заставил себя заглянуть внутрь. Там было еще очень сумрачно, молча я стоял посреди леса великанов, погруженного во мрак с незапамятных времен. На улице бушевал такой ветер, что у меня порвало весь дождевик, я продвигался вперед, перебегая от одной автобусной остановки к другой, и пытался укрыться под навесами домов. Потом я свернул с главной дороги и пошел параллельно, вдоль Сены. Места были унылые, как пригороды, которые все никак не кончаются, кое-где виднелись хутора. Электрические провода завывали и раскачивались на ветру, я шел, наклонившись вперед, чтобы не упасть, потеряв равновесие. Облака теперь были на высоте метров ста от земли, не больше, и неслись без остановки. Возле какой-то фабрики вышел сторож и прокричал мне что-то в спину, думая, что я собираюсь зайти на территорию, хотя я просто держался подальше от грузовиков, поднимавших фонтаны брызг. Идти по полям невозможно, все в воде и раскисло. Там, где пашни, тяжелая земля. Закаленный погодой, я легче сегодня переношу встречные лица. Пальцы так замерзли, что я с трудом могу писать.
Нежданно-негаданно снегопад, молнии, гром, ураганный ветер, всё сразу, прямо у меня над головой, в одну секунду, так что мне уже было не найти укрытия и я прижался, как мог, с подветренной стороны к стене дома, отдавшись на волю этой дряни. Прямо справа от меня, у самого угла дома, остервеневший волкодав просунул голову сквозь решетку сада и щерился на меня, оскалив зубы. В несколько минут на дороге образовался слой воды и снега высотой с ладонь, и один грузовик окатил меня с ног до головы, обрушив на меня всю собравшуюся мокрую грязь. Вскоре на несколько секунд выглянуло солнце, а потом снова полил проливной дождь. Я продвигался мелкими перебежками от укрытия к укрытию. В Савьере, в деревенской школе, я подумал, не поехать ли мне в Париж каким-нибудь транспортом. Но так много пройти пешком, а потом поехать? Нет, лучше испить чашу бессмысленности, даже если действительно все бессмысленно, до конца. Сен-Мемен, Ле-Гре. В Ле-Гре, со всеми моими перебежками, мне уже было не спастись от мощной черной стены, которая стремительно надвигалась на меня. Я пробрался в прачечную жилого дома, никем не замеченный. Пять минут снаружи творилось что-то инфернальное. На улице – птицы, с трудом пробивающиеся сквозь снежную крупу размером с град, летевшую по горизонтали. В одночасье у меня на глазах намело столько, что все вокруг стало белым, а потом на мгновение судорожно мелькнуло болезненное солнце, за которым уже надвигалась следующая нависшая, черная, грозная стена. В Ле-Гре, промокший насквозь, я заказал себе кофе латте. Двое полицейских на мотоциклах, в прорезиненном облачении, делавшем их похожими на ныряльщиков, тоже укрылись здесь. Идти дальше было невозможно. От этой метели на меня напал такой смех, что я вошел в кафе с совершенно кривым лицом. Я боялся, что полицейские меня сразу арестуют, и поспешил в туалет, чтобы там посмотреться в зеркало и убедиться, что у меня еще вполне человеческий вид. Руки медленно теплеют.
Прошел большой участок пути, все шел и шел. Среди полей, когда снова налетела вьюга и вокруг не было ни единого местечка, где можно было бы укрыться, остановилась машина и немного подвезла меня среди бушующей непогоды до Ромийи. Оттуда дальше. Пытаясь спастись от снежной крупы, я стоял, прижавшись к стене дома, ничего другого в спешке не нашлось, прямо возле самого окна, а там, внутри, я мог бы дотронуться до него рукой, так он был близко, сидел старик и читал при свете настольной лампы книгу. Он не замечал, что на дворе неистовствует стихия, как не замечал и того, что я стою совсем рядом с ним и мое дыхание ложится на стекло окна. Мое лицо, которое я снова обозрел в зеркале, уже не показалось мне знакомым. Остаток пути я мог бы проплыть. Почему бы не поплыть по Сене? Я плыл с группой людей, которые бежали из Новой Зеландии в Австралию, при этом я плыл впереди всех, потому что был единственным, кто уже знал этот маршрут. Другой возможности, как только двигаться вплавь, у беженцев не было, но расстояние, которое нужно было одолеть, составляло 80 км. Я посоветовал людям взять пластмассовые футбольные мячи в качестве дополнительного плавсредства. Вся эта затея, не успев начаться, стала для некоторых утонувших легендой. По прошествии нескольких дней мы добрались до одного города в Австралии. Я первым ступил на землю, а потом на берег вынесло наручные часы, принадлежавшие тем, кто следовал за мной. Я выудил часы, затем вытащил из воды пловцов. На берегу состоялась сцена великого братания. Сильвия Леклезио была единственной, кого я знал. Когда снова полил сильный дождь, я решил укрыться на автобусной остановке, но там уже было много людей. Я подумал немного и наконец спрятался в школе. Ворота, через которые заезжали машины, захлопнулись за мной с таким шумом, что один из учителей выглянул из класса и посмотрел изучающе на меня. Потом он вышел в коридор, в сандалиях и в синем комбинезоне, и предложил мне пройти в класс, но снаружи погода несколько утихомирилась, а я слишком был нацелен на то, чтобы идти вперед, и не готов был устраивать себе долгие передышки. Расстояния, которые я теперь прохожу, весьма значительны. Уходя, я осторожно прикрыл за собой ворота, чтобы не привлекать особого внимания. Проделав бесконечный путь до самого Провена, я решил основательно поесть, но кроме салата в меня ничего не влезло. Теперь, когда мне нужно подняться, я воздвигаюсь мамонтом.
Четверг, 12.12
Позвонил Пьеру-Анри Делё, безжалостно разбудил, теперь он единственный, кто знает, что я иду пешком. Нанжи; совершенно прямой участок пути, идти приятно, потому что я могу шагать по обочине. Холод, пошел легкий снег, потом дождь. Очень холодно; миновав полосу снега, наталкиваюсь на полицейский патруль, проверяющий документы, неприятная процедура. Убранные поля, деревья на аллеях, свекольные горы. В Провене я целое утро долго бродил, находив километров десять, не меньше; во мне зарождается твердое желание закончить все это, но если считать от Провена, до Парижа осталось 80 км, а если прибавить кусок, который я прошел до того, получается 90. Я не перестану идти, пока не доберусь до цели. Еще ночь, потом еще полдня. Лицо горит от холода. Сегодня я спал чуть лучше, хотя, как обычно в последнее время, проснулся в половине четвертого ночи и медленно стал собираться в путь. Сначала я поднялся в темноте в верхний город Провена и представил
