Но и я получил свой долю меда от того внимания, с каким слушали меня, как критика земных драм, и еще от недвусмысленных взглядов Тамары. Студенты жадно слушали, когда я рассказывал им о реакции публики, о том, как все затаили дыхание, о продолжительных аплодисментах.
— Ваше счастье, Драки, что вы были в телестудии, иначе вас забросали бы помидорами и яйцами.[60]
Под влиянием хорошего настроения и крепких напитков, возбуждаемый взглядами Тамары, прорезался мой старый мэндэнский синдром и я поднялся, чтобы произнести тост:
— За мастера постановочного персонала, за молодую даму, чей операторский гений и другие таланты не имели бы конкуренции при выборе любым голливудским продюсером, если бы ее привезли на Землю. Я пью за Тамару[61] с Плавно Качающимися Бедрами!
— Слушайте! Слушайте! — зачастил Ред.
Сидящая напротив меня Тамара подняла свои темные и сияющие, то ли от одухотворяющей лучезарности, то ли от сияния Креста Святого Георгия, глаза и сказала:
— Я пройду через все испытания, чтобы прийти к кресту учителя Джека.
Ее слова, которые я принял за первый проблеск рассвета в этом царстве языческой тьмы, очистили меня от всколыхнувшейся было мэндэнской мути, и я ответил:
— Дорогая овечка, да будет так, если так пожелает Декан всех Деканов.
— Осторожней, парнишка, — прошептал Ред по-английски, возможно, предположив, что я охмуряю одну из его Дам — носительниц Креста Святого Георгия, каково и было, сознаюсь, мое намерение. Затем Ред возвысил голос. — Дети! Нашим следующим делом в начале зимнего семестра будет музыкальный спектакль, транслируемый по телевидению со сцены гимнастического зала в присутствии зрителей, чтобы вы могли почувствовать реакцию публики. Я покажу вам наши музыкальные фильмы, чтобы показать, какое влияние оказывает хоровое искусство. Тамара, вы созданы для роли ведущей танцовщицы. У вас достаточно способностей для этого. Это будет колоссально.
Теперь прищелкивание и мурлыканье за столом ускорило свой темп: студенты, перебивая друг друга, снова начали развивать план Реда. Вдруг все разговоры прекратились.
Я не видел, как в дверь вошел мальчик в черной тунике, так как записывал пожелание Реда подобрать фрагменты из земных фильмов с кордебалетом, как вдруг молчание заставило меня поднять глаза. Я увидел посыльного от декана, стоящего у нашего стола и достающего из курьерской папки полоску бумаги. Он вручил бумагу Драки, поклонился, повернулся и покинул таверну.
Драки взглянул на бумагу, медленно сложил ее вчетверо и засунул ее в карман туники. В мертвой тишине и наклонился к нему и спросил:
— Плохое известие, Драки?
— Я отчислен из университета деканом Бубо за дурное поведение, — просто сказал он. — Я обманом заставил Гамлета убить Джульетту.
— Но это же в пьесе! Ты же не Яго.
— Старшие этого не понимают, Джек.
— Дай мне эту полоску, парень, — проревел Ред. — Я отнесу ее Бубо и заставлю съесть.
— Ему не понравится вкус бумаги, Ред, — возразил Драки.
— Когда я выбью ему зубы, он сделает из нее бульон и выпьет через соломинку! — Ред встал и начал обходить стол, как вдруг встала Кики и плавным и быстрым движением прыгнула на Реда сзади. Ее восьмидесяти фунтов никогда бы не хватило свалить Реда с ног — такое было ей не под силу. Но ее ноги сомкнулись вокруг ног Реда чуть повыше колен. По сравнению с ее ногами, ноги Реда были как стволы дубков, но тем не менее, он был скован и не мог сдвинуться с места. Словно детеныш коала на спине матери, Джульетта обернулась к Тамаре и спокойно сказала:
— Тамара, расскажи ему.
— Мы не обсуждаем решений декана, — сказала Тамара. — Мы здесь для того, чтобы учиться, а преподаватели для того, чтобы учить. Они нам не докучают и мы не досаждаем им.
Поднялся Драки.
— Это несущественно, Ред. Вам не следует давать Бубо повод повредить вам. Я изучал средства передачи сообщений, но здесь нечего передавать. Я возьму с собой в глубь страны произведения Шекспира, которые вы дали мне, и напишу такие пьесы, чтобы было что передавать. Прощай, уважаемый учитель, — его голос слегка заколебался, когда он добавил, — прощай, любимый друг.
Он повернулся и вышел из таверны. Джульетта отпустила своего пленника и тот, потрясенный и опечаленный, сел на место.
— Как Бубо мог бы наказать меня? У него же нет оружия? — спросил Ред.
