сборы, предположим, пять минут. Потом обратно. А если она на дежурстве? Пусть так, но она обязательно придёт, хоть времени на это уйдет немного больше.
Дверь без стука открылась. В прихожей появился Слава.
– Норм, скорую вызвал, сказали ждать! – сказал он, проходя в зал, и шёпотом добавил: – Как он?
– Не знаю, вроде ничего, дышит…
Они сели: Витя на диван, в ногах у Сергея, Слава на стул, у журнального столика.
– Тёте Вале, наверно, надо сообщить? – предложил Слава.
– Не торопись, скорая приедет, там видно будет! Зачем зря мать волновать?
– Ну да, тоже верно, – согласился сосед и, посмотрев на опухшее и окровавленное лицо Сергея, зацокал языком. – Что за звери, а? У нас, в наши годы, такого не было: дрались до первой крови, лежачих не били. Нет, были, конечно, отдельные отморозки…
– А сколько тебе лет? – перебил его Витя.
– Двадцать восемь.
Витя смерил его взглядом.
«Странно, он как будто человек без возраста: иногда кажется стариком, иногда – подростком. Не бухарь, но выпить любит, за чужой счёт, конечно. Не женат. Ему бы с тётками зажигать где-нибудь вечерами, но он к Серёге приходит. Чай попить, в карты поиграть, за жизнь поговорить. Поучать любит. А сам всю жизнь под маминой опекой. Частенько, бывало, Серёга рассказывал, после десяти – стук в дверь: “Сережа, Слава у тебя? Пусть домой идёт, поздно уже!” Жалко мужика!»
Иногда Сергей стонал, Витя подскакивал к нему, протирал лицо влажным полотенцем, смачивал губы, при этом стараясь не смотреть на лоб.
Через какое-то время дверь распахнулась, и на пороге появилась Надя в незастёгнутом пуховике и со своим неизменным саквояжем. Сразу за ней в квартиру влетел Антон.
– Вот! – Антон указал рукой на лежащего Сергея.
Оба, не раздеваясь, прошли в комнату.
Надя посмотрела на Сергея и, на мгновение побледнев и зажмурив глаза, замерла в оцепенении. Её оторопь длилась недолго. Собравшись с духом девушка скинула с себя пуховик, который тут же поймал стоящий за её спиной Антон.
– Освободите стол! – сухо, деловито произнесла она. – Антон, Слава, покиньте помещение. Витя, найди чистые полотенца или что-нибудь из тряпья. Еще нужен тазик или любая ёмкость. Быстро!
Парни засуетились: убрали с журнального столика разбросанные карты, банку с окурками, стакан с остатками чая. Слава протёр столешницу влажным полотенцем, Витя достал из шкафа чистую простынь.
– Пойдёт? – спросил он.
Надя одобрительно кивнула.
Девушка сидела на стуле перед диваном. На столике, застеленном сложенной простыней, расположились: коробка из нержавеющей стали со шприцами, картонная коробка, набитая доверху различными упаковками ампул и таблеток.
Парни завороженно смотрели, как Надя измерила Сергею давление, поочерёдно заглянула ему в глаза, приподняв пальцами опухшие веки, помяла живот, прощупала ребра.
По завершении этих процедур друзьям показалось, что Надя еле заметно улыбнулась и расслабилась. Этого было достаточно, чтобы напряжение в комнате спало. Все трое переглянулись, одобрительно кивая.
– Так, я сказала, всем спасибо, все свободны! А тебя, Витя, я попрошу остаться! – с иронией предложила девушка. – Слава, иди домой, а то мама придёт, увидит это, расстроится, спать не будет. Антон, ты тоже иди домой, мы справимся.
– Пацаны, Надя, вы это, если что – я рядом! – отрапортовал сосед и пошёл домой.
Антон, сомневаясь, переминался с ноги на ногу.
– Да, иди, Антоха, пока Надя здесь, мы справимся. Тебе на работу утром, а если я не приду, никто и не заметит. У нас все с утра «вату катают», – предложил Витя и добавил: – Только, пожалуйста, не надо дворами, иди по центральной!
Перед уходом, уже в дверях, Антон замешкался, хотел что-то сказать, но, просто махнув рукой, вышел.
В комнате воцарилась тишина. Надя сделала Сергею пару инъекций в бедро, обработала ссадины на лице и рассеченную кожу на лбу. Потом достала из недр саквояжа какую-то ампулу и задумалась, перекатывая её в пальцах, но наконец решилась и ввела содержимое внутривенно.
Витя с восхищением наблюдал за манипуляциями девушки. Но когда она стала зашивать рану на лбу, он не выдержал и вышел в прихожую.
– Надюш, кровь отмывается? – спросил он, держа в руках пуховик Сергея.
– Проще выкинуть, – ответила девушка, мельком глянув в его сторону.
Витя аккуратно, чтобы не испачкаться кровью, стал складывать пуховик и увидел, как что-то выпало из рукава на пол. Он бросил пуховик в ванну. Поднял выпавший газетный сверток, развернул… и замер. У него в руках были купюры!
«Так, всё становится на свои места: Серёга поехал “на стрелку”, ему отдали деньги, потом подкараулили, избили, но денег не нашли! Так, получается – рассуждал Витя. – Тогда зачем его к дому привезли? Да нет, ерунда какая-то выходит».
Витя завернул деньги обратно в газету и спрятал в шифоньер под тряпьё.
Надя сидела в кресле, склонившись над столиком, и что-то быстро выводила на тетрадном листе. Закончив писать, устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
– Ну как? – спросил Витя, присев на стул.
– Нормально. Спит он, – не открывая глаз, ответила она.
– Витя, ты веришь в знаки? – спросила девушка, посмотрев на приятеля.
– Даже не знаю. Не задумывался над этим. Поводов не было.
– А ты задумайся! – Надя секунду помолчала и добавила: – Ты помнишь, какой формы и размера были царапины на его лбу?
– Треугольной, по-моему. С левой стороны. Вершиной вправо, – вспомнив, ответил Витя.
Надя молча поднялась с кресла и, подойдя к дивану, отклеила полоски пластыря, удерживающие повязку на лбу Сергея, затем приподняла её. Под повязкой красовалась треугольная рана, стянутая аккуратным стежками.
Витя сглотнул:
– Да, именно так было утром!
– Такое впечатление, что били как по выкройке, – подтвердила Надя, усаживаясь в кресло.
Они молча смотрели на Сергея. Каждый думал о своем: Надя – о том, всё ли она сделала, чтобы облегчить страдания друга; Витя – о том, что же могло произойти с Сергеем за время их отсутствия и кто мог так избить его.
Витя перевёл взгляд на Надю: её круглое лицо осунулось, обычный румянец на полных щеках пропал, под строгими светло-карими глазами легли синеватые круги. И вообще, бойкая Надя, которую они знали ещё с детства, выглядела очень уставшей. Витя так проникся её добротой и отзывчивостью, что готов был стать перед ней на колени и целовать руки.
– Всё должно быть хорошо, Витя, не переживай, – сказала девушка, по-своему оценив его взгляд. – Ввела я ему одно лекарство, которое долго хранила и после которого он будет спать и не чувствовать боли.
– Надюш, а почему ты в медицинский не поступаешь? Медсестра – это, конечно, хорошо, но ты же прирождённый врач!
– Знаешь, Витя, моя бабушка в семнадцать лет на фронт ушла.
