Арлито фыркнул:
— Ты — луна среди звезд! Они все — бледные моли, недостойные твоей тени. На Изумрудах мужчины гибли бы на поединках за право обладать тобой.
— Ты родом с островов? — удивилась я, села на табурет рядом, Арлито тотчас вскочил, уступая мне стул-трон.
— Да. Магам нельзя оставаться в родных краях, — сказал он с сожалением, подвинул к себе исписанный листок. — Любовь, смерть какая-то. Кузня. Прядильщица. Нет, непонятно. Просто запомни его слова. Может, это подсказки, которые ты и только ты поймешь, когда придет время.
— Кажется, я поняла, что Спящий забрал у тебя — ты перестал расти. Но ведь могло быть и хуже. Ты мог потерять кого-то близкого…
Арлито криво усмехнулся:
— Мне девяносто два, но никто не воспринимает меня всерьез. Я никогда не познаю женщины, меня никто не полюбит, потому что… Да посмотри на меня! — он развел руками. — А знаешь, что я хотел отдать Спящему в двенадцать, когда пришла пора Выбора?
— Нет.
Ну вот, задела человека за живое: глаза мечут молнии, ноздри раздуваются. Пусть говорит. Наверное, он мало кому об этом рассказывал.
Арлито усмехнулся, покрутил перо пальцами, поставил на подставку и подпер подбородок, его миндалевидные глаза-бездны отражали трепещущий огонек свечи.
— Вся беда в том, что маменька очень меня любила. Отец погиб, старшие сестра и брат умерли, остался только я, и она изо всех сил оберегала меня. Знахарка сказала ей, что младенцы не болеют, потому что их защищает грудное молоко, и она кормила меня грудью до десяти лет.
— Бывает такое, да. — Я чуть не проговорилась «в нашем мире» и прикусила язык.
— Это не самое гнусное. — Он поморщился. — Самое гнусное в том, что она рассказывала это каждому, а ее подруги — своим детям, с которыми мне приходилось знаться. Драться я тоже не умел, она растила меня, не чтобы я стал мужчиной-воином, как принято на островах, а чтобы ей не было одиноко в старости и я никуда не ушел. У меня не было друзей, дети, даже малыши, смеялись надо мной, а я не мог ответить, потому что они понимали только язык силы.
— Сочувствую, — искренне сказала я, вспоминая свою бабушку, которая, конечно же, любила меня, но очень старалась воспитать по своему образу и подобию: секс только после свадьбы, при выключенном свете, под одеялом, в одной позе; прощать никого нельзя, ненавидеть и проклинать — правильно, все родственники — сволочи, свести в могилу подлеца деда ценой собственного счастья — героизм, достойный ордена. Мою психику спасло то, что бабушка работала в библиотеке и просиживала там допоздна, болтая с кумушками, на меня у нее не оставалось времени. Там ее и нашли мертвой.
Арлито продолжил:
— Пора Выбора настала, когда мне исполнилось двенадцать. Как сейчас помню, это случилось, когда я ложился спать…
Безумно хотелось спросить, как это происходит, но я отложила вопрос, потому что для мага важнее было другое.
— Все родители боятся, что их дети примут дар, а значит, отправятся на обучение в орден. Надо ли говорить, как этого боялась моя матушка? Но она рассказывала неправильные страшилки: про девочку, у которой Спящий забрал маму, про мальчика, у которого все умерли. Я принял дар в надежде, что Спящий лишит меня маменьки и начнется счастливая жизнь. Понимаешь? Я принес ее в жертву. Помню, как дрожал под одеялом, представляя ее мертвой. Плакал, ругал себя. Не спал до утра. Каково же было мое удивление, когда дверь распахнулась, — он зажмурился.
Прошло семьдесят лет, но те события все еще задевают его!
— Тогда казалось, что Спящий пожалел меня и не забрал ничего, одарив сполна. Маги ордена удивлялись моему редкому дару — я был универсалом и мог сам выбирать, кем стать… То есть все стихии были подвластны мне, я выбрал огонь и воздух.
— Матушка тяжело перенесла твой отъезд?
Арлито скривился:
— Рыдала, волосы на голове рвала. Поехала со мной, чтоб кормить и оберегать — ее маги выставили из обители. Она побунтовала и успокоилась, а может, ее успокоили. Поселилась в хижине недалеко от крепости, носила мне еду и угасала на глазах. Умерла она спустя пять лет. Высохла от тоски.
И опять по велению проклятой эмпатии захотелось обнять и утешить Арлито. Семьдесят лет его точит чувство вины, и он ничего не может изменить. Про то, как наступает пора Выбора, спрашивать было неудобно. Воцарилось неловкое молчание, и я страдала вместе с Арлито, представляла его тощую мать с закрытыми глазами и склонившегося над ней черноволосого подростка.
Арлито встал, громыхнув табуретом, и его огромная тень растянулась на всю стену, увешанную старинными свитками и неумелыми рисунками. Казалось, книги на стеллажах вздрогнули и затрепетали. Маг шагнул в темноту и завозился между стеллажами, свечи он с собой не брал, потому что, как и в прошлый раз, его глаза горели оранжевым светом и плыли в черноте будто бы сами по себе.
Наконец Арлито вернулся с тремя книгами под мышкой, положил их на стол и похлопал по верхней, стряхивая пыль.
— Вианта, поскольку вы… ты потеряла память, очень рекомендую прочитать эти фолианты, там ответы на многие вопросы.
Он что же, помогает мне? Намекает, что я привлекаю внимание и веду себя неадекватно?
— Спасибо, — уронила я, открыла книгу и чихнула от пыли. — Очень бы хотелось все вспомнить, а то чувствую себя младенцем. Удивительно, но я могу читать, знаю буквы. Наверное, еще много чего знаю и умею.
— Помнишь, какое главное правило этого мира?
— К сожалению, нет.
— Всем дается счастья и горя поровну, это считается справедливым. Если Спящий дает что-то важное, он забирает что-то не менее важное, на землях Справедливости нет совершенно счастливых и несчастных.
— Интересно. Если я богата, значит, мне должно не везти в чем-то другом?
— Да.
— Хм… Расскажи обо мне, какой я была, что умела.
— Насколько мне известно, Вианта… ты умело обращалась с коротким мечом и двумя ножами, стреляла из лука не хуже мужчин и отлично держалась в седле, но… — Он замолчал и посмотрел на меня с тоской. — Мне хотелось бы, чтобы ты осталась такой, как сейчас. Раньше у тебя был сквернейший нрав. Если будет нужно, обращайся за помощью!
— Еще раз спасибо, — напряженно улыбнулась я.
Как учит история, все средневековые аристократы лгут, играя в свои игры, — доверять нельзя никому. Но лучше маг-союзник, чем маг-неприятель, просто с ним надо держать ухо востро.
— Помоги отнести мне книги в спальню.
Я взяла верхнюю — огромную, с пожелтевшими от времени страницами и кожаным, тисненным золотом переплетом. «Житие первых людей, и как ныне жить подобает». Полезная информация! Арлито на полусогнутых шел впереди, я топала за ним, зажав книгу под мышкой, а правой рукой держа канделябр.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
