- Ну, девчонки, не бойтесь, - пробормотал он, - жалюзи крепкие, ему не пробиться.
Сам он в этом сомневался: защитить от бера они могли (бер не способен сломать замок, который их запирает), но человек, при большом желании и наличии лома, сломает запросто.
- А стенку он не сломает? - спросила Юлька.
- Нет, это же не слон, а медведь, - улыбнулся Берендей.
Бер еще несколько раз ударил в окно.
Прошло довольно много времени, прежде чем Берендей сказал:
- Он ушел.
- Откуда ты знаешь? - спросила Антонина Алексеевна недоверчиво.
- Я чувствую. Он ушел, его нет около дома.
Она покачала головой, но, похоже, поверила.
- Можно идти спать, - Берендей вздохнул и улыбнулся.
- Я не пойду наверх одна, - тут же сказала Людмила.
- Конечно, нет, - успокоила ее Антонина Алексеевна, - ложись с Юлькой. Хотя спать вы не будете, ну и не надо. Успеете выспаться еще.
Юлька кивнула.
- И я пойду, - Антонина Алексеевна поднялась.
- Вы только не открывайте никому, - на всякий случай напомнил Берендей.
Она кивнула и улыбнулась:
- Спокойной ночи.
Людмила ушла в ванную, и Берендей остался за столом с Юлькой. Как-то само собой получилось, что он взял ее за руку. Хмель выветрился из головы, и Берендей снова чувствовал неловкость. Как легко ему было с ней в лесу, когда он знал, что нужно делать! И как тяжело сидеть за столом наедине… Надо, наверное, что-то сказать, чтобы она не посчитала то, что между ними произошло, его пьяной выходкой. Молчание затягивалось, и неловкость нарастала.
Из ванной вышла Людмила.
- Ну, я пошла спать. Ты скоро?
- Да, - рассеянно кивнула Юлька, - я сейчас.
- Спокойной ночи, - Людмила дернула плечом и загадочно улыбнулась.
От ее загадочной улыбки Берендею захотелось провалиться сквозь землю.
Его опыт общения с женщинами был слишком скромным. В армии с ним встречалась девчонка, из тех, что ходят к солдатам. Нет, он не презирал ее, наоборот, испытывал благодарность и по-своему любил. Но это было не то: с ней было просто и все понятно. Берендей знал, для чего он ей нужен и для чего она нужна ему.
Прошлым летом, в конце мая, он обернулся и ушел далеко на восток. На что он надеялся - непонятно, но инстинкт гнал его вперед. Он учуял медведицу за три дня до встречи с ней. Он наткнулся на медведя, который оказался его соперником, но бер уступил медведицу без боя. И когда он наконец нагнал ее, она его отвергла - унизительно и без всякой надежды на ухаживание. Берендей был для нее медвежонком, хотя весил в два раза больше нее. Он чуть не подрался со своим соперником на обратном пути - столь велико было его разочарование.
- Как жаль, что нельзя сейчас пойти на горку, как вчера, - сказала Юлька.
Берендей уцепился за ее слова, как за соломинку.
- Тебе понравилось?
- Как ты научился так здорово кататься?
Берендей пожал плечами:
- Да я и не учился вовсе. Всегда катался, вот и все. Около нашей школы тоже заливали горку, каждую зиму. Не круче этой, но длинней.
- А это правда, что ты егерь?
- Правда.
- И ты живешь в лесу? Один?
- Да. Я всегда там жил. С отцом.
- Тебе не скучно одному?
- Нет. Наоборот. Конечно, с отцом было лучше, но мне и сейчас неплохо. А еще у меня есть пес.
- А какой?
- Охотничий, лайка. Черный с белой грудью. Здоровый такой. Черныш зовут.
- А кто же его кормит, когда тебя нет?
- Сам кормится. Он привычный.
Они снова замолчали. Надо было срочно, немедленно что-то сделать. Но все, что Берендей мог сделать, казалось ему натянутым и неестественным.
- Юлька, - начал он и закашлялся, - вы завтра уедете…
- Да. Наверное. У меня экзамен четвертого. И потом, мама ни за что тут не останется еще на одну ночь. Я знаю. Она сама ничего не боится, но ей страшно за меня.
- И правильно сделает, что не останется. Не надо испытывать судьбу.
- А ты? - вдруг испугалась Юлька.
- А что я? - Берендей пожал плечами. - Я поеду домой.
Она подняла глаза, и он увидел, что в них набухают крупные, прозрачные слезы. И глаза ее, только что темно-синие, становятся зелеными, как морская вода.
Он испугался. Он не знал, как надо себя вести с плачущими девочками.
- И ты будешь жить один в лесу, когда в нем бродит огромный медведь? - еле-еле выдавила она, захлебнувшись от слез.
- Ну что ж ты так расстраиваешься. Я всегда жил в лесу, ничего в этом нет страшного. И потом, у меня есть собака.
Но он понял, почему она плачет. И все равно не знал, что ей сказать. И не хотел ничего обещать. Поэтому поцеловал ее еще раз, прижимая к себе.
- Ты дашь мне номер своего мобильника? - спросила она, когда он на минутку освободил ее губы.
Он покачал головой.
- Почему?
- У меня нет мобильника.
- Как? Почему?
- А зачем он мне? Там, где я живу, все равно нет сети.
Он не дал ей сказать ничего больше, снова накрыв ее рот поцелуем.
Старик выговорил свое единственное слово и навзничь упал в снег, как будто кто-то толкнул его в грудь. А Леонид вдруг почувствовал ветер. Ветер, который несет в себе запахи - пороха, пота, крови, медведицы… И понял, что становится выше. Выше всех вокруг. Легкие развернулись, он поднял руки вверх, задыхаясь от наполнившего его ветра, и закричал громко и восторженно. И ужаснулся: его горло издавало звук, который он только что слышал, - рев медведя. Леонид глянул на себя и увидел, что тело его покрыто темно-бурой шерстью. Руки, огромные и мохнатые, заканчивались когтями фантастической длины. Ноги искривились, стали толстыми, как тумбы, и упирались в землю внешней стороной ступни.
- Проклятый колдун! - хотел закричать Леонид, но из горла снова вырвался медвежий рев.
А где-то внизу с криками в разные стороны побежали его товарищи. Он хотел крикнуть, чтобы они не боялись, но звериный рык их не остановил. Медвежатник оглянулся, остановился на секунду и выстрелил почти в упор. Пуля обожгла бедро, и Леонида это разозлило. Они что, не понимают, в кого стреляют? Он взревел еще громче, догнал медвежатника и хотел выхватить у него ружье. Но не рассчитал силу: проводник упал в снег, раскинув руки, и замер. Леонид хотел сказать ему: «Вставай, зараза!» и легко шлепнул по щеке; лицо сразу залила кровь. Он хотел вытереть кровь с его лица, но сделал еще хуже: каждый взмах когтей разрывал лицо, превращая его в месиво. Леонид заревел от обиды и со всей силы ударил в окровавленное лицо лапой. Голова медвежатника сплющилась, как разбитый арбуз. Он оставил его и побежал догонять Валерку, крича, чтобы тот его не боялся. Но Валерка не слушал и спотыкаясь удирал по глубокому снегу - лыжи он надеть не успел. Или не догадался. Леонид опустился на четвереньки и догнал его в несколько прыжков. И остановил легким толчком в спину. Раздался хруст.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
