на грудь.
– Лежи, я собиралась осмотреть твою рану. Руку приподними, – она стала осторожно отклеивать бинты на боку. – Ну что ж, отличная регенерация. Сейчас повязку сменю, а через пару дней будешь как новенький.
Женщина, опустила руку на рану. Слегка плеснуло силой и разогнало боль. – Заражения нет. Все в норме.
– Сестра? – угадал Иван.
– Чувствуешь своих? – улыбнулась она. – Да братец. Целительский курс. И еще, я немножечко ведьма. Редко мастера, признают выпускников других курсов за своих. Мы ведь не проходим как вы инициацию братским кругом.
В Обители, помимо обучения охотников, также готовили лекарей–травников, и сельских колдунов. И те, и другие, уже давно заменяли врачей. Клеймо Братства, служило своеобразным знаком качества, и патентом на законную практику.
– В отличие от своих братьев, я менее заносчив. Все мы подкидыши родня. Сколько я здесь уже валяюсь? Мне срочно нужно в путь.
– Вот вы прыткие мастера! Все вам неймется. Боитесь на тот свет опоздать. Сутки всего ты провел в бреду. Хотя, честно признаюсь, ждала, что будешь лежать так несколько дней. Тебе еще надобно полежать, ты много крови потерял, и сдуру растратил весь резерв. Отдохнешь, восстановишься, тогда езжай на все четыре стороны. И не спорь!
– Сестра, мне нужно! У нас беда.
– Да знаю. Все на ушах стоят. Даже лекари с колдунами трясутся от страха. Думают, что и за ними придет кукловод, – говорила лекарка, закрепляя тем временем, на его ребрах повязку с мазью из целебных трав, – да вот только много они о себе мнят. Кукловоду вашему нужны только Братья. А ты братец денек еще полежишь. Сутки ничего не решат. – Она мельком посмотрела, на сидящих, общающихся за столом хозяев дома и понизила голос. – Слушай, мастер, ты знаешь, что на пальце носишь? Не обижайся, конечно, я не знаю твоего ранга. Может ты не чувствуешь, но это якорь, причем довольно сильный.
– Я знаю.
– Так чего не уничтожишь? Или хотя бы разряди его в ноль. Хочешь, я разряжу, если тебе это кольцо так дорого?
Тут она почувствовала ледяной укол, ниже поясницы, вскочила и сразу–же села.
– Нет, ненужно. Этот якорь нам всем жизнь спас. Я вижу, дух с тобой уже поздоровался?
– С огнем играешь мастер. Ты ведь знаешь, что с тобой сделают, если на горячем поймают?
– Я мертвецов оживлять не пытаюсь, не собираю якоря, затем, чтобы духами управлять. В кольце простой полтергейст. И как видишь, довольно полезный.
– Дело твое брат. Но будь поосторожней. – Лекарка встала и поправила одеяло, прикрыв повязку. – Все, отдыхай, и до утра не смей вставать. Завтра к обеду зайду еще.
Целительница направилась к выходу, а внутренний кобель Ивана тут же оценил ее крутые бедра и ладный задок. Она остановилась, с улыбкой, шутливо погрозила ему пальцем и вышла в ночь.
Ночью Иван, как и обещал, не вставал. Ну, почти. А утром, поднялся, и стал разминать свои затекшие от долгого лежания косточки.
Рана почти затянулась, но, не смотря на это, ныла тупой болью, потому, он решил не сильно налегать на тренировку.
Финтов, и различных приемчиков он не признавал, да и не давались они ему, от того его утро, отличалось от затяжного утра иных мастеров, посвящавших себя оттачиванию различных единоборств.
Разогнав кровь зарядкой, и для поддержки формы потягав самодельные гантели хозяина дома, осторожно, дабы сильно не намочить повязку, Иван смыл пот, холодной водой из бочки, стоящей во дворе, и решил разыскать запропастившихся куда–то Юру и Потапа.
Притворив за собой низкую, скрипучую калитку, он свернул в сторону круто забирающей вверх узкой улочки. Низкие избы с маленькими окошками и множеством хозяйственных пристроек плотно жались друг к другу. Никаких садов, огородов, только маленькие дворики и кое–где палисадники с затрапезного вида цветами. Все просто и безо всяких изысков. Лишь на нескольких жилищах Иван заметил резные причелины и наличники с защитными орнаментами. Хозяева таких изб свято верили, что комплекс символов, объединенных в простенькой резьбе охранял дом от нежити и злых духов. Остальные обходились приколоченными над крылечками козьими, изредка оленьими черепами, что выполняли те же функции, что и орнаменты на серых, рассохшихся досках.
Иван на мощь символов и знаков полагаться не привык. В силу его низкого ранга они были почти бесполезны, потому он рассчитывал на грубую силу и использовал только по–настоящему действенные амулеты, купленные или выменянные у Обительских колдунов. Да и теми он зачастую пренебрегал, как, впрочем, и его подмастерье, который верил только в зоркий глаз и старый, верный пистолет. Но безразличное отношение к символике не мешало Ивану в свою очередь, оценить красоту и талант резчиков.
Как декор резные причелины с солярными знаками, обережными символами, явно от себя добавленными изящными завитками и точеной бахромой, придавали колорит, и привносили хоть какое–то разнообразие бесконечной серости бревенчатых стен.
Вообще плотность построек была такой, что поселок, разрастаясь, со временем превратился в нагромождение из изб, и стал напоминать обнесенный высоким забором муравейник. Сады, огороды, поля, наделы, все было там, за высоким частоколом, что ограждал жилища от хищников, разномастных сущностей, и опасных тварей, которых с того света возвращала Мать Сыра Земля.
В задумчивости мастер и не заметил бы, как ступил на свободный от бесконечных построек пяточек, если бы не внезапно ударившее в глаза, ласковое, утреннее солнце. Прищурившись, он выставил перед собой ладонь и осмотрелся.
Он вышел, а точнее взобрался в центр селенья, на самую вершину холма, где находились: часовенка, площадка для сборов, и обширная беседка, собранная из грубо отесанных столбов, и соломенной крыши. По сравнению с густой застройкой на склонах, строения на вершине были разнесены по сторонам, что создавало иллюзию простора.
За ворот рубахи тут же пробрался резвый, прохладный ветерок, и дышалось там как будто легче. По–видимому, остальным жителям селенья казалось также, поскольку многие из них по утрам и вечерам предпочитали собираться на вершине, обсуждать новости и сплетни, да и просто любоваться видом, открывавшимся с холма.
А вид был действительно достойным. С одной стороны, была видна часть заречья, слева и справа, большие своевольные города, а далее пыльные степи, хутора, поля, пастбища на зеленых лугах у реки, и собственно сама река, серебристой змеей разделившая собой многие километры тверди.
С другой стороны, открывался вид на густые леса, окаймляющие границу, Солеварского княжества. Там не было таких больших степей, как в Заречье. Там чередовались поля, леса, болота, и берущие в них начало реки. Для мастера, там всегда была уйма работы, но не лежала к тем землям у Ивана душа. Но что
