– Какой-то вы сегодня странный.
– Что с этим язвенником, с трактористом? – спросил Солодовников.– Будем оперировать?
Анна Афанасьевна больше того удивилась:
– Зубова? Здрасте, я ваша тетя: я его два дня назад в район отправила. Вы что?
– Почему?
– Потому что вы сами просили об этом, поэтому. Что с вами?
– Да, да,– вспомнил Солодовников.– А эта девушка с мениском?
– С мениском лежит… Хотите оперировать?
– Да,– твердо сказал Солодовников.– Сегодня же.
Анна Афанасьевна посмотрела на своего помощника долгим взглядом. Солодовников тоже посмотрел на нее – как-то несколько задумчиво, чуть прищурив глаза.
– Так,– молвила Анна Афанасьевна.– Ну, что же… Только вот какое дело, Георгий Николаевич: сегодня операцию отложим. Сегодня вы мне поможете, Георгий Николаевич. Меня вызывают в райздрав, а я договорилась с директором совхоза насчет железа… Причем, это такой человек, что его надо ловить на слове: завтра железа у него не будет, надо брать, пока оно, так сказать, горячо. Я прошу вас получить сегодня это железо. Завхоз наш, как вам известно, в отпуске. Солодовников было огорчился, но, подумав, легко согласился:
– Хорошо.
Первая глава в «Записках» будет… о листовом железе. Это сразу введет в обстоятельства и условия, в каких приходилось работать молодому врачу.
– Что все-таки с вами такое? – опять не выдержала Анна Афанасьевна. Ей чисто по-женски интересно было узнать, отчего молодые люди могут за одну ночь так измениться.– Серьезная любовь?
Солодовников в свою очередь с любопытством посмотрел на главврача:
– Вы ничего не замечаете? Что происходит на земле…
Анна Афанасьевна даже выглянула в окно.
– Что происходит? Не понимаю…
– Не во дворе у нас, вообще на земле.
– Война во Вьетнаме…
– Нет, я не про то. Лады, Анна Афанасьевна, иду добывать железо! Куда надо идти?
– Надо ехать в Образцовку к директору совхоза. Ненароков Николай Васильевич. Но раньше надо взять у нас в сельсовете подводу и одного рабочего, там дадут, я договорилась. Скажите Ненарокову, что мы, я или вы, на днях прочитаем у них в клубе лекцию о вреде алкоголя. Это действительно надо сделать, я давно обещала. Вы мне сегодня положительно нравитесь, Георгий Николаевич. Любовь, да?
– Разрешите идти? – Солодовников прищелкнул каблуками, улыбнулся своей доверчивой, как он ее сам называл, улыбкой.
– Разрешаю.
Солодовников вышел к коридор… Пятно света наполовину сползло со стены на пол. Солодовников нарочно наступил на пятно, постоял… «Время идет»,подумал он. Без сожаления, однако, подумал, а с радостью, как если бы это обозначало: «Началось мое время. Сдвинулось!»
В кабинетике он опять достал записную книжку и записал:
«Сегодня утром я спросил мою уважаемую Анфас: „Что происходит на земле?“ Анфас честно выглянула в окно… Подумала и сказала: „Война во Вьетнаме“.»А еще?" Она не знала. А на земле была Весна".
Это-начало первой главы «Записок». Солодовникову оно понравилось. С прозой он, очевидно, в лучших отношениях. Да, с этого дня, с этого утра время работает на него. На книге, которую он подарит Анне Афанасьевне, он напишет: «Фоме неверующему-за добро и науку. Автор».
Вот и все. Ну, а теперь-листовое железо!
В сельсовете Солодовникову дали подводу, но того, кто должен был ехать с ним, там не было.
– Вы, это, заехайте за ним, он живет… вот так вот улица повернет от сельпо в горку, а вы…
Солодовников поехал один в Образцовку. «Черт с ним, с рабочим, один погружу». Ехать до Образцовки не так уж долго, но конек попался грустный, не спешил, да Солодовников и не торопил его. Санная езда кончалась; как выехали на тракт, так потащились совсем тихо и тяжело. Полозья омерзительно скрежетали по камням; от копыт лошади, когда она пробовала бежать рысью, летели ошметья талого грязного снега. В санях было голо, Солодовников не догадался попросить охапку сена, чтоб раскинуть ее и развалиться бы на ней, как, он видел, делают мужики.
На выезде из села, у крайних домов, Солодовников увидел початый стожок сена. Стожок был огорожен пряслом, но к нему вела утоптанная тропка. Солодовников остановил коня и побежал к стожку. Перелез через прясло и уже запустил руки в пахучую хрустящую благодать, стараясь захватить побольше… И тут услышал сзади злой окрик:
– Эт-то что за елкина мать?! Кто разрешил?
Солодовников вздрогнул испуганно и. выдернул руки из сена. К нему по тропке быстро шел здоровый молодой мужик в синей рубахе, без шапки. Нес в руке березовый колышек.
