Стоило также задуматься о том, как поступит Розмари. Впадет в истерику, заплачет, промолчит или даже прогонит из дома, разгневанная тем, как Дочь посмела говорить подобные вещи о своем отце. От Чисвика до Лоутона было довольно далеко, и Джудит с Морисом часто ворчали, недовольные, что приходится так долго ехать. Но на этот раз время пролетело незаметно. Через полчаса они увидели знакомые, радующие глаз холмы и зеленые рощи и вскоре выехали на Хай-роуд. Она проделывала этот путь уже много раз с тех пор, как в возрасте семнадцати лет научилась водить машину, и все здесь было знакомо, поскольку эта часть Лоутона не слишком изменилась: Лоппинг-холл и старое отделение полиции, затем поворот на Стейшн-роуд, и вот впереди уже маячила церковь Пресвятой Девы Марии. Она вдруг начала рассматривать свою миссию как нечто серьезное, а не как довольно отвратительную шутку, как казалось вначале; настолько серьезное, что способно было бы разрушить брак ее родителей. Бабушки и дедушки ее детей! Ну разве такое возможно? Она проехала мимо своей старой школы, в которую ходила каждый день — в те дни, когда ходьбу на длинные расстояния любой подросток считал сущим пустяком. В дождливую погоду мать забирала ее из школы на машине. Иногда по утрам отец отправлялся на работу позже, чем обычно, и тогда они шли вместе, расставаясь у самых школьных ворот, после чего он продолжал свой путь к железнодорожной станции. Она заехала на Олдертон-хилл, затем повернула налево, на дорогу, ведущую к дому родителей. Она припарковала машину на том месте, где раньше стоял автомобиль родителей, и подняла голову, всматриваясь в окна многоквартирного дома. Но мать уже заранее вышла на балкон и махнула ей рукой.
— С Фенеллой все в порядке, дорогая? — спросила Розмари, отперев дверь. — Нет, я, конечно, рада тебя видеть, но мне показалось, что Фенелла нездорова и что-то от меня скрывает.
— Зато я ничего не скрываю от тебя, мама, — ответила Джудит, и это была правда. Ну или скоро ей предстояло таковой стать. — Фенелла чувствует себя хорошо, и дети — тоже.
— Они такие милые, — улыбнулась Розмари. Но Джудит заметила, что это вышло у нее как-то не слишком естественно. — Пойду приготовлю чай.
— Мама, а ты не возражаешь, если я выпью что-нибудь… покрепче? Совсем немного, ведь я за рулем. Хотя бы бокал вина… Я бы с удовольствием.
Мысль о вине только что пришла ей в голову, и как только это случилось, то, зная, что у матери всегда есть в запасе бутылка-другая, Джудит уже не могла от нее отделаться.
— Конечно, дорогая. Почему бы и нет? — ответила Розмари, но продолжила объяснять свою точку зрения. — Верно, ты за рулем, и лучше вообще не пить спиртное. Кстати, ты не думаешь, что неплохо было бы ограничить выпивку, выделив для нее лишь определенные часы? Помнишь старую поговорку: подождать, пока солнце не взойдет над нок-реей?
Но Джудит уже налила себе полный бокал «Пино Гриджио». Присев, она сделал довольно большой глоток.
— Боже мой, так ты просто хотела пить, вот оно что!
Розмари начала обсуждать свадьбу, хотя с тех пор они обменялись мнениями на этот счет уже по крайней мере дважды. Она снова с нетерпением ждала комментариев дочери по поводу своего медно-красного шелкового костюма, и Джудит снова отметила, что костюм прекрасен и очень ей идет.
Она почувствовала себя хуже и выпила еще немного вина, хотя знала, что это отнюдь не лучшее средство от недомогания.
— С тобой все порядке, Джуди?
— Мама, — сказала она, — все хорошо. Скажи-ка мне кое-что. Где сейчас папа?
— А почему ты спрашиваешь?
— Мне просто хотелось узнать, где он. Прости, если мой вопрос звучит как-то неуместно или странно. Ты не могла бы сказать, где он?
— Теперь, Джудит, мне действительно нужно тебя предупредить. Думаю, что вино ударило тебе в голову. Так не пойдет. Ты за пару минут выпила половину большого бокала, и едва ли это правильно.
Джудит подумала, что, может быть, нужно оставить все это и не настаивать, сменить тему. Но пока еще они не затронули никакую тему…
— Мама, послушай же! Я не шучу, я говорю сейчас очень серьезно. Ты знаешь, где сейчас папа?
Наконец до нее дошло. Розмари прищурилась и ответила:
— Да, конечно, знаю. Он отправился в город повидаться с Майклом Уинвудом. — Ее голос немного дрогнул. — Ты не знаешь его, это один из друзей детства. Один из тех, с которыми мы вновь увиделись после той страшной находки в подвале…
— Нет, он не там, мама. Я уверена, что он не с Майклом. Позвони-ка этому Уинвуду и узнай.
