въ это время лѣстницу и поневолѣ должна была бросить мочалку и взяться мокрыми руками за письмо, которое она подала, объявляя во всеуслышаніе, что ей приказано отдать его м-ру Снивелянну[2] — прислуга имѣетъ особенную способность коверкать фамиліи.
Взглянувъ на адресъ, Дикъ нѣсколько смутился и даже поблѣднѣлъ, а когда прочелъ письмо, то и совсѣмъ растерялся.
— Вотъ что значитъ имѣть успѣхъ у женщинъ, бормоталъ онъ про себя;- мы съ тобой уже все порѣшили, а о ней-то и не вспомнили.
— О комъ это? спросилъ Фредъ.
— О Софіи Уэкльзъ.
— Да кто она такая?
— Это, братъ, такая прелесть, о которой можно только мечтать, проговорилъ Дикъ и сразу хлебнулъ чуть не полстакана «розоваго вина». — Она божественно хороша. Да ты ее знаешь.
— Чуть-чуть припоминаю, небрежно проронилъ пріятель. — Ну, такъ въ чемъ же дѣло?
— А вотъ въ чемъ, сударь, отвѣчалъ Дикъ. — Между Софіей Уэкльзъ и вашимъ покорнѣйшимъ слугой, имѣющимъ честь съ вами разговаривать въ эту минуту, возникла самая пламенная, нѣжная, хотя въ то же время и самая чистая, поэтическая любовь. Словомъ, Софія Уэкльзъ могла бы поспорить въ цѣломудріи съ самой богиней Діаной. Въ этомъ я могу васъ завѣрить.
— Ужъ не хочешь ли ты сказать, что ты ухаживаешь за ней?
— Ухаживать-то ухаживаю, но ничего ей не обѣщалъ. Она не можетъ подать на меня жалобу за нарушеніе обѣщанія, такъ какъ я ни разу ей не писалъ.
— Что-жъ она тебѣ пишетъ?
— Она мнѣ напоминаетъ о томъ, что я далъ слово придти къ ней: мы сговорились сегодня вечеромъ повеселиться цѣлой компаніей. Насъ будетъ человѣкъ двадцать, т. е. двѣсти пальцевъ — если всѣ они окажутся на лицо — будутъ весь вечеръ ёрзать по полу, выдѣлывая легкія, фантастическія па. Я долженъ непремѣнно отправиться, хотя бы для того, чтобы приготовить ее къ разрыву. Ты не безпокойся, я улажу это дѣло. Мнѣ только интересно знать, неужели она сама занесла письмо. Бѣдненькая, она и не подозрѣвала, какой ударъ ее ожидаетъ.
Дикъ позвалъ горничную и та подтвердила, что дѣйствительно миссъ Софія Уэкльзъ приходила сама вмѣстѣ съ меньшой сестрой — она, конечно, ради приличія взяла ее съ собой — и когда она, т. е. горничная, попросила ее наверхъ — м-ръ Сунвеллеръ, молъ, дома, — барышня очень обидѣлась и сказала, что скорѣе согласится умереть, чѣмъ пойти на квартиру къ молодому человѣку. Дикъ пришелъ въ восторгъ отъ этого разсказа, забывая, что этотъ восторгъ плохо вяжется съ его обѣщаніемъ жениться на Нелли. Но Фредъ не придавалъ никакого значенія этимъ изліяніямъ чувствъ, зная очень хорошо, что съумѣетъ подчинить его своей волѣ, когда настанетъ время дѣйствовать.
VIII
Однако соловья баснями не кормятъ. Надо было позаботиться и объ обѣдѣ. Дикъ не имѣлъ ни малѣйшаго намѣренія рисковать своимъ драгоцѣннымъ здоровьемъ и томить себя голодомъ. Онъ послалъ въ ближайшую кухмистерскую за двумя порціями варенаго мяса и овощей, но грубьянъ кухмистеръ наотрѣзъ отказался и велѣлъ передать господину Сунвеллеру, что если онъ желаетъ пообѣдать, такъ пусть, молъ, пожалуетъ въ кухмистерскую, да кстати захватитъ съ собой малую толику деньжонокъ, чтобы заплатить давно уже числящійся за нимъ долгъ. Этотъ отказъ нисколько не смутилъ Дика. Аппетитъ его еще больше разыгрался. Онъ послалъ въ другую кухмистерскую, которая была подальше отъ его квартиры, и велѣлъ сказать хозяину, что хочетъ попробовать его стряпни: она, молъ, славится во всемъ околоткѣ, да къ тому же поваръ, у котораго онъ постоянно столуется, сталъ съ нѣкотораго времени отпускать такое твердое мясо, что порядочнымъ людямъ зазорно его ѣсть. Эта хитрая уловка удалась какъ нельзя лучше. Вскорѣ же на столѣ появились судки: въ нижнемъ было мясо, въ среднемъ — овощи, а въ верхнемъ — пѣнящееся пиво. Пріятели съ большимъ удовольствіемъ принялись за вкусный и сытный обѣдъ.