Парень, игравший Гамлета, ответил:
— Он наказал бы тебя так, как Яго наказал Гамлета, ибо декан мудр.
— На Земле мы называем это хитростью, — отреагировал Ред. За столом воцарилось уныние и во мне снова шевельнулось подозрение в том, что харлечиане имеют чувства. Несколько минут никто не произносил ни слова, пока Ред не хлопнул рукой:
— Студенты-актеры могут разойтись. Когда они встали и ушли, Ред сказал:
— Значит Бубо стал деканом, потому что он самый лучший мастер обмана. Это интересно.
— Это же самое можно сказать о руководителях земных колледжей, — напомнил я. — Их мастерство там используется для увеличения пожертвований на образование и науку.
— Но исключить парня только за то, что он сыграл негодяя… На этой планете нужно преподать основы правосудия. Следует организовать суды для аппеляций, в случае вот таких бесцеремонных решений.
— Харлечиане все понимают буквально, — заметил я. — Наверно, Бубо представил себе, что парень с хитростью Яго может занять его место… Но забудь о Бубо и расскажи: почему ты выбрал для пьесы тему кровосмешения?
— Гамлет и Джульетта учат студентов находить радость в верности друг другу, — внушительно ответил Ред. — А Яго и миссис Макбет учат их злу вожделения… Но кто-то должен научить Бубо чувству справедливости!
— Не вызовешь же ты Бубо на дуэль? — заметил я.
— Ты прав, Джек. Я не вызову, — он покатал донышком стакана по столу. — Правосудие — это твоя сфера. Ты научишь Бубо справедливости.
— Ничего себе! — взорвался я. — Я даже не могу найти его… Ред, раз уж ты показал студентам плоды греха, то почему бы не вдохновить их более возвышенной драмой?
— Музыкальный фейерверк и станет такой драмой, — я почувствовал, как у него поднимается настроение. — Танцевальная труппа, девушки из Вифлеема будут танцевать на празднестве по случаю рождения нашего Благословенного Спасителя.
— Ты готовишь музыкальную пьесу о Рождестве?
— Да, дружище, — ответил он, наклоняясь ко мне, — есть у меня такая фантастическая идея. Чтобы сделать сцену погони более выразительной, я превращаю постоялый двор в Вифлееме в публичный дом. Когда Ирод[62] прибывает в поисках младенца-Христа, он встречает содержательницу постоялого двора-публичного дома; она — проститутка, но у нее доброе сердце, и ему приходит мысль заставить ее проговориться. А так как она — содержательница, то он рассчитывает, что она должна знать все местные притоны, и он собирается заставить ее донести, буквально. Видишь ли, Ироду намекнули, что Иисус Христос находится в деревне…
— Кто намекнул? — задыхаясь от изумления, спросил я.
— Вифлеемская звезда…[63] полностью выдала… В чем дело, Джек? Ты заболел?
После инцидента в пивной стало ясно, что Ред устанавливал свои связи на низменных чувствах. А так как я остерегался налаживать контакты таким методом и собирался стать пастырем этих овец, то мне как учителю Джеку следовало поддерживать в них по отношению ко мне робость и охранять свою целостность. Я никогда не стану "любимым другом", как выразился выбывший из университета Драки при обращении к Реду.
Тем не менее, я приобрел своеобразную популярность благодаря гимнастическим занятиям, где я ввел баскетбол, модифицированный под стать харлечиан — игрокам позволялось пасовать ногами и корзинка была поднята на полтора метра в связи с изумительной прыгучестью игроков. В моем классе было организовано пять команд и они боролись друг с другом. Развивая дух команды и волю к победе, я надеялся вселить в игроков воинственность. Некоторые из этих парней стали бы моими светоносителями во тьме Харлеча.
Для команды чемпионов предназначался кубок, который должен был присуждаться на длящемся неделю розыгрыше кубка, который я, следуя по проторенному Редом пути, решил показать по межконтинентальному телевидению; но, по-правде говоря, все мои игроки были чемпионами. Один форвард по имени Фрик заделал бы игроков бостонского «Селтика» при первом же прощупывании.
За неделю до завершающих экзаменов летнего семестра мою заключительную лекцию по ценностям прервал посыльный с запиской от Реда:
"Срочно. Необходимо безотлагательное совещание по драматургии и теологии. Я нахожусь в своем кабинете.
Учитель Ред."
Я довольно разочарованно прочел записку и по движущемуся тротуару направился на Факультетскую улицу, раздумывая о плохих манерах Реда — прерывать лекцию по такому тривиальному делу. Успех с Шекспиром укрепил О'Хару, и он всерьез взялся за Рождественскую инсценировку. Но при всей своей благожелательности я никак не мог усмотреть, где эта пьеса хоть отдаленно касалась бы религии.