— О, Джуди, не стану же я проверять твоего отца…
После еще одного большого глотка вина Джудит решила, что не стоит ходить вокруг да около.
— Фрея и Дэвид видели его с женщиной в ресторане в Сент-Джонс-Вуде. Приблизительно с месяц назад. Они держались за руки. Когда они выходили, он обнимал ее за талию. Мне очень жаль, что приходится говорить все это, но я не знаю, как поступить. И была уверена, что ты должна это знать.
Некоторое время Розмари сидела тихо, потом принялась качать головой. Эти покачивания длились так долго, что Джудит даже встревожилась. Когда Розмари заговорила, дочь не узнала ее голос — он был явно повышен и даже стал писклявым:
— Должно быть, Фрея обозналась. Это был кто-то другой. Не твой отец, это не мог быть твой отец.
— Скажи мне номер телефона этого Уинвуда.
Джудит сомневалась, что мать послушается ее, но ошиблась. Розмари вынула справочник из ящика, сняла телефонную трубку с аппарата и вручила дочери, тихо, почти шепотом назвав номер, как будто их могли подслушать. Кисти ее рук сжимались и разжимались, а сама Розмари пребывала в явном нетерпении. Она ждала. Чего — что вот-вот ответят или что, может быть, никого не окажется дома?
— Мистер Уинвуд? Здравствуйте. Это Джудит Хейланд, ну то есть Норрис, да. Полагаю, мой отец у вас. Могу я с ним поговорить?
Джудит была уверена, что его там нет, и действительно его там не оказалось. Майкл Уинвуд, судя по тону его голоса, тоже удивился, хотя и не показался подозрительным. И после того, как она положила трубку, он по-прежнему ничего такого не заподозрил. Неверность, ложь и разного рода хитрости — все это было ему чуждо и непонятно. Он вспомнил, что если бы Дафни согласилась его сегодня принять, то Джудит Хейланд попросту не дозвонилась бы до него сейчас. Потом, под вечер, он снова вспомнил про этот краткий разговор по телефону. Странно, подумал он, что Алан Норрис, который никогда не был в его доме, и кому он, должно быть, давал свой телефон, но, уж конечно, не адрес, возможно, сказал дочери, что та сможет найти его здесь. Они не были друзьями, да и встречались всего раз — в доме Джорджа Бэчелора — через шестьдесят лет после того, как его отец выгнал их из водоводов. Ему не хотелось думать об отце, этом бессмертном существе, которое в своей невероятной живучести походило на какого-то сверхчеловека. Он все еще не позвонил в «Урбан-Грейндж», хотя листок бумаги, на котором он написал номер телефона, уже порядком измятый, по-прежнему лежал в кармане.
Прежде чем сообщить ужасные новости своей матери, Джудит пыталась предугадать ее реакцию: слезы, истерику, гробовое молчание или гнев. Но произошло то, чего она никак не ожидала. Розмари могла уйти из дому, могла послать за своим братом Оуэном, вызвать врача или, что куда более вероятно, адвоката. Но она лишь вымолвила:
— Что же мне теперь делать?
— Да ничего, мама. Что тут поделаешь?
— Но я и в самом деле не могу в это поверить. Только не твой отец. Скорее всего эта женщина окажется врачом, да, конечно, врачом. Среди врачей сейчас женщин гораздо больше, чем мужчин. Он наверняка консультировался с нею о чем-нибудь серьезном, он отправился узнать новости о каком-нибудь обследовании, и, видимо, новости оказались настолько обнадеживающими, что он пригласил ее на обед. Скорее всего так и было.
Джудит даже не подозревала, что ее мать может оказаться такой изобретательной. Нет, то, что она предположила, вполне могло произойти. Но сама Джудит в это не верила.
— Он не говорил мне, потому что не хотел беспокоить меня, — проговорила Розмари.
Тогда почему же он не рассказал тебе потом, хотела спросить Джудит, но знала, что у матери и на этот счет найдется какое-нибудь объяснение. Она вдруг задумалась над тем, что придумает отец в свое оправдание. У него-то побольше воображения, чем у матери, и он вполне может в этот момент сидеть в поезде и разрабатывать какую-нибудь правдоподобную легенду.
Джудит посмотрела на часы. Скоро семь. Ей очень хотелось выпить еще один бокал вина, но тогда она вряд ли осмелилась бы садиться за руль. Оставить автомобиль здесь и поехать на метро? Скорее всего. Не оставаться же здесь, когда речь идет о нешуточном семейном конфликте. Нет, конечно, нет! Она взглянула на свою молчаливую мать, которая сидела с каменным лицом, и вдруг заметила то, на что почти никогда не обращала внимания или чего вообще не видела: сколько же морщин на ее лице, как провалились ее глаза, как обвисли веки, как поник подбородок. Когда она перевела взгляд на ее руки, то, помимо искривленных ногтей, в глаза бросилось переплетение фиолетовых вен. Вены виднелись и сквозь тонкую ткань ее чулок. Она была так стара…
