А потом он отыгрался. Когда Николай выдал мне мою парадную форму, я чуть не взвыл. Это оказался тот самый комбинезон. Белый. Девчачий. Парадная форма курсантов Каза. Бедные курсанты… С какой ненавистью я принялся защёлкивать замки! На плече вспыхнули идиотские скрещенные молнии. Живот украсился голограммой с гербом Каза. Судя по тому, как осветилась комната, на спине творилось и вовсе нечто несусветное.
– Не обращай внимания, – посоветовал Николай. – На Втором Небе всегда так: чем дальше от метрополии, тем больше хочется выделиться. На Леодегрансе, например, космодесантники до сих пор носят световые мечи.
Идиоты! Световой меч современную броню не прорубает! Я окончательно смирился с дурацким комбинезоном. Ну что делать, если на моей планете больше нечем гордиться?.. Как-то так вышло, что я начал воспринимать Каз отдельно от себя. Меня ждал центр подготовки экзоразведчиков – Ордусь или Камелот. А может, даже и Земля. Каз же оставался Казом – полунищим мирком Второго Неба, ничем не примечательным.
Капитан придирчиво осмотрел мой костюм:
– Хорошо. Глаз радует. Курсанты обычно своевольничают и ломают вот эту пластину, – он показал. – Иллюминация гаснет, вид неуставной… Наказывают за это, не скрою. Но всё равно на каждом смотре человек десять бунтарей находится. Пойдём.
Мы двинулись по коридору. Николай Джонович шёл впереди, я за ним. Ломают? Будьте спокойны! И я сломаю. Пока я воевал с проклятой пластиной, он давал последние наставления:
– Не стекленей. На вопросы отвечай чётко, с достоинством, без заиканий. Сам вперёд не лезь: при дворе обстановка сложная. Рыбаков и Пелеас друг друга не любят; сдуру ляпнешь не то, считай, врага нажил. Понимаешь, что говорю?.. Ничего, справишься. Парень умный.
Пластина наконец хрустнула. Дурацкая ёлочная иллюминация погасла, и капитан, не оборачиваясь, объявил:
– Неделя карцера. Напомнишь потом, после аудиенции. Если я, конечно, ещё буду твоим наставником.
Возле кают-компании Николай замер с сосредоточенным видом. Судя по тому, как шевелились его губы, он связывался с начальством через имплантат. Мембрана раскрылась, и мы вошли.
– Курсант Перевал по вашему приказанию прибыл, – чётко отрапортовал я.
Адмирал поднялся из кресла мне навстречу.
– Курсант Перевал? – сухо переспросил он. – Приветствую.
Толстый, обрюзгший – даже рядом с Визионером он смотрелся глубоким стариком. На лице застыла недовольная гримаса. Бровь пересекал застарелый шрам. Мне Пелеас показался похожим на старого боевого шарпея.
Вдруг лицо его осветилось озорной улыбкой.
– А что, господин капитан, курсанты Каза того?.. По-прежнему верны традициям? – Он ткнул пальцем в погасший герб. – Надеюсь, он будет должным образом наказан?
– Так точно, ваше высокопревосходительство, – отрапортовал Николай Джонович.
– Молодцом, молодцом… Господин капитан, я хотел бы переговорить с вами ближе к вечеру. В неофициальной, так сказать, обстановке.
Намёк был очевиден. Тем не менее капитан уйти не торопился. Визионер едва заметно кивнул. Николай Джонович вытянулся в струнку:
– Разрешите идти, ваше превосходительство?
– Разрешаю.
Капитан развернулся на каблуках и вышел чуть ли не строевым шагом. Я понял этот спектакль так: капитан экзоразведки не подчиняется адмиралу флота. От этих игрищ становилось тускло на душе. К тому же меня зачем-то хотели выдать за курсанта военного училища.
– Курсант Перевал, расскажите, что вы видели в подземельях короля Белэйна, – официальным тоном приказал Сергей Дарович.
Я начал рассказывать. Справился я неплохо. Если в начале рассказа адмирал поглядывал на меня с усмешкой, то к концу его ирония улетучилась.
– Великолепно, курсант Перевал. Поздравляю.
Я хотел рассказать о замке Грааля, но Визионер остановил меня:
– Довольно, Андрей. Итак, ваше слово, Пелеас?
Адмирал поёрзал в кресле:
– Скажите, Рыбаков… только честно. Почему вы обратились ко мне? Ведь экзоразведка подчиняется напрямую императору. Только не говорите, что хотели разделить лавры. Не поверю.
– Видите ли, господин адмирал, – мягко ответил Визионер, – было бы глупо и неправильно считать вас идиотом. Что произошло с протеем, император представляет лишь в общих чертах. Он уверен, что протей болен. Что это диверсия лионесцев. Если я предложу иную версию, а она не подтвердится… Вы ведь можете сделать так, чтобы она не подтвердилась, правда?
– Иными словами, – скривил губы Пелеас, – вы хотите сказать, что я способен на испытаниях подменить больного протея здоровым и убить вашего срединника.
Визионер развёл руками:
– Посмотрим правде в глаза: различить неприрученных протеев невозможно. Корабли-протеи морфа «мантикора» для пилотирования не предназначены – это автономные террор-машины. Они созданы для того, чтобы разрушать и убивать. Не будем говорить о злом умысле. Достаточно случайности. Кто-то из ваших подчинённых ошибётся, и на полигон привезут другую мантикору. Андрей попытается вступить с ней в контакт, и дело закончится кровью. Это слишком неравноценный размен. Андрей – потенциально лучший срединник Империи. Пользуясь шахматными аналогиями, его можно назвать слоном. Менять слона на пешку, то есть инженера обслуги кораблей-протеев, – глупо.
Аватара мигнула: видимо, засбоила эфиросеть. Я стоял ни жив ни мёртв. Собеседники рассуждали о моей жизни так, словно меня рядом не было.
– Сергей Дарович, вы слышали легенду о царе Соломоне? – устало спросил Пелеас. – Женщины искали праведного суда. Их было две, а ребёнок – один, и каждая объявляла себя его матерью. Соломон рассудил просто. Он приказал разрубить мальчишку пополам. Не стану скрывать: я поступлю так, как вы только что сказали. И вы знаете почему.
Они смотрели друг на друга, не мигая. Я был уверен, что проиграет Визионер: аватара способна играть в гляделки, пока не иссякнет энергия. Плохо же я знал Визионера.
– У этой легенды есть продолжение, – сказал он. – Одна из матерей отказалась от ребёнка, чтобы спасти ему жизнь. Она-то и была настоящей. Вас когда-то звали Корабелом, господин адмирал, или я ошибаюсь?
Адмирал смутился и отвел взгляд. Визионер продолжал:
– Корабли-протеи – это ваша жизнь, Пелеас. Вы их открыли. Они проложили вам дорогу ко двору. Человека вы предать можете, но протея – нет. Прошу вас, позвольте нам спасти мантикору! Мы ведь можем заключить соглашение, которое окажется выгодным для нас обоих.
– Какое же?
– Помните приказ от стандарт-февраля этого года? Император распорядился передать в распоряжение экзоразведки протея клана «единорог». Приказ до сих пор не выполнен. Вы оттягиваете его исполнение с упорством, достойным лучшего применения. Я предлагаю сделку. Отдайте экзоразведчикам больную мантикору, а я улажу этот вопрос с императором. Соглашайтесь, Корабел! Зверь страдает, и для флота он бесполезен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
