class="p1">– На предвыборную кампанию, да, – ответил Алик. – Но мне надо на что-то жить.
– За этим зайди к Лизадкову. Он тебе поможет во всем, – завершил разговор Хамовский.
«Случай, словно привередливая дворняга – может облаять и укусить, а может и, виляя хвостом, побежать рядом, следовательно, случай нельзя злить, его надо задабривать…», – мыслил Алик по пути в кабинет Лизадкова.
– Алик, если что надо – сразу ко мне, – по-дружески произнес Лизадков, увидев Алика в дверях.
– Хамовский сказал, что вы поможете деньгами, – начал с главного Алик.
– Ты сейчас у Хамовского получил? – встревожился Лизадков.
– Да, – нехотя ответил Алик.
– Ну, как кончатся, приходи, – повеселел Лизадков. – Главное результат, все награды потом…
«Здесь борьба идет за деньги, скрытые в ящиках столов, – рассудил Алик. – Но, чем меньше сеешь, тем меньше взрастает, на какую прибыль от меня вы надеетесь?..»
–…Если тебе нужны адреса, телефоны, имена избирателей, для адресных обращений, то вся информация здесь, – Лизадков открыл дверцу шкафа, за ней на полках лежали толстые пачки бумаг. – Тут все данные о жителях, отдельно по микрорайонам. Когда надо – бери.
– Что от меня требуется? – спросил Алик.
– Как обычно. Что мне тебя учить? – удивился Лизадков. – Выпусти свои газетки – «Дробинки».
– «Дробинки» умерли, вместе с верой в народ, – ответил Алик. – Я уже это говорил, когда Хамовский предлагал финансировать их выпуск.
– Ну, тогда выпусти несколько листовок, – разочаровался Лизадков…
***
Надо сказать, что в настоящее время ничто не сдерживало Алика, не ограничивало его свободу: его книга печаталась в омской типографии, а, значит, скоро появится в маленьком нефтяном городе. Когда только она появится, он будет уволен – в этом Алик не сомневался, поэтому ему не было дела ни до Матушки, ни до выборных фигур Хамовского: он и деньги взял, и в предвыборный отпуск сходил, и правду сказал. Алик выпустил листовки, радио- и телеобращения, в которых от него досталось всем действующим лицам:
– На Севере, похоже, появились жирафы. Сирова, наконец, поняла, что нельзя быть одновременно депутатом и начальником Управления образования. Закон о муниципальной службе не позволяет.
– Как Дуремар, торговавший аптекарскими пиявками, искал золотой ключик, так и господин главный врач, в распоряжении которого находится личная сеть аптек, ищет должности депутата государственной Думы.
– Говоря о Скриповой, начальнике Управления соцзащиты, я вспоминаю пенсионера Дедушкина, который, получив в подарок от соцзащиты куртку, не поленился, пошел в магазин и посмотрел, сколько она стоит. Оказалось, что в несколько раз дешевле, чем та сумма, за которую он расписался.
– Ты что же по своим лупишь? – спросил его Лизадков при встрече.
– Играю в оппозицию власти, – напомнил Алик.
– Смотри, доиграешься, – хмуро предупредил Лизадков…
Но о главной игре Алика никто не знал.
***
Говоря об итогах выборов, необходимо отметить безоговорочную победу Матушки над силами коалиции Хамовского и один веселый случай, произошедший, когда Понченко, также направленный Хамовским на выборы, на записи своего выступления, устал выговаривать слова и, кинув бумаги в телекамеру, нервно вскрикнул в адрес телезрителей:
– Да пошли вы все на йух, что бы я тут перед вами распинался! У меня и так хорошая должность!..
ПРЯМОЙ ЭФИР
«Вой – признак либо внутренней пустоты, либо опасности».
Слившись с тишиной кабинета, Алик вновь и вновь повторял вступление к прямому эфиру, в котором ему впервые предстояло исполнить роль ведущего. Он бросил
взгляд на часы – Хамовский ожидался меньше, чем через тридцать минут.
