Ну куда же ему ещё расти? Разве что — интеллектуально. Тут, правда, перспективы… завораживающие. И не у него одного.
Если они с разговора в драку лезут — может, рисовать будем? Ага. Ватман, кульман, циркуль, рейсфедер, грифель… сплошь нерусские фамилии. Только две наши, да и то бабы — готовальня с линейкой. Взял щепочку, нашёл место на полу, начал избушку царапать. Не понимают. Ребята, у меня по черчению больше тройки не было. Курсовой по «Деталям машин и механизмов» с двухступенчатым простейшим редуктором — с четвёртого раза сдал. Но неужто я настолько коряво рисую?
Дошло через четверть часа. Когда мужики ещё по кружечке пропустили, а я, с тоски, «молотилку» свою на большую глубину запустил.
Обратная перспектива! Большая часть картинок среднего средневековья — в обратной перспективе! Человек видит мир в прямой перспективе, камера фотоаппарата — аналогично. А вот картинки — только начиная с Ренессанса. До её теории имени Амброджо Лоренцетти — двести лет. До употребления угрянскими мужичками…. Ну, не знаю… — ждём Петра Великого. Причём — не крейсер. Ракетный крейсер на Верхней Угре… как «подводная лодка в степях Украины» — не поможет.
Я, конечно, временами толерантный до безобразия. Я много чего могу понять и простить. Но «обратная перспектива»… Знатоки пишут, что «обратная перспектива образует целостное символическое пространство, ориентированное на зрителя и предполагающее его духовную связь с миром символических образов»… Не только мозги кипят, но и глазки в кучку собираются. Это, наверное, от сильно усилившейся духовной связи. Связи с вот с этим вот, с «воплощением сверхчувственного сакрального содержания в зримой, но лишённой материальной конкретности форме». Мужики, можно я пойду пописаю? Сразу и в зримой, и в материально конкретной форме?
Всё-таки, душа у человека расположена под мочевым пузырём — на душе легче стало. Продолжим. Чисто планами и сечениями работать… Коряво. Самому неудобно. «А сейчас я вам нарисую переднюю стенку своего тела». Ага. Со всеми «архитектурными излишествами». Или там «сечение проёма волоконного окошка под углом 30 градусов к вертикали». Тут они сразу всё поймут. И мне ответят. Выразительно и исчерпывающе.
Слов нет, смыслов нет. Градусов и тех… Только у древних шумеров. Здесь даже моряки компас делят не на градусы, а на румбы. Или и румбы — ещё только будут?
Нет слов — переходим к картинкам. Ага. «Обратная перспектива». Изометрия со стереометрией отправляются в… в Ренессанс. Тогда — макетирование. Наглядность — она того… Хоть и маленькая. Набрал щепочек, стал избушку выкладывать.
Фантастика! Не врубаются мужики. Снизу-вверх — идём нормально. Землянка, полуземлянка, позёмная изба, которая прямо на земле стоит, «подпольная» или «клетяная» изба, которая на подклети стоит — всё понятно. Выше, правда, путаться начинают. Накатанных решений нет. Как поверхи, гульбища, бочки и шатры ставить — сильно разошлись во мнениях. Ну и ладно — высотки московские или, там, «Эмпаер Стейт Билдинг» — в другой раз. По горизонтали — тоже нормально. Сени, пределы, крыльцо, переходы, связки, двойни-тройни… «Понимаем, могём, ото ж…». Но «пятистенок» — ни в какую!
Начал докапываться. На чём же их клинит? «Отдельные различия в используемом пространстве идей и способах их выражения создают определённые проблемы в…». Звучит… «задумчиво».
«Чукотка. На берегу чукча ловит рыбу. Вдруг всплывает американская подводная лодка. На мостик выскакивает их субалтерн и кричит:
– Сэр! У нас проблемы с навигационным оборудование. Не подскажите — где здесь пролив?
– Курс Норд-Норд-Ост.
«Американка» спешно погружается и уходит. Через полчаса всплывает наша.
– Эй, чукча! Американцы не проплывали?
– Проплывали, однако.
– И куда пошли?
– Курс Норд-Норд-Ост.
– Ты не выпендривайся! Ты рукой покажи!»
То есть мы, конечно, понимаем, что разные люди думают по-разному. Но каждый про себя уверен, что все остальные — такие же. Ага. Сунь современной даме под нос саранчука — она визжать начнёт. А Иисус их кушал. С мёдом.
У здешних плотников напрочь отсутствует идея внутренних стен. Занавесочку — пожалуйста. Загородочку из жердей, по грудь, по пояс — для той же свеже-опоросившейся свиньи — да без вопросов. Внутренние стены — нуль целых, нуль десятых.
