Суть в том, что конфликт, с которого начинаются события «Илиады», — это борьба двух мужчин, стремящихся удовлетворить собственное эго. Ни Ахиллу, ни Агамемнону нет особого дела до несчастной троянской царевны: она лишь награда, знак общественного признания лучшему. Тем не менее оба великих воина готовы погубить себя, свои семьи и друзей, защищая взращенную в собственном уме идею. Как только у героя появляется самосознание, он начинает отождествлять все свое существо со своей репутацией. И тогда он может жить, лишь поддерживая свою репутацию любой ценой.
Пример «Илиады» показывает, что с появлением рефлективного сознания символом личности для эго становится то, чем человек обладает. Это ясно видел Уильям Джеймс{60}: «Человеческая личность — совокупность всего, что он может назвать своим, не только тело и психические силы, но также одежда и дом, жена и дети, предки и друзья, репутация и работа, земля, лошадь и банковский счет».
Проблема в том, что чем больше эго отождествляется с внешними по отношению к личности символами, тем более оно уязвимо. Джеймс также пишет, что у человека, неожиданно потерявшего что-то из того, чем он владеет{61}, «личность уменьшается, часть ее превращается в ничто». Чтобы предотвратить свое уничтожение, эго заставляет нас постоянно беспокоиться о возможных угрозах символам, служащим ему опорой. В нашей картине мира поляризуются «хорошее» и «плохое»: к первому относится все, что поддерживает имидж личности, ко второму — все, что ему угрожает. Вот как проявляется третья завеса майи: она искажает действительность, подгоняя ее под нужды эго.
Идеи, в которые человек вкладывает больше всего психической энергии, отождествляются с личностью. Для греческих воинов это была слава, для ранних христиан — религиозная вера. Порой христианам приходилось выбирать между смертью и отказом от своей веры, и тогда они выбирали смерть, считая большим злом уничтожение личности, построенной на религиозной основе. В XIII веке катары в Южной Франции тысячами шли на смерть, не предав свое мировоззрение, которое другие христиане считали ересью. Сегодня из основных религий, по-видимому, лишь ислам внушает подобную самоотверженность. По крайней мере в технологических обществах эго уже редко бывает основано на религиозной вере.
В наше время символы личности становятся все более материальными. За царапину на новой машине ее владелец может убить. Если психическая энергия направлена на дом, мебель, пенсионные накопления или акции, то для сохранения личности требуется защищать эти объекты. Преимущества отождествления личности с собственностью очевидны. В человеке за рулем «роллс-ройса» все сразу же видят успешную и важную персону. Объекты — это конкретное свидетельство могущества их владельца, и эго способно расширять его практически бесконечно, требуя власти над все большей материальной собственностью. Но чем больше личность отождествляется с внешними объектами, тем более она уязвима. В конце концов, никто не властен над славой и удачей — ни абсолютный правитель вроде Александра Македонского, ни мультимиллиардер вроде Роберта Максвелла, и любая угроза приобретениям тех людей, чье самоопределение слишком зависит от собственности, превращается в угрозу самой сути их бытия. Именно по этой причине религиозные и философские системы всегда так неоднозначно относились к материальным устремлениям и предписывали развивать личность, обладающую ценностью независимо от материальных достижений.
Эго использует для репрезентации личности не только объекты, но также родственные и другие человеческие взаимоотношения. Благодаря особому вниманию, которое мы уделяем близким нам людям, они становятся неотъемлемой частью нашего самоощущения. В частности, в обществах, где материальное имущество менее доступно, главными определяющими компонентами личности становятся связи с другими людьми. Даже описанная в «Илиаде» война началась из-за того, что троянский царевич Парис похитил жену брата Агамемнона. Символическое значение их побега оказалось непереносимым для эго участников этой истории.
Человеческие взаимоотношения представляются гораздо более разумным основанием для создания имиджа личности, чем материальное имущество. Но к сожалению, соблазн использовать других для раздувания собственного эго весьма силен, и многим трудно с ним справиться. Родитель, чрезмерно опекающий свое чадо, чересчур ревнивый любовник, работодатель-патерналист, революционер, готовый пожертвовать жизнью ради блага человечества, зачастую не слишком заботятся о благополучии тех, с кем они связаны. Стремление «помочь» или «защитить» — нередко лишь способ продемонстрировать контроль, а значит, и могущество личности.
