ланит.
Безумные грезы своилелеете с дикой любовью,взглянув на одежды мои,залитые кровью.
Поете: «Гряди же, гряди».Я грустно вздыхаю,бескровные руки моина всех возлагаю.
Ну, мальчики, с Богом,несите зажженные свечи!..Пусть рогомнарод созывают для встречи.
Ну что ж — на закате холодного дняцелуйте мои онемевшие руки.Ведите меняна крестные муки.
Август 1903
Серебряный Колодезь
Забота
1
Весь день не стихала работа.Свозили пшеницу и рожь.Безумная в сердце заботабросала то в холод, то в дрожь.
Опять с несказанным волненьемя ждал появленья Христа.Всю жизнь меня жгла нетерпеньемстаринная эта мечта.
Недавно мне тайно сказали,что скоро вернется Христос…Телеги, скрипя, подъезжали…Поспешно свозили овес.
С гумна возвращался я к дому,смотря равнодушно на них,грызя золотую солому,духовный цитируя стих.
2
Сегодня раздался вдруг зов,когда я молился, тоскуя,средь влажных, вечерних лугов:«Холодною ночью приду я…»
Всё было в дому зажжено…Мы в польтах осенних сидели.Друзья отворили окно…Поспешно калоши надели.
Смарагдовым светом лунавдали озаряла избушки.Призывно раздался с гумнанастойчивый стук колотушки.
«Какие-то люди прошли», —сказал нам пришедший рабочий.И вот с фонарями пошли,воздевши таинственно очи.
Мы вышли на холод ночной.Луна покраснела над степью.К нам пес обозленный, цепнойкидался, звеня своей цепью.
Бледнели в руках фонари…Никто нам в ночи не ответил…Кровавую ленту заривстречал пробудившийся петел.
1903
Серебряный Колодезь
Блоку
1
Один, один средь гор. Ищу Тебя.В холодных облаках бреду бесцельно.Душа мояскорбит смертельно.
Вонзивши жезл, стою на высоте.Хоть и смеюсь, а на душе так больно.Смеюсь мечтесвоей невольно.
О, как тяжел венец мой золотой!Как я устал!.. Но даль пылает.Во тьме ночноймой рог взывает.
Я был меж вас. Луч солнца золотилпричудливые тучи в яркой дали.Я вас будил,но вы дремали.
Я был меж вас печально-неземной.Мои слова повсюду раздавались.И надо мнойвы все смеялись.
И я ушел. И я среди вершин.Один, один. Жду знамений нежданных.Один, одинсредь бурь туманных.
Всё как в огне. И жду, и жду Тебя.И руку простираю вновь бесцельно.Душа мояскорбит смертельно.
Сентябрь 1901
Москва
2
Из-за дальних вершинпоказался жених озаренный.И стоял он один,высоко над землей вознесенный.
Извещалось не разо приходе владыки земного.И в предутренний часзапылали пророчества снова.
И лишь света потокнад горами вознесся сквозь тучи,он стоял, как пророк,в багрянице, свободный, могучий.
Вот идет. И венецотражает зари свет пунцовый.Се — венчанный телец,основатель и Бог жизни новой.
Май 1901
Москва
3
Суждено мне молчать.Для чего говорить?Не забуду страдать.Не устану любить.
Нас зовутбез конца…Нам пора…Багряницу несути четыре колючих венца.
Весь в огнеи любвимой предсмертный, блуждающий взор.О, приблизься ко мне —распростертый, в крови,я лежу у подножия гор.
Зашатался над пропастью яи в долину упал, где поет ручеек.Тяжкий камень, свистя,неожиданно сбил меня с ног —тяжкий камень, свистя,размозжил мне висок.
Среди ландышей я —зазиявший, кровавый цветок.Не колышется больше от муквдруг застывшая грудь.
Не оставь меня, друг,не забудь!..
1903
Москва
Одиночество («Я вновь один. Тоскую безнадежно…»)
Посвящается В.С. Соловьеву
Я вновь один. Тоскую безнадежно.Виденья прежних дней,нас звавшие восторженно и нежно,рассеялись, лишь стало холодней.
Стою один. Отчетливей, яснейловлю полет таинственных годин.Грядущее мятежно.
Стою один.Тоскую безнадежно.
Не возродить… Что было, то прошло —всё время унесло.Тому, кто пил из кубка огневого,не избежать безмолвия ночного.
Недолго. Близится. С питьем идетко мне. Стучит костями.
Уста мои кровавый огнь сожжет.Боюсь огня… вдали, над тополямидвурогий серп вон там горит огнямисредь онемело-мертвенных вершин.Туман спустился низко.Один, один,а смерть так близко.
Сентябрь 1901
Москва
Осень («Огромное стекло…»)
1
Огромное стеклов оправе изумруднойразбито вдребезги под силой ветра чудной —
огромное стеклов оправе изумрудной.
Печальный друг, довольно слез — молчи!Как в ужасе застывшая зарница,луны осенней багряница.
Фатою траурной грачинесутся — затенили наши лица.
Протяжно дальний визгокрестность опояшет.Полынь метлой испуганно нам машет.
И красный лунный дискв разбитом зеркале, чертя рубины, пляшет.
2
В небесное стеклос размаху свой пустил железный молот…И молот грянул тяжело.Казалось мне — небесный свод расколот.
И я стоял,как вольный сокол.Беспечно хохоталсреди осыпавшихся стекол.
И что-то страшное мне вдруготкрылось.И понял я — замкнулся круг,и сердце билось, билось, билось.
Раздался вздох ветров среди могил —«Ведь ты, убийца,себя убил, —убийца!»Себя убил.
За мной пришли. И я стоял.побитый бурей сокол —молчалсреди осыпавшихся стекол.
Август 1903
