— Да, люди часто не выдерживают.
— Кому это знать, как не мне. Это печальное зрелище. Вы не представляете, как много безнадежно больных людей я привожу сюда. В стране есть три или четыре подобных места. Но я был только здесь. В здании слева от семинарии они спят. У них нет никаких обязанностей, кроме, конечно, ежедневного посещения мессы. Лечение и лекарства они получают от местного персонала.
— Надолго они здесь остаются?
— Большинство на месяц-другой. Пока не излечатся от пристрастия к алкоголю или не поймут, что даже святые не должны работать двадцать пять часов в сутки. Но некоторые… четыре года тому назад я привез сюда одного старого пастора. Так он до сих пор клянется, что Дева Мария каждую ночь приходит к нему и поет.
6
Они остановились у большого здания, того самого, на котором было установлено распятие. Тень от креста падала на “кадиллак”, и когда Дрю вышел из машины, он, несмотря на ясное безоблачное небо, ощутил прохладу воздуха.
Он смотрел на здание, на его окна. Кирпичные стены казались выцветшими. В бетонных ступеньках виднелись трещины.
— Как будто здесь никто не живет.
Хол пожал плечами.
— Сейчас почти одиннадцать. Семинаристы, наверное, в классе. Словно по сигналу, откуда-то из глубины здания послышались приглушенные голоса молодых людей.
— Господи, помилуй. Господи, помилуй. Слава Господу во небесах…
— Похоже на Кирию или на Глорию, — сказал Хол. — Они, должно быть, обучаются литургии. Дрю покачал головой.
— Обучение по воскресеньям?
— Вряд ли. А месса должна была быть утром. Тут что-то не так. Он начал подниматься по потрескавшимся бетонным ступенькам. Хол остановил его.
— О, я забыл, ведь месса из-за вашего приезда была отложена на несколько часов.
Дрю в недоумении повернулся к нему.
— Семинаристы не должны видеть нас. Епископ сообщил заведующему, что вы должны приехать сюда. Понятно, что вам не следует привлекать к себе внимание. Вы будете спать здесь, наверху. — Хол показал на здание справа. — Там, где у них приют для священников.
Дрю почувствовал смутное беспокойство.
— Но если у них здесь приют, то какая разница, кто меня увидит — священники или семинаристы?
— В эти выходные никого нет. Здание целиком предоставлено нам. Что рассказали Холу обо мне? — подумал Дрю. Почему у меня такое чувство, будто я встречал этих парней раньше? Наверно, потому, что я всегда начеку. Дрю вспомнил, как в машине Хол все время посматривал в зеркало заднего вида.
Таких он встречал совсем на другой работе…
— Там вам будет спокойно и уютно, — сказал Хол. Ветерок коснулся лица Дрю. Ощущая неясную тревогу, он спустился по ступенькам и вместе с Холом пошел направо.
— Не лучше ли убрать машину, чтобы нас не заметили?
— Я сделаю это через пару минут. Мне все равно придется вернуться.
— Зачем?
— Добыть вам одежду. Правда, особенно не из чего выбирать. Эти семинаристы не очень-то следуют моде. Черные ботинки, черные носки, черные брюки. Очень угнетает. Но они любят спортивные игры, так что я надеюсь разыскать вам свитер. Может быть, какую-нибудь рабочую блузу. Или даже ветровку. Вы голодны?
— Овощей бы свежих. И побольше. Хол засмеялся.
— Морковочку, да? Что еще. Док? Что-нибудь почитать? Дрю покачал головой.
— Мне хотелось бы пойти…
— На баскетбольную площадку? Здорово! Вы любите баскетбол? Будете играть сами с собой? Минутку, ничего не выйдет. Вам нельзя выходить на улицу?
Дрю резко остановился.
— Что-нибудь не так?
— Я давно хотел спросить вас…
— Не стесняйтесь.
— Вы действительно священник?
— А что, разве Папа не любит польских шуток? Был ли Иоанн Крестителем? Вам лучше считать, что я священник.
— А кто еще?
— Простите?
— Кто вы еще… или кем вы были раньше? По вам видно, что вы из военной разведки.
Дрю внимательно смотрел на него.
— Отлично. Да, я долго служил в военной разведке. Во флоте. Как Магнум.
Дрю не понял, о ком идет речь.
— Что заставило вас стать священником? Хол двинулся дальше.
— Вы выбрали комнату? Какую?
Дрю ответил сразу же, не желая менять тему разговора:
— Вблизи лестницы на втором этаже.
— Я выбрал бы то же самое. Никто не сможет забраться к вам через окно. И сверху лучше защищаться. А с третьего этажа слишком далеко до выхода.
— Я спросил вас, почему вы стали священником?
— Вы можете продолжать спрашивать.
— Тогда позвольте спросить вас… — Хол остановился, выражая явное нетерпение. — Я привык к определенному образу жизни. Пять дней тому назад я был вынужден изменить его. Теперь уже воскресенье.