– Уважаемые телезрители, сегодня в прямом эфире нашей телерадиокомпании,… – произнес он в который раз, глядя в экран, расположенного впереди него телевизора, как в объектив телекамеры.
Неспособность творить речь в ходе выступления угнетала Алика. Он заучивал написанное, как школьники заучивают стихотворения, но волнение опустошало его память, истребляя самые привычные логические связи речи и даже слова, словно бы лангольеры Стивена Кинга переквалифицировались из пожирателей прошлого в пожирателей мыслимого. Плюс к тому, Алика преследовало сомнение в высказанных фразах, мешая составлению окончательного текста.
«Почему телезрители уважаемые? Ты всех уважаешь? Просто «телезрители» – сухо. Может просто – здравствуйте?» – спорил он сам с собой …
Вопросы к прямому эфиру были прочитаны и структурированы, но Алик продолжал переставлять их, выстраивая композицию, которой предстояло быть разрезанной звонками телезрителей.
– У нас звонок в студию,… – недопроизнес он с приглашающей к диалогу интонацией, как настойчивый стук в дверь прервал тренировку.
«Хамовский», – подумал Алик, но не успел он сказать: «Входите…» – как дверь открылась и в кабинет деловым непререкаемым шагом прошла Валер.
– У меня серьезный разговор, не терпящий отлагательства, – сказала она безаппеляционно.
– Татьяна, не сейчас, у меня прямой эфир, – попросил Алик.
– Ничего страшного, я постараюсь быть краткой, – не уважила Валер, присаживаясь на диван.
– Татьяна, ты мне сильно мешаешь, – начал сердиться Алик.
– Мне надо по работе! – возмутилась Валер.
– Татьяна, встань и выйди за дверь! – повысил голос Алик, чувствуя нарастающий холодок гнева.
– Почему вы повышаете на меня голос?! – грозно упрекнула Валер, но не двинулась с места.
– Татьяна, встань и выйди! – еще громче сказал Алик, не замечая, как гнев исказил его лицо.
– Да как вы смеете! – вскрикнула Валер и выскочила из кабинета, звучно захлопнув за собой дверь…
«Успокойся, успокойся…», – мысленно зашептал Алик, стараясь внутренней силой удержать гневные вибрации…
Тут дверь открылась без стука, и на пороге показался Хамовский. Энергия и деловитость исходили от него.
– Здравствуйте, Семен Петрович! – подскочил с кресла Алик. – Проходите. Сейчас распечатаю вопросы, и пойдем в студию.
Линии жизней журналистики и власти устремились друг к другу и скрестились, сдавленные пальцами. Алик вернулся к столу и включил принтер. Хамовский сел в кресло, напротив Алика, где обычно сидели все посетители, а только что сидела Валер, и, глядя на лист, выползающий из принтера, спросил:
– Много еще вопросов поступило?
– Есть еще, – ответил Алик. – Спрашивают…
Алик не успел рассказать о чем, как дверь в его кабинет опять распахнулась.
– Семен Петрович, можно к вам? – едва сдерживая рыдания, ломающимся голосом выговорила Валер.
– Что случилось? – Хамовский растерянно посмотрел на Валер, на Алика и опять на Валер.
– Семен Петрович, я больше так не могу, – запричитала Валер, пустив слезы. – Постоянные придирки, притеснения, унижения.
Она подтянула один из свободных стульев ближе к Хамовскому и села.
«Надо любым путем ее убирать из телерадиокомпании», – подумал Алик и вынужденно заоправдывался:
– Семен Петрович, я не понимаю о чем она.
– Перед вашим приходом он на меня накричал, выгнал из кабинета, а я ведь только по работе, по работе, – Валер рыдала.
– Семен Петрович, я готовлюсь к прямому эфиру, это у меня дебют, а она, словно бы специально…
Прямой эфир
