– Между первой и второй – чтоб пуля не пролетела.
Подняли по второй. Дай-ка я скажу:
– За Победу! Она неотвратима, как рассвет. Но нам надо её приблизить.
– За Победу!
Закусить. Хороший закусь. В голове зашумело. Да, сильно! У-у! Я поплыл. Уже?
– Ребят, что-то меня уносит, – сказал я, – Натан, по-менее наливай. Что-то меня сильно цепляет.
– И мне поменьше, – попросил политрук Серёжа, – я третьи сутки на ногах.
– Третья, – это я сказал. – Я вспомнил – третья не чёкаясь. За тех, кого с нами нет. И не будет. И стоя.
Мы встали.
– За батю твоего, Серёжа! Что за человек был. Золотой, – это Натан.
– За моих бойцов, – это сказал тихо комбат. – Простите, что не смог вас всех домой вернуть.
Политрук ничего не сказал, лишь в глазах слёзы, да желваки ходят под кожей.
Выпили. Молча закусили. Меня разморило. Чтобы сбить опьянение, усиленно ел. А Натан мне рассказывал об отце политрука – батальонном комиссаре Гапове Анатолии Павловиче, на которого третьего дня получили похоронку. Поэтому и отпустили Гапова Сергея Анатольевича в бригаду. Судя по их рассказу, человек был хороший. Стало грустно:
Чёрный ворон,Что ж ты вьешьсяНад моею головой.Ты добычи не дождёшься,Черный ворон, я не твой!
Вот так и спели. Хором. Потом ещё несколько песен, которых я не знал, но тянул. А потом я им спел:
Нас извлекут из-под обломков,Поднимут на руки каркас.И залпы башенных орудийВ последний путь проводят нас.
Пить я не любил. И петь. Но приходилось. А когда пьют мужики, без этой песни не обходиться.
И молодая не узнает,Какой танкиста был конец.
А потом я спел, не в тему, но тоже грустную:
Где-то мы рассталисьНе помню, в каких городахПомню, это было в апреле…
Они внимательно слушали, а я умом понимал, что меня, как Остапа, «несёт», но остановиться я уже не мог. «Палюсь»:
Девочка с глазамиИз самого синего льдаТает под огнём пулемёта.
Скоро рассвет. Выхода нет.Ключ поверни и полетели.Нужно вписатьв чью-то тетрадьКровью, как в метрополитене:«Выхода нет»,Выхода нет.
– Вить, ну признайся, ты ведь сам это придумываешь.
– Отстань, Натан! Я – попугай. Услышал, запомнил – спел. Не умею я песни сочинять.
– О, младший политрук окуклился. Надо его уложить, чтоб не мучился.
Ага, легко сказать. Я был пьян, на двоих с комбатом – две руки. Но ничего, с Натановой помощью застелили в казарме матрасом и подушкой койку, снесли туда Сергея, разули и накрыли шерстяным одеялом. Натан постоял над спящим, потом сказал мне:
– Я ведь его с такого возраста помню, – он показал расстояние до пола, – хороший мальчик. И воспитан правильно. Жаль отца. И сам на фронт рвётся. Если и на него похоронка придёт, Зина не переживёт.
– Старшина, – позвал меня комбат из каптёрки, – давай облачайся! Сказал же – привести себя в надлежащий вид, нет, ты всё в больничном! Точно выговор внесу, как ты говоришь, в личное тело.
– Слушаюсь.
Одежда была, правда, очень странная. О чём я и сказал.
– Почему?
– Лето же. Зачем двое штанов? А это что за шаровары?
Мои комментарии, оказалось, сильно их забавляли, потом они вообще рассмеялись:
– У вас что, несбыточная мечта – ляхи иметь здоровые? Зачем эти излишества?
– Почему излишества?
– Материала много напрасно уходит.
– А какие же должны быть? Как у суворовских солдат – лосины?
– Не лосины, но не настолько же? Как воевать в этом? Это что за камуфляж? Синие – для маскировки? На каком фоне? А как на пересечённой местности двигаться? По кустам? А колючая проволока? Кто придумывает это? Специально? Вредительство!
Натан и Андрей переглянулись. Смех пропал. Комбат даже перекосился. Я понял, что ляпнул что-то не то.
– Это комсоставское галифе.
– А у рядовых какое? Уже?
– Не намного. Но не синее.
– Это чтобы снайпера врага издали различали командиров и сразу обезглавливали подразделения? И петлицы красные? На рукавах тоже? Чтобы издалека отсвечивали? Да это что – заговор?
Комбат аж зубами заскрипел.
– А мы так и теряли комсостав, – в его голосе было столько горечи, – одели солдатские шинели и галифе, а комдив – не положено! «Бойцы должны издали различать своих командиров»! Сколько же надо потерять, пока дойдёт?
– А это – юбка? – я поднял подол гимнастёрки и покружил, как балерина, ну, ладно, изобразил неумело.
– А как, по-твоему, должно быть? – Натан смотрел на меня с любопытством.
– Прямые штаны…
– Да это – брюки.
– И что? Хоть как назови. Одежда военного должна быть практична и функции… циональна. Блин, Сатурну больше не наливать, он пьян. О чём я? А во! Ничего лишнего. Карманов мало. Боец всё своё носит с собой. Это должно быть предусмотрено. А где он мелкое имущество разместит? Здесь документы, здесь – курево. О, давай, угощай, покурим. А расчёска? Мыло? Нитка с иголкой? Письмо из дому? Да мало ли? Да хоть взрыватели.
– Взрыватели?
– От гранат. В гранатной сумке – опасно. В брюках? А сядет – сломает. В нагрудном? Там документы и курево. Натан, не жми. Дай папироску. Курю. С чего ты взял? Раньше не курил – сейчас курю. Ты раньше тоже, может быть, был вьюношей восторженным, а сейчас – еврей! А чего курево зажал? А почему накладок нет на локтях и коленях? Ползать как? Протрётся сразу. Или доблестный красноармеец врага в полный рост встречает? Пулемётную пулю грудью ловит? Сейчас не наполеоновские войны. Расстояния не те. Не до красивостей. Красавчик – тот, кто живет дольше.
Комбат сплюнул, вскочил, выбежал, вернулся.
– Задел ты меня за живое, старшина. Сколько мы в своём кругу это обсуждали. Ну, мы-то воевавшие. А ты, со стороны, в бою не был, да ещё и контуженый?
– Да что тут за секрет? Логически подумать.
– Да уж, наверное, тоже не дураки эту форму придумали.
– Может, не из тех условий исходили?
– Что?
– Это как в математике. Есть условия задачи, решение и ответ – результат. Ну, например. Как у Толстого, недавно прочел. Скорость пешехода – 4 км/ч. За десятичасовой марш батальон преодолеет 40 кэмэ? Нет?
– Нет.
– И я так же думаю. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а нам по ним ещё идти. Пруссаки не дураки – план умный придумали, но условия неверные. У Наполеона не было плана – не успел придумать. Поэтому, он должен был проиграть. А ему победу преподнесли на блюдечке. И князь Болконский увидел небо Аустерлица. Армия разбита. По частям. Вот тебе и «первая колонна марширует». И далее по тексту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