Поскольку эго порождает столько проблем, его не раз пытались упразднить. Некоторые восточные религии разработали для этого наиболее радикальные предписания. Их аргументы достаточно логичны: когда человек отказывается направлять психическую энергию на достижение целей, отказывается от желаний и не отождествляется с какой-либо идеей, верованием, объектом или человеческими взаимоотношениями, он становится в некотором роде неуязвимым. Мы от природы склонны надеяться на то, что какие-то наши желания сбудутся, а когда надежды не оправдываются, мы страдаем. Тот, кто отказался от надежд и желаний, то есть от личности, избавлен от разочарований. Что ни делается — все к лучшему. Похоже, упрощенная версия этого подхода весьма популярна у молодежи последних десятилетий. Выражение «нет проблем» и утверждение «я в порядке, ты в порядке» — бедные родственники этой отрешенности от жизни.
Есть ли у радикального проекта избавления от личности шансы на успех? Общество вряд ли выживет, если большинство его членов станут совершенно «безличностными». И даже если человек сумеет отказаться от желаний, ему придется также отвергнуть надежду, амбиции, стремление к лучшему или просто к иному будущему. Человек без эго — если он вообще существует — величайшая редкость, поучительный пример того, что и такое возможно. Но не похоже, чтобы это был путь третьего тысячелетия.
Если наша эволюция продлится еще тысячу лет, нам придется подыскать другие, лучшие методы формирования личности. Выжить нам позволит тип эго, достаточно стойкий, чтобы ограничиться лишь необходимыми желаниями. Он будет полагаться на имущество, в котором нет недостатка. Вместо того чтобы сражаться за те же символические ресурсы, что и Ахилл с Агамемноном, он будет довольствоваться собственными уникальными чертами и опытом. Но несмотря на большую индивидуальность, этот тип будет отождествляться с наивысшим общим благом — не только своего рода или страны, но человечества в целом, и даже с самим принципом жизни, с процессом эволюции. Иную возможность выживания человечества трудно представить.
На первом этапе создания такой личности нам потребуется очистить разум от иллюзий, истощающих нашу психическую энергию и лишающих нас власти над собственной жизнью. Эти иллюзии — неизбежное следствие нашего существования во плоти, в человеческой культуре, с достаточно сложным мозгом, способным осознавать собственное устройство. Они неизбежны, но от них можно освободиться. Чтобы избавиться от этой фактичности существования, для начала нам нужно лишь отстраненно взглянуть на то, что заставляет нас действовать. Наблюдая, как гены, культура и эго управляют нашими поступками, и осознав меру своей подчиненности их предписаниям, можно прийти в уныние и утратить надежду. Но суровая реальность будет нам в помощь. Понимание того, что многие наши действия определяются не нашим выбором, позволит сделать первый шаг к созданию более аутентичной, подлинно индивидуальной программы.
Тот, кто доволен своей жизнью, кто в ладах со своим прошлым и будущим, короче, тот, кого мы называем счастливым, обычно живет по собственным правилам. Ест по собственному расписанию, спит, когда хочется, работает с удовольствием, осознанно выбирает друзей и любимых. Он понимает свои мотивы и ограничения. Он добился некоторой свободы выбора. Обычно такой человек не ищет для себя многого. Он может быть
амбициозным мечтателем, великим строителем или созидателем — но его цели не эгоистичны ни в одном из трех смыслов, то есть не обслуживают задачи генов, культуры и эго. Он занят своим делом, радостно преодолевает трудности и наслаждается самой жизнью. Он ощущает себя частью мирового порядка и гармонично развивающейся личностью. Именно этот тип личности позволит человечеству выжить в третьем тысячелетии.
Но прежде чем начать думать о путях создания эволюционной личности, нужно внимательно изучить то, что препятствует ее развитию. Кроме рамок, устанавливаемых генами и культурой, свободному восприятию реальности мешает конкуренция с другими людьми и плодами собственного мышления. В следующей главе мы рассмотрим, как в результате эволюционного отбора у индивидуумов нередко вырабатываются разные способности, что приводит к подавлению и эксплуатации человека человеком. В пятой главе мы исследуем, каким образом плоды технологии и человеческого воображения истощают и без того скудные физические и психические ресурсы. Поскольку эти внешние для разума факторы так же, как и внутренние препятствия, могут мешать нам свободно управлять своей жизнью, имеет смысл познакомиться с ними поближе.
