— Мы должны быть в любую минуту готовы к решительным действиям, чтобы спасти наш народ, когда он призовет нас на помощь. А это произойдет очень скоро! Ибо истинные африканеры не долго будут находиться в заблуждении относительно ложных посулов, паутиной которых Хейманс и его приспешники пытаются их опутать. Очень скоро все увидят истинную, отвратительную личину наших врагов! — Форстер сжал правый кулак и поднял его над головой. — Бог не допустит, чтобы отмеченный его печатью народ оказался в объятиях дьявола! Он спасет нас. И покарает всех тех, кто сойдет с избранного африканерами пути — с божественного пути!
Некоторое время Мюллера не покидало ощущение, что он присутствует на проповеди. Оно еще более усилилось, когда по комнате прокатилось дружное «аминь».
Однако дальнейшая речь Форстера разрушила возникшее впечатление.
— Поэтому, господа, мы должны готовиться взять судьбу страны в свои руки. Когда народ воззовет к нам, моля о спасении, мы должны действовать быстро и немедленно овладеть всеми рычагами власти — министерствами, вооруженными силами и средствами массовой информации. Вы являетесь авангардом этой борьбы. Надеюсь, вы меня понимаете?
Тут вперед вышел один из тех, кто не успел сменить официальный костюм на более простую одежду. Мюллер узнал открытое, с тяжелым подбородком лицо начальника управления безопасности Трансвааля Мариуса ван дер Хейдена.
— Не вполне, господин министр. Значит ли это, что мы должны планировать действия, направленные непосредственно против фракции Хейманса?
— Хороший вопрос, Мариус. — Форстер слегка покачал головой и оглядел всех собравшихся. — Я не готовлю переворота. Никакой государственной измены! — Тут он внимательно посмотрел на Мюллера. — Нет, я имею в виду совершенно другое.
По спине у Мюллера пробежал холодок. Неужели министр раскроет тайну «Нарушенного договора»? Даже такие проверенные люди, как те, что собрались здесь, могут случайно кому-то проболтаться, и подобная утечка информации повлечет за собой непредсказуемые последствия! Он открыт рот, намереваясь вмешаться, но Форстер опередил его, сразу же развеяв его страхи.
— Я уверен, что наши враги сами предоставят нам шанс. Но когда? — это будет зависеть только от них. Вот почему мы должны быть готовы действовать без промедления. Когда придет день Божьего суда, только тот, кто успеет незамедлительно отреагировать на ситуацию, сможет победить. Так что готовьтесь! Это единственное, о чем я сегодня вас прошу.
Все опять согласно закивали, хотя некоторые с трудом скрывали недоумение. Ничего, подумал Мюллер, они получили всю необходимую информацию. И если операция АНК пройдет успешно, у ЮАР скоро будут новые хозяева.
Форстер был явно доволен. Он позволил себе расслабиться, мгновенно спрятав разыгравшиеся амбиции под маской дружелюбного добродушия.
— Итак, друзья, похоже, на сегодня это все. — Он втянул носом воздух и произнес: — Кажется, мои парни неплохо потрудились над мясом. И это прекрасно! Политика — непростая вещь, и надо уметь вовремя подкрепиться.
Компания оценила его юмор — раздались одобрительные смешки, и все потихоньку двинулись к выходу, намереваясь отведать барбекю, которое служило предлогом для сегодняшней встречи.
Мюллер хотел было присоединиться к остальным, как вдруг почувствовал чью-то сильную руку у себя на запястье: это был Форстер.
Министр отвел его обратно к камину, подальше от остальных.
— Ну, как дела? У этих черных ублюдков все идет по плану? Последовала какая-нибудь реакция на предложение Хейманса продолжить переговоры?
Мюллер бесстрастно смотрел на шефа, обдумывая, стоит ли говорить ему о попытке АНК приостановить операцию «Нарушенный договор», тщательно взвешивая все «за» и «против». До сих пор роль министра в заговоре была достаточно пассивной: в его задачи входило скорее утаивать информацию от остальных членов правительства, нежели предпринимать какие-то ответные ходы. Если он задним числом одобрит решение Мюллера действовать по заранее намеченному плану, то таким образом займет более активную позицию и будет вынужден сознательно дезинформировать своих бывших коллег. Но пожелает ли он зайти так далеко?
— Что случилось? Неужели какой-то сбой? — Рука Форстера еще сильнее сжала Мюллеру запястье.
