— Дела обстоят не так уж плохо…
— Вы не понимаете. Я думала, что я что-то нашла. Жизнь наполненная работой. Я могла в это поверить. Действительно могла. Но у меня нет никакой работы. Я абсолютно, абсолютно бесполезна.
— Это неправда.
— Это правда. Это всегда было правдой. Даже раньше… раньше. Я просто существовала. Иногда я могла почувствовать себя счастливой, представляя, что чья-то чужая жизнь — это моя жизнь. Я могла дурачить сама себя, но ничего хорошего мне это не приносило. Все это было не взаправду. Я просто плыла по течению, я не видела в своем существовании большого смысла, но оно было не таким уж плохим. Тогда еще нет. Но появился Молот и забрал у меня даже это. Он забрал, он унес с собой все.
— Но вы здесь нужны людям, — сказал Варлей. — От вас зависит много людей, вы нужны им…
Маурин рассмеялась:
— Зачем? Эд Харди и Эйлин делают дело. Папа принимает решения. А Маурин? — она рассмеялась снова. — Маурин делает людей несчастными, у Маурин бывают приступы черной меланхолии — которую она распространяет словно заразу. Маурин ужом вьется, чтобы повидаться со своим любовником. А потом приводит этого бедного сукиного сына в отчаяние, не желая разговаривать с ним на людях. А не желает она разговаривать с ним потому, что боится, что этим приведет его к гибели. Но у Маурин нет даже мужества перестать с ним трахаться. Может, это и похуже, чем быть просто бесполезной?
Реакции на использованные ею выражения не последовало. И ей стало стыдно — самой за себя — за то что пыталась… Что пыталась? А, неважно.
— Так разве не правда, что вы для кого-то делаете добро? — спросил Варлей. — Этот любовник. Он — тот, с кем вы хотели бы жить вместе.
Маурин горько улыбнулась.
— Разве вы не понимаете? Я не знаю! И боюсь узнать. Я хочу любить, хочу быть любимой, но вряд ли мне это удастся. Я боюсь, что даже то, что у меня сейчас есть, тоже исчезнет. И я не могу ни в чем разобраться, потому что моя работа — быть принцессой-наследницей. Может быть, мне следовало бы выйти замуж за Джорджа, тем и довольствоваться.
На этот раз реакция последовала. Варлей был явно удивлен:
— Ваш любовник — Джордж Кристофер?
— Господи Боже, нет! Джордж — первый, кто убил бы его.
— Сомневаюсь в этом. Джордж очень хороший, добрый человек.
— Хотела бы я… Хотелось бы мне быть в этом уверенной. Тогда я могла бы разобраться. Я могла бы понять, могу я еще вообще любить кого-нибудь. И мне хотелось знать, мне бы хотелось знать, не забрал ли Молот и это тоже. Извините. Мне не следовало заводить разговор с вами. Вы ничего не сможете сделать.
— Я могу слушать. И я могу сказать вам, что понимаю: есть цель в жизни. Эта огромная вселенная была создана не бесцельно. А она была именно создана. Она появилась не случайно.
— А Молот — случайно?
— Я не могу в это поверить.
— Тогда зачем?
Варлей покачал головой:
— Я не знаю. Может быть для того, чтобы до глубины души потрясти одну обитательницу Вашингтона. Так потрясти, чтобы она по-новому взглянула на свою жизнь. Может быть только для этого. Из-за вас.
— Это какое-то сумасшествие. Я не могу в это поверить.
— Я верю, что в появлении Молота была цель, но эта цель различна для каждого из нас.
— Пойдемте лучше в дом. Я замерзла.
Маурин повернулась и вслед за Варлеем пошла в дом. Сегодня ночью я увижу Гарви, думала она. Я скажу ему. Я скажу ему все. Я должна это сделать. Мне больше не выдержать.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. КОНЕЦ ПУТИ
В годы грядущей темной эры люди будут страдать от
лишений, и большую часть своего времени им придется тяжко
трудиться, чтобы удовлетворить всякие примитивные нужды.
Некоторые (очень немногие) окажутся в привилегированном
положении. Их деятельность не будет заключаться в…
возделывании почвы или строительстве укрытий своими
собственными руками. Она будет состоять из заговоров и
интриг, более грязных и более жестоких, чем все, что нам
известно сегодня — для того чтобы сохранить за собой свои
личные привилегии…
Роберто Викки. «Наступление темной эры».
Динь-динь!
Завод кухонных часов кончился, и Тим Хамнер отложил книгу. Взял бинокль. В этой лачуге, предназначенной для отдыха часовых имелось два бинокля: очень мощный обычный бинокль — тот самый, который Тим сейчас взял, и бинокль ночного видения, громадный, не дающий слишком большого увеличения, но воспринимающий самый слабый свет. Бинокли с дающими великолепный обзор астрономическими линзами, вот только небо было закрыто тучами, и Тиму редко доводилось видеть звезды.
В лачуге, по сравнению с тем, что было, произошли огромные изменения — к лучшему. Она была теперь обшита деревом, щели и дыры исчезли. Ее даже можно было отапливать. В лачуге разместились кровать, стул, стол, книжные полки — и подставка для винтовки у двери. Перед тем как выйти, Тим навесил на плечо «Винчестер 30/06». И на миг его охватил приступ изумления: Тим Хамнер, плейбой и астроном-любитель, вооруженный до зубов, будто в бой собрался, несущий охрану — это же нелепо!
Он вскарабкался на большой валун. Рядом росло дерево. С расстояния сквозь листву Тима заметить невозможно. Забравшись на самую вершину валуна, он прильнул к дереву и начал тщательно осматривать расстилающиеся внизу окрестности.
Дорога Беды на картах не указывалась. Просто такое название дал Гарви Рэнделл тому месту, где расступались окружающие Твердыню горы. Дорога Беды была наиболее вероятным местом, направлением, откуда следовало ждать вторжения. Поэтому Тим оглядел ее в первую очередь. Не более пятнадцати минут минуло с тех пор как он наблюдал за ней в прошлый раз. Завод часов устанавливался на пятнадцатиминутные интервалы — из теоретической предпосылки, что никто, будь он пешком или верхом на лошади, не может выйти на Дорогу беды и полностью пересечь ее менее чем за пятнадцать минут.
Никого не было. За последние дни никто не пытался сюда пробраться. В первый недели многие пытались пройти тут, их следовало вовремя заметить, и, заметив, Тим трубил тревогу (у него был горн). Фермеры на лошадях скакали навстречу пришельцам и гнали их вон. Теперь дорога всегда пуста. Но наблюдать за ней следовало.
Тим заметил двух оленей, койота, пять кроликов, множество птиц. Если разрешат охоту — мясо. Больше никого на дороге нет. Тим повел биноклем по окрестностям — по горизонту, вдоль голых склонов холмов. Это почти то же самое, что выискивать кометы: запомни на что похожи объекты и ищи все, что отличается от того, что заложено в памяти. Тиму уже был знаком каждый камень на склонах холмов. Один из них формой напоминал миниатюрную Статую свободы, другой походил на Кадиллак. На склонах не видно было ничего, чего не должно быть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
