— Я подумаю над вашим предложением. А пока вы разрешите мне сфотографировать «Тайну»? — Катя достала из сумки мобильный телефон.
— Только если вы поможете мне уговорить этого красавца… Ну, дайте мне сделать хотя бы эскиз, — с шутливой мольбой обратилась художница к Миру. — Хотите, я встану пред вами на колени?
— Тогда окажите и мне услугу, — в нормальном состоянии Катя ни за что бы не сказала это столь прямо, так бездарно и в лоб. За всю свою жизнь она пост упала так глупо всего раз, когда в 12 лет сама призналась в любви однокласснику. — Продайте мне ваши серьги. Те, что были на вас на аукционе.
С полминуты Виктория молча изучала Дображанскую.
— Знакомо ли вам выражение «золотая лихорадка»?
— Конечно.
— Есть и бриллиантовая, — удостоверила Сюрская. — И я поздравляю вас, вы ее подцепили. Что вы готовы дать мне за них? — на миг в ее глазах мелькнуло презрение. И знание. — Я угадаю: все, что угодно! Настоящие камни всегда действуют так. Они овладевают человеком. За это я и люблю их… Они и есть моя настоящая страсть. И вы должны понимать меня как никто. Давайте проверим. Я не готова продать вам серьги, но могу поменять их на брошь или одно из колец, в которых вы были на аукционе!
Катерина рефлекторно прикрыла рукой лацкан пиджака, где еще недавно висела модерновая брошка.
— Я уже подарила брошь…
— А кольца? Вы молчите?.. Вот видите! — Виктория засмеялась. — Я слышала про вас и про вашу коллекцию. Ваша бабочка — прекрасная вещь. Но все же не такая прекрасная, как мои серьги. Простите, но я обманула вас. Я не отдам их никому, ни за что, — выговорила она по слогам.
— Но ведь в них есть дефект, — сказала Катя. — Одна из них меньше другой.
— Я знаю об этом. И заметьте, не вынуждаю вас их покупать. С дефектом или без, это самые прекрасные камни на свете. Мне надоедают люди, города, страны, дома, вещи… Но еще ни один из камней мне не удалось разлюбить. Их нельзя разлюбить. Невозможно. Полюбуйтесь, и вы убедитесь в том сами…
Художница подошла к стоящему на комоде большому бывалому дорожному кейсу для драгоценностей, открыла крышку, выдвинула ящик и с видимым удовольствием достала оттуда бархатный мешочек, а из него одну из сережек. В жесте, которым она обнажила ее, было нечто вызывающее и одновременно бесстыдное — эротическое, будто сверкающий камень был тайным и сокровенным человеческим естеством.
— Взгляните на эту чистоту, игру света…
Катерина уставилась на бриллиантовую серьгу так, будто это был глаз самого Бога. А может, так и было? Не дьявола — Бога! Иначе как объяснить, что весь смысл Катиной жизни вдруг уместился в сверкающий прозрачный шарик, лежащий на ладони художницы.
Нежданно Виктория сжала кулак — Катя вздрогнула, ощутив боль от исчезновения камня, совершенно реальную, физическую.
— Да, — убежденно резюмировала рыжая дама. — Вы больны, как и я.
А Катя и впрямь ощутила себя совершенно больной, усталой и выхолощенной. Она поняла: существует лишь два способа забрать у Виктории вожделенные камни — убить ее или приказать ей отдать их силой кольца Киевицы. Варианта просто забыть о серьгах больше не существовало. От принципов не осталось следа. Вот только кольцо с одолень-травой осталось в Башне…
— Пожалуй, я снова вас обманула. — Виктория показала на свою грудь, где висел красный бриллиант. — С одним камнем у меня любовь не сложилась. С красными бриллиантами вечно что-то не так. В них нет той чистоты, которую я ценю превыше всего. Я так долго желала его… Но оказалось: он слишком мутный, слишком кровавый. Не мой цвет. Хотите, я продам вам его? В нем есть своя прелесть… Но то ли дело вот этот! — приподняла она палец с алмазом цвета зари. — Чистейший, прекрасный… Розовые бриллианты очень редки. Но ни один из них не сравнится по чистоте цвета с моим, — художница жарко поцеловала массивное кольцо.
И внезапно показалась Катерине невыносимо противной — она ощутила неконтролируемое желание ударить ее. Или попросту снять очки и…
Проверить на ней свою силу! Катя почти увидела, как белые стены мастерской становятся красными от человеческой крови. Кровь ударила в голову. Алая злость ослепила глаза.
Невероятным усилием воли Дображанская взяла себя в руки.
— Мирослав, мы уходим, — сухо сказала она. — Так я могу сфотографировать картину?
— Я сказала условие. Фото в обмен на набросок. — Теперь художница поцеловала взглядом Мира. Она явно любила лишь очень красивые вещи.
— Он согласен, — решила за него Катерина. — Через час я вернусь за ним и принесу пару любопытных вещиц на обмен. У меня тоже есть одно колечко… Уверена, оно вас переубедит.
* * *
— Так нельзя! Куда ты опять убегаешь? — взорвалась возмущением Даша. — Где Маша? Где Мир? Присядь на минуту…
Туман окончательно съел Город. Башню Киевиц накрыло шерстяным колпаком. Окна стали совершенно белы. А круглые щеки Даши, напротив, — вмиг сделались красными от возмущения.
— Не могу. Я спешу, — отрезала Катя. — Я должна успеть вернуться к Дедáм. Сегодня ко мне пришла мама. Приходила… Или до сих пор здесь, я не знаю. Я не могу пропустить вторую встречу. Боюсь не успеть…
— Но бриллианты важней, — зафиналила Чуб. — Да сядь ты! Сегодня наша девочка пыталась напасть на своего жениха. Точней, ее дух, потому что она умерла.
— Но это не значит, что она перестала убивать, — сказала Акнир. — Мертвый некромант намного хуже живого…
— И все-таки странно, — Катя не села, но остановилась, прислонилась к стене, — если она так плоха, почему Котарбинский рисовал ее суть такой ангельской? Что он желал этим сказать? Он видел мою маму, он верно видит сущность людей. У мамы были крылья… бабочки, — Катерина подошла, взяла со стола уже отданную Маше бабочку-брошь, закусила губу. — И почему Ирина — утопленница, если она не утопла? Вы говорите, что Водяница не знает ее. Выходит, она не утонула?
— Выходит, что нет, — неохотно признала Акнир.
— Но что тогда значит церковь над темной водой? — спросила Даша.
— Не знаю. — Ведьма смотрела на экран ноутбука, уже демонстрировавший сделанный Катей снимок. — В Киеве нет такой церкви. Похоже на полный тупик.
— Но мы видели сами: Ирина обернулась туманом, — сказала Даша. — Что, если она все же утонула? У этой церкви, — ткнула пальцем в картинку она. — Просто эта церковь не в Киеве. И, отлетев накануне Дедóв, ее душа сразу стала туманом… И еще не прошла круговорот и не стала водой. Не успела вернуться в царство воды? Ты, вообще, в курсе, — вопросила она Катю, — что вода — переход в мир мертвых?
— Так же, как зеркало, — добавила Акнир. — Как любая отражающая поверхность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