Он не попытался высвободиться. В голосе Форстера звучало разочарование, но не паника. Превосходно. И вдруг Мюллера как осенило: стремление шефа к власти сильнее, чем общепринятые нравственные запреты, сильнее, чем обычная лояльность. Он искренне верит в то, что только он способен положить конец замышляемому Хеймансом предательству.
— Все идет по плану, господин министр. — Мюллер наклонился прямо к обветренному лицу шефа. — Хотя я был вынужден предпринять определенные шаги…
— Какие шаги? — Форстер старался говорить тихо, но в голосе его звучал металл.
Без дальнейших колебаний Мюллер рассказал ему все. Форстер слушал молча, только при упоминании трагического происшествия с Мбеки издал одобрительный смешок. Наконец он выпустил руку Мюллера.
— Вы правильно поступили.
Мюллер почувствовал, будто гора свалилась у него с плеч. Теперь министр полностью вовлечен в операцию.
Заложив руки за спину, Форстер смотрел на пылавший в камине огонь.
— Кое-что из того, что нам придется предпринять, при обычных условиях могло бы показаться отвратительным, достойным всяческого осуждения. Но только при обычных условиях. — Он со вздохом положил Мюллеру руку на плечо. — Мы слуги Божьи, Эрик. И исполнение заветов Божьих — тяжелая ноша. — Он выпрямился. — Но мы должны наслаждаться этой ношей. Это высокая миссия, которая не каждому выпадает в жизни.
Мюллеру стоило больших усилий скрыть раздражение. При чем здесь Бог? Жажда власти — это и без того достойное оправдание любого поступка. Он заставил себя пробормотать что-то в знак согласия, чтобы не оскорбить чувств Форстера.
Мужчины повернулись спиной к огню — два таких разных человека, движимых одной целью: абсолютным контролем над Южно-Африканской Республикой.
18 ИЮНЯ, ГОРНАЯ ЦЕПЬ У РЕКИ ХЕКСНеожиданно Риан Уст осознал, что вокруг царит абсолютная тишина. Мрачная и всепоглощающая, она явно исходила от потрескавшейся, с зазубренными краями скалы. Это странное спокойствие не нарушали ни рев зверей, ни крики птиц, и даже гудение, жужжание и стрекот насекомых казались приглушенными, доносившимися откуда-то издалека. В воздухе висела пыль, вздымаемая грузовичком, — мутное, золотистое облачко, бегущее на север вдоль накатанной колеи.
Он вылез из машины, стараясь держать руки так, чтобы они были на виду: наверняка за ним сейчас следят из укрытия — здесь повсюду прячутся вооруженные люди, которые опасаются предательства больше, чем чего бы то ни было еще. Уст медленно двинулся вдоль пикапа — его жизнь зависела теперь от собственной осторожности и доверия этих людей. Так повелось с того момента, как участники операции «Нарушенный договор» начали прибывать в его дом.
Он вынул из багажника большую корзину и взвалил на плечо. Тихо звякнули бутылки с пивом и газировкой, переложенные буханками свежеиспеченного хлеба, упаковками сушеного мяса и головками сыра. Провиант, необходимый для поддержания жизни людей, чтобы они могли убивать себе подобных.
Обливаясь потом от тяжести, Уст принялся карабкаться вверх по склону к скале. Идти было трудно из-за каменистых осколков и зыбкой почвы, в которой утопали ноги, но никто не вышел из своего укрытия, чтобы ему помочь.
В угасающем свете дня отверстия пещеры были практически неразличимы, укрытые буйной растительностью и длинными тенями. Уст остановился футах в десяти от самого большого лаза и стал ждать, тяжело дыша и стараясь задержать дыхание. Он получил четкие инструкции: люди в пещере сами выйдут к нему. Любое отступление от принятого поведения будет значить, что он продался спецслужбам ЮАР. А это, в свою очередь, означало смерть.
Впереди раздался шорох, и из-за кустов появился высокий худой африканец с «АК-47» наперевес. Взгляд Уста был прикован к широченному, как ему показалось, дулу автомата, нацеленного на него.
— Ты опоздал, товарищ. — Хотя голос звучал суховато, спокойно, даже академично, Усту он показался гораздо страшнее, чем резкий окрик.
— Извините, товарищ Котане, — заикаясь, пробормотал он. — Сегодня с утра неожиданно приехал хозяин. Я не мог уйти раньше, не вызвав подозрений.
Человек смотрел на него тяжелым взглядом — Усту показалось, что прошла целая вечность, прежде чем тот кивнул, сообщая таким образом, что извинения приняты, и опустил автомат.
— Какие новости?
Уст почувствовал, как возбуждение, с которым он сумел, наконец, справиться, поднимается вновь.
