Впрочем, она особенно долго не раздумывала. И выдала ответ, который его, в-общем-то, шокировал.
— Пикачу — это как-то и вышло из моды. Прозвище должно быть волшебное, дивное, оно о любви говорить должно. Любовь — это уже где-то было; солнышко, котик, зайчик — банально; милый, нежный — долго произносить и мне не нравится; сокровище мое — что-то не то… Я придумала! Мой отец зовет твоего неограненным алмазом. Маму это слегка раздражает, а мне нравится. Очень нравится!
— Надеюсь, ты не на публике будешь так меня называть? — затаив дыхание, спросил Дамарис.
— А что такое? По-моему, самое лучшее прозвище на свете!
— Ты что, хочешь, чтобы у меня вставал каждый раз, как я это слышу? — перепугался Дамарис.
— У тебя что, стоит? — заулыбалась Офелия.
— Почему женщины так реагируют на мужской… стояк? — возмутился Дамарис.
— Покажи! — попросила, смеясь, жена.
— Ну, вот еще! Делать мне больше нечего!
— Покажешь — поцелую! — предложила Офелия.
Она явно забавлялась ситуацией. Дамарис умирал от невероятного смущения.
— Не покажу ни за что и никогда! — серьезно ответил ей Дамарис.
— Подумаешь! Да я и сама посмотрю — я не гордая! — и она безо всякого стеснения погладила его член под брюками.
Дамарис моментально застонал и стал раздеваться.
— Что, уже не жалко… свое сокровище?
— Мое сокровище — это ты! — хрипло прошептал Дамарис, отворачиваясь от нее.
У них снова был секс. А наутро уехал Джордж. Он подошел к ней на террасе и, заметив ее счастливое лицо и сияющие глаза, ревниво сказал:
— Зачем ты морочила мне голову? Решила подразнить своего мужа с моей помощью? Впервые женщина так поступает со мной.
— Ты у нас неотразим и жизненно необходимая ценность, так? — сердито произнесла Офелия.
— Конечно, нет! — выкрикнул обиженно Джордж.
— А я по голосу слышу, что да, — невозмутимо ответила Офелия.
Дамарис так терпеливо следил за ними, что даже удивительно. Вмешиваться даже не пытался.
— Ты не любишь меня. Ты этого маменькиного сыночка любишь, мужа своего!
— Я и вышла за него замуж именно потому, что люблю его.
— Что, только когда меня встретила, поняла это? — ехидно поинтересовался Джордж.
— С чего ты взял? Я давно поняла, что люблю его. Что ты о себе возомнил? Судя по-всему, считаешь себя единственным мужчиной на планете?
— Нет.
— Да. Прощай, Джордж. Мне не нравятся такие мужчины, как ты.
— Какие — такие?
— Самоуверенные, опытные, не пропускающие ни одной хорошенькой женщины.
— Ты не хорошенькая, ты красивая. Огромная разница. Я не желаю Вам обоим счастья. Это было бы неискренне, — и он махнул рукой и исчез с горизонта вместе с дочерью.
— Какой милый разговор у Вас вышел, — заметил Дамарис, подойдя к ней.
— Почему же ты не подошел? Отныне предпочитаешь ревновать на расстоянии? — усмехнулась Офелия.
— Я просто знал, что если я вмешаюсь в разговор… твой и его… то я не смогу услышать, как он, на самом-то деле, к тебе относится.
— И как же? — решила уточнить Офелия.
— Любит безумно, как же еще? Я вообще удивляюсь, как в тебя можно не влюбиться?
— Спасибо за комплимент, — кокетливо улыбнулась жена.
— Это, к сожалению, чистая правда! — выдохнул Дамарис, обнимая ее за талию.
И тут подошли ее родители. Деметра моментально се поняла и улыбнулась невольно. А Декьярро совсем не хотел мириться с тем, что у его дочери и сына Дарио — большая и чистая любовь.
— Папа! — обняла Декьярро Офелия.
— Помнишь, я обещала тебе ответить: да или нет? Мой ответ: да. Конечно, да! Как можно его не любить?
— И что в нем такого? — отец ревновал, и это было видно.
— Он такой, как ты! Я именно такого искала.
— Непохож на своего отца? — Декьярро не верил ей, она была просто влюблена и пристрастна.
— Почему же? Очень похож. Но только внешне. И я этому рада.
— Рад за Вас, молодой человек, — Декьярро протянул ему руку.
Дамарис видел, каких усилий ему это стоило. Он ответил на рукопожатие напряженно. Декьярро сразу понял, что он что-то скрывает. И обязательно какую-нибудь грязную тайну. Но он не стал омрачать счастье своей дочери. Если ей суждено узнать — она узнает, а если нет — пусть остается в неведении. Меньше знаешь — крепче спишь. Он же не знал, что дочь, как и он, из тех, кто не успокоится, пока не докопается до правды.