– Я хотел под бок себе…– поспешно сказал Солодовников и сам почувствовал, что говорит трусливо и униженно.– Немного – вот столько – под бок хотел положить…
– А по бокам не хотел? Стяжком вот этим вот… Под бок он хотел! Опояшу вот разок-другой…
– Я врач ваш! – совсем испуганно воскликнул Солодовников.– Мне немного надо-то было… Господи, из-за чего шум?
– Врач…– Мужик присмотрелся к Солодовникову и, должно быть, узнал врача.– Надо же спросить сперва. Если каждый будет по охапке под бок себе дергать, мне и коровенку докормить нечем будет. Спросить же надо. Тут много всяких ездиют…
Мужик явно теперь узнал врача, но оттого, что он тем не менее отчитал его, как школяра, Солодовников очень обиделся.
– Да не надо мне вашего сена, господи! Я немного и хотел-то… под бок немного… Не надо мне его! – Солодовников повернулся и пошел по целику прямо, проваливаясь по колена в жесткий ноздреватый снег, больно царапая лодыжки. Он понимал, что – со стороны посмотреть – вовсе глупо: шагать целиком, когда есть тропинка. Но на тропинке стоял мужик, и его надо было бы обойти.
– Возьми сена-то! – крикнул мужик.– Чего же пустой пошел?
– Да не надо мне вашего сена! – чуть не со слезами крикнул Солодовников, резко оглянувшись.– Вы же убьете, чего доброго, из-за охапки сена!
Мужик молча глядел на него.
Солодовников дошел до саней, больно стегнул вожжами кобылу и поехал, В какойто статье он прочитал у какого-то писателя, что «идиотизма деревенской жизни» никогда не было и конечно же нет и теперь. «Сам идиот, поэтому и идиотизма нет и не было», – зло подумал он про писателя.
Ноги Солодовников поцарапал сильно, теперь саднило, и он решил вернуться в больницу и на всякий случай обезвредить ссадины. Но остановился, постоял и раздумал, решил, что в совхозе попросит спирту и протрет ноги.
Он потихоньку ехал дальше и успокоился. Вообще неплохое продолжение первой главы «Записок». Только с юмором надо как-то… осторожнее, что ли. При чем тут юмор и ирония? Это должна быть трезвая, деловая вещь, без всяких этих штучек. В том-то и дело, что не развлекать он собрался, а поведать о трудной, повседневной, нормальной, если хотите, жизни сельского врача. Солодовников совсем успокоился, только очень неуютно, неудобно было в жестких, холодных санях.
Николай Васильевич Ненароков, человек нестарый, сорокалетний, но медлительный (нарочно, показалось Солодовникову), рассудительный… Долго беседовал с Солодовниковым, присматривался. Узнал, где учился молодой человек, как попал в эти края (по распределению?), собирается ли оставаться здесь после обязательных трех лет… Солодовникову директор очень не понравился. Под конец он прямо и невежливо спросил:
– Вы дадите железо?
– А как же? Вы что, обиделись, что расспрашиваю вас? Мне просто интересно… У меня сынишка подрастает, тоже хочет в медицинский, вот я и прощупываю, так сказать, почву. Конкурс большой?
– Да, с каждым годом больше.
– Вот,– решил директор.– Нечего и соваться. Есть сельскохозяйственный – прямая дорога. Верно? Специалисты позарез нужны, без работы не будет.
Солодовников пожал плечами:
– Но если человек хочет…
– Мало ли чего мы хочем! Я, может, хочу… – Директор посмотрел на молодого врача, не стал говорить, чего он, «может, хочет». Написал на листке бумаги записку кладовщику, подал Солодовникову:
– Вот – на складе Морозову отдайте. Лупоглазый такой, узнаете. Он небось с похмелья.
– Насчет лекции… Анна Афанасьевна просила передать…
Директор махнул рукой:
– Толку-то от этих лекций! Приезжайте, поговорите. Вот картину какую-нибудь интересную привезут, я позвоню – приезжайте.
– Зачем? – не понял Солодовников.
– Ну, лекцию-то читать.
– А при чем тут картина?
– А как людей собрать? Перед картиной и прочитаете. Иначе же их не соберешь, Что?
– Ничего. Я думал, соберутся специально на лекцию.
– Не соберутся,– просто, без всякого выражения сказал директор.– Значит, Морозова спросите, завскладом.
Морозов внимательно прочитал записку директора и вдруг заявил протест:
– Пятнадцать листов?! А где? У меня их нету. – Он вернул записку. И при этом пытливо посмотрел на врача. – Откуда они у меня?
– Как же?-растерялся Солодовников.-Они же договорились…
– Кто?
– Главврач и ваш директор.
– Так вот, если они договорились, пусть они вам и выдают. У меня железа нет.– Морозов сунул руки в карманы и отвернулся. Но не отходил. Чего-то он ждал от врача, а чего, Солодовников никак не мог понять.– А то они шибко скорые: Морозов, выдай, Морозов отпусти… А у Морозова на складе – шаром покати. Тоже мне, понимаешь…