Для меня, выросшего в коммуналке, внутренние перегородки — основной пейзаж детства. А здесь… Внутреннее пространство дома — не делится стенами. К избе пристраиваются дополнительные помещения. Снаружи. Но не выделяются внутри. Сама идея внутренних стен, похоже, из каменного, а не из деревянного домостроения. Как, когда она «пошла в массы» — даже не знаю. Но без этого — ни пятистенку, ни, тем более, шестистенку, не построить.
Пять лет прошло, прежде чем я пятистенки всем своим ставить начал. Иные после говорили мне: мы-де за избами добрыми к тебе пришли. А епископ Ростовский меня перед князем Андреем стыдил и ругал матерно. Ванька-де смердам терема да хоромы ставит, а на дела богоугодные не даёт. Ну, кому — терем, а кому — дом родной. Говорят иные, что человек-де есть скот, тварь дрожащая, прах земной. Такому-то скоту, ясное дело, место в хлеву, вонючем да тёмном. А по моему суждению человек — подобие божие. И жить должен — подобно. Хоть и не в чертогах небесных, а в сухости да тепле. И ещё: ежели мужик в добром дому живёт, так церковь божью он и сам поставит. Или дети его, кто живым в чистой да светлой избе останется. И цена такой церковки, людьми от сердца сделанной, выше моей — воеводовской. А моя забота — чтоб они живы были.
– Часть 18. «… и его команда»
– Глава 94
Ладно, примем уровень местных мастеров — четырёхстенок. И подклет можно делать маленький — Пердуновка на сухом месте стоит. Это постоянная ошибка художников, рисовавших купеческое Замоскворечье: там почва болотистая, подклет нужно ставить высокий. Поэтому, в отличии от картинок разных передвижников, широких, низких, «разлапистых» изб там не было. Такие, довольно «стройные» дома.
И снова — «фейсом об тейбол»! На ровном месте, без всяких изысков, вывертов и супер-прогрессорства. Ну до чего ж тут коряво всё! Досок-то нет! Подклет накрывается полами избы. Полы — из досок, доски — «из-под топора». Что тёсаная крыша — признак вятшести — я уже понял. А вот что дощатые полы в крестьянской избе ещё и в 19 веке — признак богатства и процветания — пришлось вспоминать. А без дощатых полов…. И далее по списку: раз земляные полы — помещение не продувается. В избе на подклети — пространство между полом и фундаментом проветривается. Нет полов — постоянная сырость. Погреб, соответственно, во дворе. И вот хозяйка гонит дочурку принести быстренько чего-то на стол. Та и побежала, как по дому ходила — босиком. А погоды у нас… наши. Мне, что, рассказать какие ощущения даёт хроническое воспаление придатков? И как это отзывается на здоровье и счастье будущей семьи? А равно, и на будущих поколениях? Очень просто отзывается — не будет их.
Как доски делать — я знаю, делал. Лесопилка, циркулярка, врубил электромотор…. От полузабытых слов «мотор электрический» захотелось плакать. Электромоторов здесь нет и не предвидеться. Я могу визгом изойти, могу самого себя наизнанку вывернуть…. Сдохнуть, пупок надрывая…
Вот уж никогда не думал, что буду «рыдать и плакать» по мотору электрическому трёхфазному. «Трёхфазный»… Какое прекрасное слово! А ещё «ротор», «статор»…
«Ротор заклинило не в проворот.Ротор не крутится… мать его так»
А «обмотка» — совсем не то, чем ноги заматывают, прежде чем в лапти сунуть. А рубильник — вовсе не мужик с топором. А ещё есть такие родные и прежде близкие, но ныне бесконечно далёкие слова: «фазовращение», «косинус фи», «омега те»…
Ночь, комната в общаге, все спят, завтра сдавать третью часть ТОЭ — теоретических основ электротехники. Вдруг дикий истошный крик. Вскакиваем, в панике врубаем свет. На койке бьётся один из наших. Руки сжаты на горле, лицо синеет. Первая помощь — по мордасам наотмашь и сверху всё это из графина полить. Глаза квадратные:
– Сплю. Вижу сон. Темно. Вдруг в темноте — светящаяся точка. Всё ближе. Буковка эта — омега. На концах — щупальца шевелятся. И тянутся к горлу моему. А я ей кричу: «Я тебя узнал! Ты — Омега-те!»… А она всё ближе… Хорошо, что разбудили.
«Что имеем — не храним, потерявши — плачем» — русская народная. Очень, к сожалению, верная. Плачь, Ваня, плачь. «Мы многое теряем в жизни». Плач неудержимый по току электрическому переменному.
Тоска. Беспросветность. Невозможность. Запредельность нереализуемости. Ну, ведь нельзя же так жить! И «не так» — не сделать. Не осилить. «Прости, народ русский, что поднял… да не осилил…». Верно Степан Разин перед плахой кричал. Истинно.
Мужики уловили накат моего пессимизма и приступили к утешению. По-мужски.
