20 декабря 1924 года Ранк послал нам «письмо по кругу», объясняя, что происходило с ним, и прося нашего прощения. Он униженно извинялся перед Абрахамом и мной за все то зло, которое он нам причинил, и надеялся, что мы сможем восстановить наши дружеские отношения. Его враждебность к Фрейду, как он сказал нам, была частью его невроза, который явно проявился в связи с опасным раковым заболеванием Фрейда. Естественно, мы все ответили ему, уверяя его в нашем понимании и симпатии. Мы, однако, не дожидались такого исхода, чтобы начать восстанавливать пошатнувшиеся связи в Комитете. Действительно, до этого шага со стороны Ранка Фрейд предложил Ференци снова образовать слаженный Комитет. Мы возобновили прежнюю традицию посылать друг другу регулярные «письма по кругу».
Естественно, все мы с радостью отреагировали на это и приняли сделанное ранее предложение Абрахама, чтобы Анна Фрейд, начавшая аналитическую работу год тому назад, заняла освобожденное Ранком место в Комитете.
Ранк снова отправился в Америку 7 января 1925 года, и Фрейд написал Бриллу длинное письмо, объясняя сложившуюся ситуацию и прося его помочь Ранку в той трудной задаче, которая перед ним стоит. Такие воззвания к великодушию Брилла всегда находили в нем горячий отклик. Он сообщил нам, что Ранк делает все, что в его силах, но находится в плохом состоянии. В этот раз Ранк пробыл в Нью-Йорке всего несколько недель, а затем в конце февраля возвратился в Вену в жалком и угнетенном состоянии. В июне Фрейд сообщил нам, что Ранк неожиданно появился у него из-за своей депрессии и что они ведут с ним плодотворные аналитические беседы. Ранк прочел одну свою работу на конгрессе в Гамбурге в сентябре 1925 года. Эта работа была весьма невразумительной, говорил Ранк в таком бешеном темпе и так невнятно, что даже Ференци, так хорошо знавший его мысли, не мог уловить ее смысл. Ранк был очень возбужден и говорил о своих обширных планах на будущее, но не проявлял дружелюбия ни к кому из нас. После этого конгресса он отправился в свою третью поездку в Америку. Фрейд одобрил его действия и все еще был уверен в том, что у Ранка не будет повторений прежних приступов депрессии.
Однако, возвратившись в Вену, Ранк продолжал держать себя абсолютно отчужденно, а 12 апреля 1926 года — довольно важно, что это было за три недели до празднования 70-летия Фрейда, — он в последний раз пришел попрощаться.
Начну с того, что Ранк уехал из Вены в Париж, но, возможно, это лишь промежуточная остановка на его пути в Америку. У него могло быть несколько мотивов к этому… но главным является то, что теперь он осуществил это намерение, так сказать, более спокойным и равнодушным образом, тогда как вначале пытался осуществить его в яростном патологическом приступе болезни: то есть намерение отделиться от меня и ото всех нас. Два факта были недвусмысленными: что он не желал отказываться от какой-либо части своей теории, в которой отразился его невроз; и что он не делал ни малейшего шага для того, чтобы приблизиться к Венскому обществу. Я не принадлежу к тем людям, которые требуют, чтобы кто-либо был навечно связан и прикован к кому-то из «благодарности». Ему очень много было дано, и он сделал в ответ на это многое. Так что мы квиты! Во время его прощального визита я не видел какой-либо причины выражать свою особую нежность; я был честным и твердым. Но мы определенно потеряли его навсегда. Абрахам оказался прав.
Одна из редких ссылок на Ранка была сделана Фрейдом в 1937 году, за год до смерти Ранка. Это была ссылка на тему краткосрочного анализа и трудности в получении от него эффективных результатов. Упоминая о попытке Ранка выполнить анализ в течение нескольких месяцев, сосредоточившись на теме травмы рождения, Фрейд сказал: «Нельзя отрицать, что мысли Ранка были смелыми и искусными, но они не выдержали испытания критического исследования. Эти мысли родились под гнетом контраста между послевоенной нищетой Европы и „процветанием“ Америки и предназначались для ускорения темпа аналитической терапии, чтобы приспособиться к стремительному движению американской жизни».
Нас не интересует здесь дальнейшая карьера Ранка, как не интересовала карьера более ранних диссидентов: Адлера, Штекеля и Юнга. Все, что имело значение для Фрейда, так это то, чтобы их работу четко отличали от психоанализа. Существуют определенные аналогии в недостатках Ранка и Юнга, о которых, возможно, стоит упомянуть. Оба они начали с большой таинственности, за которой последовала значительная неясность в представлении их расхождений. У обоих расхождения впервые проявились во время поездок в Америку в форме грубого личного письма. Далее идет глубокая, но временная аналогия. Эти расхождения были поняты другими задолго до того, как Фрейд признавал их возможность. Когда он замечал вероятность расхождений, то предпринимал всевозможные усилия к примирению, а когда из этого ничего не выходило, он предавал эти события забвению. Существенное различие в двух этих случаях, несомненно, заключается в том, что Юнг не был поражен каким-либо недугом, от которого страдал несчастный Ранк, и поэтому Юнг оказался способен продолжать необычайно плодотворную и продуктивную жизнь.
Глава 28
Дальнейшее развитие и удары судьбы (1921–1925)
В противоположность предсказаниям Фрейда в годы войны, его работа и его имя становятся к началу 20-х годов более известными, чем когда-либо ранее. Его книги энергично искали желающие их приобрести, они переводились на различные языки. Из Франции пришла просьба от Андре Жида, одного из директоров «Nouvelle Revue Frangise», о разрешении на публикацию его работ. В Германии основывались новые общества — в Дрездене, Лейпциге и Мюнхене. Британская ассоциация прогресса науки решила основать филиал по психологии и пригласила Фрейда на торжественное открытие, но он отказался.
В профессиональном плане он был очень занят. С этого времени он ограничил количество пациентов, так как имел много учеников, в основном из Америки и Англии, которые хотели изучать его технику. В июле он сказал, что обещал анализировать вдвое больше людей, чем в действительности сможет взять по возобновлении работы в октябре. В результате он принимал десять человек.
В начале года «Verlag» опубликовал книгу Гродцека «Der Seelensucher» («Искатель души»). Это была пикантная книга, с рядом непристойных мест. Несколько аналитиков, в особенности Пфистер, считали, что это не тот тип книги, который годится для открытой публикации научным издательством, а швейцарское общество провело митинг протеста. Фрейд нашел эту книгу очень занятной, единственное, что он сказал в ответ на негодующие письма, которые продолжали в большом количестве приходить из Швейцарии, было: «Я энергично защищаю Гроддека от вашей порядочности. Что бы вы сказали, если бы являлись современниками Рабле?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
