– Пачечный огонь! Выбор целей по усмотрению! – Пришел слева крик Медлявского. – Беречь патроны!
На повороте дороги, голова австрийской колонны замерла, кто-то – очевидно офицер – поднял руку, повелительно крикнул, тотчас эхом ему завторили несколько приказных голосов, и колонна зашевелилась, распадаясь на отдельные частички растворяясь за обочинами в лесах. Грохнуло несколько наших выстрелов. Наступила минутная заминка, и в этой тишине слева от Петра, хлопнуло быстро несколько раз, с каким-то игрушечным петардным звуком. Петр глянул туда. – Раненный со своим жилеточником.
– Ты-то, курва, патроны побереги, ради Христа! – Рыкнул Петр. – Хоть поближе им дай подойти!
Снова хлопнул карабин справа, и там где прятались остатки австрийского дозора кто-то надрывно закричал. Тресканули нестройным хором несколько винтовок. Оставшийся от дозора – последний? – не сладил с нервами, и побежал назад к своим, впрочем, грамотно, не выскакивая на дорогу и петляя меж деревьями. Дал по ушам карабин справа, – бегущий австрияк ослабев в коленках, боком сделал несколько неверных шагов и осел в землю.
– А, калачи-крендели, струны-балалайка! – радостным голосом крикнул кто-то незнакомый слева. – Дали австриякам!
– Пустили юшку с носа!..
На дороги среди тел кто-то вяло зашевелился. Справа снова гавкнул карабин, шевеление прекратилось. Петр поглядел на самокатчика, тот оттянул затвор и сноровисто улаживал в гнездо новую обойму.
– Убитые есть? Раненные есть? – Дал голос Медлявский.
– Нет!
– Все целы вашебродь!
– Славно поработали, братцы! – Воодушевился голосом Медлявский. – Ну теперь глядите в оба. Попробует австрияк лесом к нам подобраться.
– Ничо-о, пусть идет!
– Уважим францев-ёсифов, вашбродь!
– Паженим с пулей!
– Не ба-аалтать! – Паровозным ревуном обозначился слева Васильчиков.
– Зорче гляди братцы! – Звенел победной фанфарой Медлявский, – теперь уж австрияк нахрапом не попрет! По– воровски посунется! Зорче гляди!
Петр посмотрел на лежавшую справа от него гильзу, которую исправно выбросил американский чудо-кольт. Всего одна. За весь бой он пока сделал только один выстрел. Вчистую дозор списали. И у нас потерь нет. Хорошо начали дело. Нет – поправил он себя, – это была разминка. Дело начнется сейчас. Только сейчас… Дозор тем или иным образом свое дело сделал, – предупредил колонну, которая сейчас развернется из походного в боевой… Солдат с винтовкой слева, тот что перед началом перестрелки прикладывался к образку, сейчас вертел головой, с выражением удивленного облегчения. Первый бой? Да, скорее всего…
Передышка вышла минут на десять. Справа бухнул винтовочный выстрел, и кто-то слева крикнул – австрияки! Петр вертел головой, пытаясь понять, появятся ли куки и перед ним тоже, или они сделали фланговый охват. Но вот он увидел как в отлогой низине перед ним мелькнул тусклый мундир, и сразу же – три – десять – больше! – он сбился со счету. Шли волной, они видимо не успели засечь где точно находятся те, кто выбили их дозор. Хлопнул карабин справа. Нестройно грянули наши винтовки, и тут ответили австрийцы, – это был не залп, пачка, или может нестройный залп – но он прошел по лесу как ливень, впиваясь в деревья громкими гулкими ударами, сбивая на головы русских ветви и листья. Петр вжался, но тут же перемог себя, высунулся из-за дерева. Австрийцы перли по склону, и теперь уже расстояние вполне подходило для его кольта. Он унял дрожь в руке, прицелился без суеты, и неторопливо, методично начал нажимать на спуск. Кольт сильно, растянуто, раз за разом откатывал в руку, и он видел, как кувыркнулся сперва один солдат, потом выронив винтовку схватился за живот второй. Петр выделил третьего, аккуратно нажал на спуск, но ничего не случилось. Он отстранился от пистолета и увидел, что затвор застыл в заднем положении. Он расстрелял весь магазин? Выходит, – расстрелял. Перекатился на правый бок, нажал на кнопку у скобы пистолета и подхватил в ладонь выпрыгнувший рыбкой магазин, спрятал его в карман. Потом зашарил на поясе отыскивая щегольской американский, на пуговичке подсумок, открыл, вытянул полный магазин и вложил его в пистолет, нажал на рычаг и кольт шмакнул закрыв затвор. Не забыть застегнуть пуговичку подсумка, – там еще магазин, а крышка одна на оба кармана…
