Лора принимала ровно столько приглашений, сколько могла втиснуть в свои вечера. Время с семи утра до семи вечера она проводила в своем офисе, потом возвращалась в Гроув-Корт принять душ и переодеться, потом отправлялась на ужин или на вечеринку. Иногда за один вечер она успевала побывать на двух или трех. К моменту возвращения домой у нее едва хватало сил стянуть с себя одежду и скользнуть в кровать. Через пять часов она просыпалась, и начинался новый день.
— У тебя даже нет времени задуматься, — сказала Джинни, когда они вместе сидели у Лоры на заросшем балконе. Был субботний вечер, приходящийся на середину октября, даривший им созерцание чудесных садовых растений. — Мне всегда казалось, что это я веду бездумную жизнь, но ты меня превзошла.
— Я думаю на работе, — ответила Лора.
— Но это мысли о работе.
— Это все, о чем мне хочется думать.
— Ну, все через это проходят, — с расстановкой произнесла Джинни.
— Я и сама так думала, — сказала с улыбкой Лора.
— Однако каждая настоящая леди обязательно нуждается в каникулах, — сказала Джинни. — Как насчет следующего марта? — быстро продолжила она. — Я собираюсь провести пару недель в Париже, и мне хочется, чтобы ты тоже поехала. Ты слишком много работаешь сейчас, и поэтому к марту ты обносишься и тебе понадобится полностью менять свой гардероб, я уже не говорю о том, что мы просто хорошо проведем время.
— Спасибо, Джинни, я подумаю об этом.
— Ни в коем случае. Ты обязательно забудешь об этом, потому что с головой ушла в свои отели и даже представить себе не можешь, каким может быть Париж. В марте там иногда холодно и идет дождь, но все равно Париж наполнен тишиной. Нет туристов, в магазинах всего полно, музеи пусты. И все относятся к тебе как к француженке. Замечательное место, чтобы расслабиться. Мне хотелось бы услышать твой ответ сейчас. Хочу услышать «да».
— Да, — вдруг ответила Лора, — это замечательно. Пораженная таким ответом, Джинни произнесла:
— Хорошо, но тем не менее могу ли я получить письменное подтверждение?
Смеясь, Лора потянулась за пачкой бумаги, написала записку и протянула ее подруге.
Джинни быстро пробежала ее глазами:
— Почему вдруг ты в ней написала не более, чем на две недели?
— Потому что отель в Филадельфии открывается в марте, и как только он потихонечку начнет действовать, мне хотелось бы поразмыслить над тем, как получить немного от семьи Сэлинджеров.
— Ты об этом не забываешь.
— Я немного могу забыть о Сэлинджерах, — с видимой легкостью произнесла Лора, но Джинни прекрасно знала, сколько сил стоит эта легкость. — В любом случае я не могу это так оставить, хотя и не смогу, почти не смогу ничего сделать.
— Но я также убеждена, что ты даже не хочешь выкроить чуть-чуть времени подумать. Конечно, тот светлый лучик, блеснувший… — Однако, взглянув на замолчавшую Лору, Джинни запнулась. — Дерьмо, прости меня, дорогая, это так грубо. Я знаю, у тебя слишком трудное время, я совсем не собираюсь стать твоей единственной отрадой. Послушай, а что это за дерево, которое он сейчас сажает?
— Цветущая слива. А другие это цветущий граб, черешневое и апельсиновое деревья. Мне они очень нравятся, ведь в следующем апреле все кустарники и деревья покроются белыми, розовыми и лиловыми цветами. Весна будет везде.
— Жаль, что они не будут цвести во время твоего новоселья.
— Может быть, следовало бы отменить его? Джинни усмехнулась:
— Тебе не удастся от этого отделаться. Известно, что тебе совсем не хочется устраивать вечеринку. Я вполне тебя понимаю, но прошу, поверь мне — это очень неплохая идея устроить такую вечеринку. Новый дом станет твоим только тогда, когда ты встретишь гостей у порога, пригласишь посидеть на твоей мебели и угостишь. В любом случае все уже спланировано, и остается только провести ее. А твой дом уже готов.
— И прекрасен. Благодаря тебе это самый прекрасный дом в Нью-Йорке.
— Ты выбирала все, я просто добилась подходящей цены. Осмелюсь сказать, что мы хорошо сработали.
Лора положила руку Джинни на плечо, и некоторое время они просто молча сидели, наблюдая за тем, как один из садовников держал дерево, а другой раскидывал вокруг него темную, свежую землю. Крыша теперь имела совсем другой вид. Она уже не походила на то голое пыльное пространство, первый раз увиденное Лорой, а представляло собой настил из кедра, на котором стояли белые стулья с металлическими ножками, подходящий им круглый стол с зонтиком и старомодные деревянные кресла-качалки. Напротив кирпичной стены росли деревья с зелеными и красными листьями и расположились клумбы, засаженные георгинами, астрами и хризантемами с пустыми местами, оставленными для розовых кустов и весенних однолеток.
Это был крошечный оазис, зеленый и благоухающий. Создавая его, Лора влилась в число нескольких сотен жителей Нью-Йорка, вполне счастливых оттого, что они имеют достаточно денег и места создать себе кусочек живой природы. В городе бетонных оврагов, с неистовым движением, грохотом отбойных молотков, среди горных хребтов и вершин упакованного в полиэтилен мусора, тянувшихся вдоль элегантных зданий, приятно вдруг увидеть ростки цветущих деревьев, и каждый сад напоминал приют, находящийся где-то высоко над миром.
«Или это станет приютом, — подумалось Лоре, — когда я буду проводить у себя больше часа в неделю».
Даже сейчас весь ее дом был убежищем, хотя она и использовала его только для того, чтобы выспаться и сменить одежду. «Когда-нибудь, — подумалось ей, — когда у меня появятся опять тихие, спокойные часы, я буду использовать этот дом именно для того, для чего он предназначен». Комнаты были скромно меблированы, но их цвета были довольно яркие, теплые от налета старины, и это все как бы принимало в объятия. Не было ничего нового и блестящего, все было так, как будто стояло здесь долгие годы, на самом подходящем месте. Мебель была французская. Но в субботу вечером кухня была переполнена. Ее оккупировали работники ресторана, готовившие блюда для новоселья Лоры. Она была еще на работе, когда они приехали в дом и сразу присвоили его себе. Они оборудовали бар в большой комнате, другой расположили в саду на крыше, обеденные столы на четыре-шесть человек были расставлены по всему дому. Они нашли, сервировочные столики и расположили на них закуски.
— Ты превосходно выглядишь, — сказала Лоре Флавия Гварнери, критически оглядывая ее в маленьком фойе. — И ты, Уэс, тоже, — быстро добавила она стоящему с ее стороны Карриеру и потом снова повернулась к Лоре. — С каждым разом ты одеваешься все лучше и лучше. Уж не знаю, то ли ты быстро учишься, то ли твои отели удачны.