Деметра, наоборот, улыбалась и радовалась за Офелию. Ей только такой муж и необходим. Сразу видно, что дурак и даже отрицать не будет это, если к стенке прижмут. Она ведь видела, как он страдает, когда Офелия и Джордж разговаривали. И не только разговаривали. Джордж был влюблен в нее и ухаживал, а Офелия флиртовала, пусть и на подсознательном уровне. Женщина часто флиртует — это природой заложено. А мужчина или заглатывает удочку, или нет. Муж-то ее несказанно счастлив. Сияет, как звезда. И руку боится отпустить. Вдруг она от него убежит. В панике. Значит, Дамарис проглотил удочку. Его влюбленность такая сильная, что даже пугает. Естественно, у них все было. Разумеется, она была инициатором. Такого не попытаться соблазнить — грех.
Вечером, когда Дамарис уже спал, Офелия выскользнула из номера и пришла поговорить с матерью.
— Мамочка, я не слишком нескромная? — обратилась она к ней.
— Ну, я столько усилий потратила! — искренне призналась она.
— Он что, сопротивлялся до последнего? — удивилась Деметра.
— Да. Может, я несексуальная?
— А сама ты как думаешь?
— Я не знаю.
— Для Дамариса — сексуальная, раз он на тебе женился. И для Джорджа.
— Представляешь, я решила подыграть Джорджу, чтобы расшевелить мужа и услышать от него самые желанные на свете слова!
— Добром, я думаю, это не кончилось, — усмехнулась мать.
— Он попытался меня задушить, — спокойно ответила дочь.
— Даже так? — в определенном смысле она возмутилась и испугалась за дочь.
И подумала, что нахваталась фирменных словечек от Дарио. Все-таки поклонники — страшная вещь, особенно, если они — близкие друзья.
— А ты знаешь, дорогая, что кто однажды ступил на путь преступления, — осторожно начала Деметра.
— Я так не думаю. Но если он повторит попытку — я обращусь к отцу. Но до этого, мама, не стоит говорить ему об этом. Я хочу быть замужем еще очень и очень долго.
— У твоего Дамариса, между прочим, плохая наследственность. Дарио, его отец, не раз признавался мне, что убил бы меня, если бы мы поженились, и я бы ему изменила.
— И особенно — с моим отцом?
— А ты умна, дочь моя.
— Я просто наблюдательна. И Дамариса я просто спровоцировала. И он сам опомнился и стал извиняться. Своими извинениями мне даже надоел.
Ну, хорошо, хоть так.
Глава 10
Через две недели они поехали обратно в Нью — Йорк. Дарио остался в Риме. Перед отъездом он захотел поговорить с Деметрой.
— Я знаю, я еще тогда безмерно надоел тебе. Я с первой минуты вывожу тебя из себя.
— Нет, Дарио. Ты мне даже нравишься.
Декьярро наблюдал за женой и бывшим другом и начальником с балкона. А они сидели на террасе.
— Ты мог бы стать порочным, сексуальным и любимым какой-нибудь женщиной, если бы захотел.
— Если бы ты мне позволила, — ответил ей Дарио.
— Дарио, я не люблю тебя. Я была влюблена в тебя лишь короткое время. А мать Дамариса… она в тебя влюблена.
— Ты же ее видела.
— Она похожа на меня.
— И только. Она лживая, алчная и злая женщина. По-моему, в ней собраны все недостатки этого мира.
— Знаешь, а ты прав. Мне она тоже не очень понравилась.
Дарио рассмеялся.
— Столько лет прошло, а ты все еще ревнуешь.
— Конечно. Ты же принадлежишь мне… сердцем и душой, — казалось, она шутит.
Но для Дарио она говорила всегда серьезно.
— Я теперь только начинаю понимать, зачем мы встретились. В Индии говорят, что все предопределено. Конечно, я верю в это. И что не удалось закончить в этой жизни — обязательно удастся закончить в следующей. Именно по этой причине встретились и поженились наши дети. Дамарис так любит твою дочь!
— А ты знаешь, что он пытался ее задушить?
— Да, она рассказала мне. Просила, чтобы Декьярро не говорил это. И еще сказала, что он — ее сбывшаяся мечта. Оказывается, так тоже бывает. А вот моя мечта не сбылась. Пусть хотя бы будут счастливы наши дети. И все у них будет замечательно, лучше всех на этой земле. А теперь уходи. Уезжай навсегда. Пока я не могу больше тебя видеть. Но когда у Офелии и Дэмириса родится ребенок — позвони мне. Я буду знать, что у них все хорошо. И, возможно, стану крестным. Как всегда, если ты позволишь. Иди. Я не хочу, чтобы ты видела, как я плачу. Мужчина в слезах — это проявление слабости.
