знал полковника Фабьена…
Вокруг могилы Неизвестного солдата бронзовые плиты с высеченными на них надписями, посвященными солдатам, погибшим за родину.
И плиты эти как бронзовые страницы большой, еще ненаписанной эпопеи. На арке перечень десятков сражений, где неизвестные солдаты сложили свою голову.
«Здесь лежит французский солдат, умерший за родину.
(1914–1918 гг.)».
«В честь возвращения Эльзаса и Лотарингии».
«Бойцам Сопротивления,
Бойцам-освободителям — благодарная Родина».
И тут же рядом:
«Бойцам, погибшим в Индокитае…»
Они лежат здесь, славные воины, освещенные вечным, неугасимым огнем. И те, кто погиб в борьбе против фашизма, и те, кто послан на грязную бойню во Вьетнам наследниками Галифе и Кавеньяка.
Но те, кто остался жить, начинают глубоко понимать коренную разницу войны за освобождение своей родины и войны за порабощение чужой.
Я подошел к группе ветеранов, во главе которой стоял старик, похожий на Кашена. Рядом с ним — молодой человек тоже с целой цепочкой медалей на груди.
— Вы ветераны? — спросил я.
— Да, — ответил старик.
— Вы участники Сопротивления?
— Да.
— Вы боролись с фашизмом?
— Да.
— Вы коммунисты?
— Мы французы.
Он оказался католиком. Он был одним из тех, кто еще «верит в небо». Но он (разговор у Триумфальной арки завязался) говорил мне с такой же ненавистью о генерале Шпейделе, снова разъезжающем в роскошной машине по Елисейским полям, как и его сосед-коммунист, бежавший из лагеря в Равенсбрюке и сражавшийся в партизанском отряде имени Виктора Гюго.
Общая ненависть против фашизма, против всех предателей объединяла их.
Пер-Лашез
В тот же день мы были на кладбище Пер-Лашез. Здесь неподалеку от могилы Бальзака сражались с версальцами последние храбрецы Коммуны. Мы долго стояли перед знакомой с юношеских лет по многим снимкам иссеченной осколками стеной 76-го дивизиона, у которой были расстреляны коммунары 27 и 28 мая 1871 года. С тех пор эту стену зовут стеной Коммунаров. Перед стеной — живые цветы. И наш венок лег среди благоухающих роз и гвоздик.
Скульптор Моро-Вотье создал замечательный памятник — барельеф, на котором запечатлена расправа версальцев. Сейчас этот барельеф вмонтирован во внешнюю ограду кладбища. Скульптурная трагическая и вдохновенная фигура женщины на барельефе сродни рюдовской «Марсельезе». История продолжается. История революционной борьбы французских «непокоренных».
Я долго не могу отойти от стены Коммунаров. И я вспоминаю Москву. Красную площадь. Тот давний день, когда простреленное и опаленное порохом знамя Коммуны, то самое знамя, с которым умирали здесь на Пер-Лашез соратники Луизы Мишель, Домбровского и Делеклюза, было перенесено в Мавзолей Ленина. Оно было передано на хранение русским большевикам. По Красной площади впереди колонны старых, седых людей шел со знаменем последний коммунар Поль Камелина… По бокам коммунара, как ассистенты парижского знамени, шагали Клара Цеткин и Феликс Кон… И ветер шевелил старое знамя, когда-то развевавшееся на баррикадах Монмартра…
Забыть эту картину невозможно. Сколько раз вставала она в памяти в самых суровых испытаниях!..
Они живы, эти расстрелянные… Старая земля у подножия стены Коммунаров обильно полита кровью героических борцов Сопротивления.
…Мы молча и скорбно проходим мимо родных могил. Гид нас торопит. Он хочет поскорее рассказать что-то весьма интересное о могиле певицы Аделины Патти, о гробнице Оскара Уайльда… Но мы не спешим туда.
…Здесь каждое имя — гордость французского народа.