Пальцы защелкнули крышку и Петр выкатился обратно из-за дерева, выставив вперед ствол. Он увидел австрияков – близко – но это фоном, а самое первое, основное и страшное, что ухватил глаз, были вертящиеся, летящие к ним – к нему! – ручные гранаты. Австрийцы подошли на дистанцию гранатного броска! В животе свернуло дугой – это было то, чего он пожалуй больше всего боялся на войне, с той памятной ночи как австрийцы почти добрались до его пулеметной точки. Массовый бросок! Все это мелькнуло, и прямо к нему под нос упала колотушка. Он схватил её рукой за деревянную ручку и отбросил, – не обратно в австрийцев, а просто, как смрадного гада или холодную скользкую змею. Граната и шипела как змея, – так и откатилась обратно по склону. Краем глаза он увидел, как у какого-то австрийца граната не пролетев и пары метров попала в ветку, и отскочила обратно, прямо под ноги бросавшего. Тот дико и неразборчиво закричал. В этот момент что-то хлопнуло Петра по спине, и он с ужасом понял, что следующая граната упала прямо на него. Он сдавленно удушливо гакнул, перекатился, почувствовав, как сполз со спины и вонзился между землей и боком гранатный корпус и покатился дальше отчаянно работая всем телом, не смея встать для большего разбега. Рвануло! Дало по ушам, пробросило дробной землей. Он замер пытаясь понять, – куда? Ранен? Цел? Перед глазами оказался тот самый сосед меткач-самокатчик. За его спиной, скукожившись у дерева зауряд-прапорщик с трехцветным обводом на погонах тряс свой наган, лихорадочно пытаясь извлечь из него стрелянную гильзу…
Самокатчик так же хладнокровно, как до того клал пули из своего карабина, теперь хватал падающие рядом гранаты и отправлял их обратно австрийцам. Два раза финт ему удался, третья граната рванула прямо в руке. Взрыв столкнул самокатчика с колен, и когда он рухнул, кисти правой руки и части головы у него уже не было. Зауряд-прапорщик исчез из вида. Петр оттолкнулся от земли, встал на колени, – пистолет, не потерял, – и заозирался пытаясь сориентироваться, сообразить, в какой стороне враг. Из-за дерева вылетел ражий усатый детина в австрийском мундире, с винтовкой наперевес, и помчался куда-то мимо Петра с рыком, огромными скачками, так что Петр не успел взять его на мушку и только бестолково вел за ним стволом. Штык австрийца тускло блестел в осеннем воздухе. Петр выстрелил – промахнулся. Теперь наконец он увидел, куда летел австрияк – к тому самому соседу-солдатику с жилеточным пистолетиком. Солдатик вытянул пистолетик и часто запалил в сторону австрияка. На кука это не произвело ни малейшего впечатления, он подлетел к солдатику и вбил ему свой блестящий клинковый штык в живот. Здесь он и затормозился, вырывая обратно штык из солдатского нутра, и Петр уложил в австрияка выстрел. Пуля вошла австрийскому детине вбок, он постоял долю секунды, завыл и рухнул придавив собой пронзенного им солдата. Петр поднялся, подскочил, ухватил австрийца и с натугой – здоров бык!.. – сдернул его с солдатика. Тот был жив, – поглядел на Петра, прижимая руки к окровавленной груди, и сокрушенно с детской обидой забормотал. – Пистолетик-то… пули… иглы патефонные… Петр глянул на австрийского детину, и увидел, что по меньшей мере несколько пуль солдатик ему засадил – весь живот австрияка был в крови.
Из-за кустов выскочил еще один австрийский солдат, поднял винтовку к плечу, целя в Петра, – Петр вскинул пистолет и выстрелил, – пуля попала в валик на правом плече солдата, предназначенный чтоб ремень ружья не сползал с плеча, – и сорвала его клочьями. Австрияк испуганно вздрогнул, и выстрелил в Петра из винтовки. Мимо! Петр нажал на спуск еще раз, и солдатик выронив винтовку, нелепо взмахнув руками, упал на спину. Но по склону уже бежали еще, – много – впереди неслись офицер с двумя звездами на каждой стороне воротника, и за ним солдат с худым угловатым, решительным лицом. Офицер закричал и вскинув пистолет побежал, на ходу стреляя в Петра. Петр задергал спуск в ответ. Выстрелил раз, второй… Пистолет австрийца взрывался огненными всполохами, и на очередном левое плечо Петра ожгло огнем. Мгновенно тело онемело, наводка пистолета сбилась. Петр выровнялся и снова нажал на спуск – пуля попала офицеру прямо в лоб, тот вскинув руки к лицу, не донес, опустил их бессильно и запнувшись ногой за ногу кубарем рухнул вниз. Но уже к Петру летел худой солдат – Петр вскинул на него пистолет и тут увидел, что затвор кольта стоит в заднем положении. Вот, все… – Подумал Петр.