— Дай Богъ, чтобъ эти тяжелыя времена миновали безвозвратно, началъ, по обыкновенію, разглагольствовать Дикъ, насаживая на вилку крупную картофелину. — Мнѣ очень нравится картофель въ мундирѣ; такъ пріятно самому отдѣлятъ его отъ его природной оболочки. Это удовольствіе незнакомо богатымъ людямъ. Подумаешь, какъ немного надо человѣку, особенно когда онъ уже пообѣдалъ, и какъ недолго онъ нуждается въ этой бездѣлицѣ!
— Надо надѣяться, что и кухмистеру тоже немного надо и что онъ тоже недолго будетъ нуждаться въ этой бездѣлицѣ, замѣтилъ пріятель. — Тебѣ, конечно, нечѣмъ расплатиться.
— Мнѣ все равно идти мимо; я зайду къ нему. Дикъ многозначительно подмигнулъ глазомъ. — Вѣдь обѣдъ мы уже съѣли. Что-жъ онъ теперь съ насъ возьметъ?
Должно быть половой, приносившій обѣдъ, предчувствовалъ, что дѣйствительно съ нихъ ничего не возьмешь. Когда онъ пришелъ за посудой, Дикъ очень важно объявилъ ему, что самъ зайдетъ въ кухмистерскую расплатиться; тотъ было заикнулся, что у нихъ ничего не отпускаютъ въ долгъ, а сейчасъ же кладутъ денежки на столъ, но увидѣвъ, что дѣло плохо, спросилъ, въ которомъ часу м-ръ Сунвеллеръ придетъ въ кухмистерскую — ему, дескать, надо бытъ тогда дома, такъ какъ онъ отвѣчаетъ за все: хозяинъ съ него взыщетъ за обѣдъ. Дикъ подумалъ съ минуту, раскинулъ въ умѣ, гдѣ ему надо въ этотъ день побывать и объявилъ, что онъ зайдетъ въ кухмистерскую не раньше 6 часовъ безъ 2 минутъ и не позже, чѣмъ въ 6 часовъ и 5 минутъ. Половой долженъ былъ удовольствоваться этимъ ненадежнымъ обѣщаніемъ, а Дикъ вынулъ изъ кармана грязнѣйшую записную книжку и принялся что-то въ нее записывать.
— Это ты дѣлаешь замѣтку, чтобы не забыть заплатить за обѣдъ въ случаѣ, если не успѣешь сегодня зайти въ кухмистерскую, спросилъ Фредь съ насмѣшкой.
— Нѣтъ, не то, — невозмутимо отвѣчалъ Дикъ, продолжая писать съ видомъ дѣлового человѣка — я отмѣчаю тѣ улицы, куда мнѣ нельзя показываться, пока лавки открыты. Послѣ сегодняшняго обѣда прибавилась еще улица Лангэкръ. На прошлой недѣлѣ я купилъ сапоги въ Квинъ-Стритѣ и съ тѣхъ поръ туда ни ногой. Для того, чтобы мнѣ попасть въ Стрэндъ, къ моимъ услугамъ осталась всего одна улица, да и этотъ путь сегодня закроется, такъ какъ я думаю купить тамъ перчатки. Словомъ, дѣла мои такъ хорошо сложились, что если тетка не пришлетъ мнѣ въ скоромъ времени денегъ, мнѣ придется всякій разъ, какъ я отправляюсь куда нибудь, дѣлать по нѣсколько верстъ крюку.
— А ты не боишься, что она и вовсе перестанетъ присылать деньги? спросилъ Фредъ.
— Надѣюсь, что нѣтъ. Да вотъ въ чемъ штука: чтобы ее разжалобить, мнѣ обыкновенно приходится писать по крайней мѣрѣ писемъ шесть; этотъ разъ я уже послалъ имъ восемь, а отъ нея нѣтъ ни отвѣта, ни привѣта. Завтра пошлю еще