«Слава нашим героям и мученикам Сопротивления, расстрелянным нацистами!»
«Они умерли для того, чтобы жила Франция…»
Луи Торез. Брат Льориса. Расстрелян на Мон-Валериен 12 августа 1942 года. Поль Семар… Отважный руководитель французских коммунистов. Генеральный секретарь федерации железнодорожников. Расстрелян гитлеровцами 7 марта 1942 года.
Герой Сопротивления семнадцатилетний Ги Моке. Вожак французской молодежи. Один из 27 заложников, расстрелянных немцами 22 октября 1941 г. в лагере города Шатобриан.
Люсьен Сампо, философ-марксист Жак Соломон, замученный в Освенциме. Его боевые друзья и соратники.
«Они умерли в Освенциме от рук фашистских варваров. Они страдали, они боролись сколько могли… Для того чтобы другие больше не страдали. Они должны быть отомщены».
Амбруаз Круаза — член ЦК.
Могила героев Равенсбрюка… Памятник. На пьедестале две могучие заломленные руки. Мускулистые, живые, напряженные, взметенные в небо…
Пьер Жорж — полковник Фабьен — легендарный вожак Сопротивления. Он пал в борьбе за свободу накануне рассвета. Ему было 24 года. «Победить и жить» — начертано на его могиле. Это был девиз Фабьена.
Памятник жертвам лагеря Маутхаузен.
Строгая лестница, уходящая ввысь. Серый гранит. Полуобнаженный узник, сгибаясь под тяжкой ношей, несет огромный камень. И треугольник. Опознавательный знак узников Маутхаузена.
«Помните о них!»
И скромная могила певца Сопротивления, прекрасного французского поэта Поля Элюара. Мох… Вереск. Ранние весенние цветы.
А совсем рядом, среди своих близких друзей, среди могил Марселя Кашена и Поля Вайян-Кутюрье покоится наш верный друг Анри Барбюс.
Обелиск из розового мрамора, присланный с Урала. Бронзовые лавры…
Он умер поздним летом 1935 года в Москве… И мы провожали его в последний путь в Париж… Среди друзей, которые несли его гроб к Белорусскому вокзалу, был Секретарь Московского Комитета партии Никита Сергеевич Хрущев.
А потом перед Барбюсом открылись ворота Пер-Лашез. Париж не видел такого количества народа на улицах со времени смерти Виктора Гюго.
Он занял свое место у стены Коммунаров…
«Мертвецам Коммуны!»
Нет… Они по-прежнему живы в сердцах миллионов:
Коммунары… И Барбюс… И Элюар. И полковник Фабьен. И узники Равенсбрюка.
Борьба продолжается…
Я вспомнил последние встречи с Барбюсом, и последние его минуты, и последние слова о том, что надо бороться, надо спасать мир.
Улица Мари-Роз
В конце знаменитого Латинского квартала, увековеченного в сотнях произведений французского искусства, квартала, где зарождалась слава многих прославленных мастеров науки, литературы и живописи, — зеленый оазис. Маленький бульвар, называемый парком Монсури.
В самом начале нашего века сюда часто приходил с книгой в руках невысокий, коренастый иностранец. Когда он снимал шляпу, обнажался высокий лоб мыслителя. Иностранец садился на скамью, читал. Вставал и энергичной, быстрой походкой шагал по аллеям сада. Иногда он приходил вдвоем. Его сопровождала молодая женщина с очень добрыми близорукими глазами.
Обычные посетители парка Монсури привыкли к этим людям. Иностранцы, видимо, любили детей, следили, улыбаясь, за их играми, одаряли нехитрыми лакомствами.
Они жили неподалеку от парка Монсури в скромной двухкомнатной квартире на улице Мари-Роз, 4. Соседи мало знали об их профессии, заработках. Знали, что хозяин квартиры — русский. Его фамилия Ульянов. Жену его зовут Надя, а тещу — мадам Элизабет.