— И что?
— У епископа отец Хафер выслушал мою исповедь. Пять дней — слишком большой срок. Я хочу причаститься.
— Это другой разговор. Простите за шутку о баскетболе. Я и сам сегодня не служил обедню. Но у меня нет помощника.
— У вас он есть. Покажите лишь, как пройти к алтарю.
— В приюте есть церковь.
— Я наполню для вас потирные чаши водой и вином. Вам предстоит месса, какой вы никогда не служили.
— Дружище, у вас была большая практика? — Что смешного?
— Мы похожи на детей, собирающихся поиграть.
7
Скрипнул пол. Дрю стоял на коленях в церкви и молился. Он поднял голову, пытаясь через плечо разглядеть тени позади себя.
Никого. Он снова повернулся к алтарю и продолжил молитву.
Было за полночь. После мессы, которую он отслужил для Хола, прошло почти двенадцать часов, но он все еще помнил ощущение тонкой твердой облатки на языке. Он чувствовал тогда, как душа его устремляется ввысь. Но затем, днем, он сник. Он старался чем-нибудь заняться — помылся, побрился, переоделся в одежду, которую принес Хол. Он ходил взад и вперед по комнате, отжимался и приседал, повторял фигуры каратэ, и все время задавался вопросом, куда пропал Хол.
Он понимал, что вертолет давно уже прилетел к монастырю, а иезуиты обнаружили тела и сообщили об этом епископу. Тот связался с кардиналом, кардинал поговорил с Римом. Так почему же никто ничего не сообщает ему? Какие решения приняты? Что происходит?
Его поразило, что он с таким трудом и с таким нервным напряжением переносит ничегонеделанье. На протяжении всех шести лет, живя в одиночестве, он не ощущал гнета времени. Теперь же, после пяти дней вне монастыря, он не мог удержаться, чтобы не посмотреть на часы, снятые им с человека, которого он убил. Он со стоном опустился на колени, обратившись к Богу с просьбой снять с него этот груз. “Я знаю, что ничего не происходит беспричинно. Я всего лишь орудие, инструмент. Но, Боже, пронеси эту чашу мимо меня. Я жажду только покоя”.
Только ли? Он дотронулся до оттопыренного кармана куртки, вспомнил, как поклялся отомстить за смерть монахов. Потрогал другой карман — в нем лежали фотографии мужчины и женщины, объятых пламенем, и кричащего мальчика — и помолился за спасение своей души.
Когда Хол вошел в комнату, было уже шесть часов.
— Принес вам молоко и овощи.
— Долго еще я пробуду здесь?
— Думаю, пока не поступит новое распоряжение. Если вам скучно, могу принести приемник. Здесь только один телевизор, да и тот в семинарии.
— А телефон?
— Да успокойтесь, что с вами? Дышите сельским воздухом.
— В помещении?
— Верно подмечено. Но не беспокойтесь. Обо всем позаботились.
— О?
— Ночью будет около нуля. Но я догадался, как выключить отопление.
Хол вышел.
Дрю, охваченный нетерпением, снова посмотрел на часы. Обе стрелки указывали на цифру шесть. В это время когда-то — ему казалось, что с тех пор прошла уже вечность — колокол звал к вечерней службе.
Он страстно желал вновь пережить то необыкновенное состояние, которое испытал днем во время мессы. Ему хотелось бы снова жить так, как он жил в монастыре. Шесть часов. Как будто снова услышав звон вечернего колокола и подчинившись его призыву, Дрю вышел из комнаты.
8
В приюте царила тишина. Свет в конце вестибюля вывел его к лестничной клетке. Держа руку на разъеденных ржавчиной металлических перилах, он дошел до первого этажа. Не останавливаясь, прошел по плохо освещенному коридору и направился к цокольному этажу. Касаясь холодной и влажной оштукатуренной стены, он двигался в темноте к двери, которая была справа. Вот и церковь — в ней он сегодня днем отслужил мессу и здесь должна состояться его вечерняя служба.
Он толкнул дверь и вошел. Темно. Вспомнив, что видел слева от себя выключатель, пошарил рукой и, найдя, щелкнул им. Но темнота по-прежнему продолжала окружать его. Должно быть, не был включен рубильник. Днем для проведения мессы ему достаточно было солнечного света, проникавшего в высоко расположенные окна. Но теперь…
Он представил себе, как движутся стрелки на его часах. Его нетерпение возрастало.
Двигаясь на ощупь вдоль левой стены, он натолкнулся на стул. Затем достиг другой стены и стал осторожно обходить довольно громоздкую кабину, служившую исповедальней. Он чувствовал острый запах плесени и слабый аромат ладана, сохранившийся после многих лет церковной службы. Когда же он коснулся ограды алтаря, то понял, что уже почти дошел до дома.
