* * *
Сортировочный госпиталь.
2 км. от передовой.
По коридору быстро шли четверо — высокий лысый генерал в распахнутой бурке, полноватый доктор с воспаленными от хронического недосыпа глазами и пара испуганных медсестер.
— Ты что такое бормочешь, больничная твоя душенка? Как так, ничего нельзя сделать? — гремел гневный голос военного. Лицо у него раскраснелось, глаза едва из глазниц не лезли. — Это же герой! Понимаешь, твою мать⁈ Настоящий герой!
Вдруг резко остановился и навис над низеньким врачом. Казалось, ещё мгновение и ударит своим кулачищем. Высокий, крупный, такой места мокрого не оставит.
— Поймите же меня! Я ведь не волшебник, не могу чудеса творить! — а врач не уступал. Снизу вверх, прямо в лицо генералу смотрел. — У этого бойца весь живот осколками располосован, всё внутренности наружу. Мы с девочками сделали, что могли… Понимаете? Нельзя было его спасти.
Генерал несколько секунд пристально смотрел на врача с каким-то жутким выражением на лице. В дрожь от такого взгляда бросает.
— Эх, ты, медицина… — вдруг военный машет рукой и отворачивается. — Это же герой… Его взвод самого Гудериана стреножил. Больше сотни танков… Настоящий панфиловец… Ладно, доктор, пошли. Покажешь.
Сестричка, совсем юная девчушка с рыжими волосами, выбивавшимися из под косынки, всхлипнула. До ужаса жалко было того парнишку-героя.
— Поплачь, дочка, поплачь, — вздохнул генерал, и сам чувствуя, как запершило в горле. Ведь, был уверен, что панфиловец жив. Лично хотел сообщить о представлении к высокому званию Героя Советского Союза. — А сюда ведь сам Симонов из Известий едет. Статью про него написать хотел. Эх…
Генерал дернул на себя ручку двери и первым вошел в палату. Прошел несколько шагов и остановился, глядя в сторону кровати у окна. А там, энергично почесывая живот, сидел тот самый боец, которого в госпитале все уже похоронили.
— Вот тебе и покойник, вашу мать! — не сдержавшись, выругался генерал. — Вы чего совсем тут охренели⁈ Живого в мертвого записываете⁉ Я вам, б…ь, пришел шутки что ли шутить?
Врач, вылезший из-за его спины, тоже встал как вкопанный. Тот, у кого всю брюхо осколки разворотили, сидел, как ни в чем не бывало. И выглядел при этом ничуть не похожим на умирающего. Поневоле тут в Бога верить начнешь.
— Ой! — позади него вскрикнула рыженькая сестричка, тут же словно клещ, вцепившаяся в рукав доктора. — Живой, миленький! Живой! — закричала и сразу же заревела в полный голос. — Живой!
[1] Симонов Константин Михайлович — советский поэт, прозаик, драматург, киносценарист и военный корреспондент. Герой Социалистического Труда (1974), лауреат Ленинской премии (1974) и шести Сталинских премий (1942, 1943, 1946, 1947, 1949, 1950). Участник боёв на Халхин-Голе (1939) и Великой Отечественной войны 1941—1945 годов.
Глава 12
* * *
На рассвете пятого декабря 1941 года соединения левого крыла Калининского фронта и правого фланга пятой армии нанесли удары по немецким войскам на передовой. Шестого декабря в бой вступили первая ударная, десятая, двадцатая и тридцатая армии, седьмого декабря — шестнадцатая армия, восьмого декабря — третья и пятидесятая армии. Одновременно наступало более миллиона советских бойцов, свыше семисот тысяч танков. С воздуха советское наступление поддерживало около тысячи самолетов.
К исходу двенадцатого декабря были освобождены Солнечногорск, Истра, Клин, Плавск, Елец, Верховье. Немецкие войска оказались отброшены в среднем на сто пятьдесят — двести километров от ранее занимаемых позиций.
* * *
Примерно в половине пятого вечера у входа в Кремль остановился черный паккард. Постовой, придерживая автомат, внимательно изучил протянутое в окно удостоверение, и лишь после дал отмашку своему товарищу на поднятие шлагбаума.
Охрана Кремля козырнула вышедшему из машины майору госбезопасности, который, сдав оружие и сняв одежду при входе, прошел дальше по коридору. Плотный, невысокого роста с налитыми мышцами, которых совсем не скрывал китель, он производил впечатление напряженной пружины, готовой вот-вот развернуться и рвануть вперед. Это впечатление скрываемой силы еще больше усиливала высоко поднятая голова и прямой взгляд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Товарищ майор государственной безопасности, товарищ Сталин уже ждет, — у очередного поста к нему присоединился сопровождающий, высокий лейтенант, взглядом обшаривший фигуру гостя. Охрана Кремля бдила, кто бы не оказался внутри. — Прошу.
К нужному кабинету его сопровождало уже двое сотрудников охраны, что навевало на разные мысли.
— Добрый вечер, товарищ Судоплатов, — в приемной гостя встретил внимательный взгляд секретаря, сразу же кивнувшего на дверь. — Заходите. Он уже несколько раз спрашивал про вас.
Одернув китель, Судоплатов дернул на себя дверь и, перешагнув через порог, оказался внутри. Найдя взглядом хозяина кабинета, стоявшего у стола с неизменной трубкой, он уже открыл рот, как его остановили.
— Не надо, товарищ Судоплатов. Я и так знаю, что вы желаете мне здоровья, — улыбнулся в усы Сталин, кивая гостю на стул. — Присаживайтесь. Есть мнение поручиться вам одно ответственное дело.
Уже севший на стул майор тут же вновь вскочил, вытянувшись по стойке смирно. Павел Анатольевич всем своим видом показывал, что готов сделать все, что ему прикажут.
— Вот Лаврентий Павлович сказал, что другого такого человека не найти, — Сталин показал потухшей трубкой на еще одного человека — Берию, что скромно сидел у окна. — Дело, о котором сейчас пойдет речь, является архиважным. Вашими обязанностями временно займется ваш заместитель. Соответствующий приказ будет подготовлен. Вам, Павел Анатольевич, нужно быть срочно разыскать одного бойца. Его зовут Гвен Найденов.
Павел чуть качнул головой. Незнакомые ему фамилия и имя прозвучали дольно странно. Особенно имя Гвен. Что это, вообще, такое? Однако, удивительным оказалось совсем не это. Самое главное его ждало впереди.
— Вы ведь владеете немецким языком? — вдруг спросил Сталин. — Прочтите этот любопытный документ на второй странице. Я выделил.
Взяв лежавший на краешке стола листок, майор тут же наткнулся глазами на крупные подчеркивания, сделанные синим карандашом. Это было письмо, по всей видимости, какого-то генерала, адресованное своему товарищу.
— Нашли нужное место?
Не поднимая головы, Судопатов кивнул. Подчеркнутое место оказалось настолько интересным, что сложно было оторваться.
— Боец Найденов — личный враг Адольфа Гитлера? Почему? Я ничего о нем не слышал, — Судоплатов даже растерялся от прочитанного места в письме, где автор рассказывает о героическом поступке некого советского бойца Найденова. К сожалению, о самом поступке, за который сам фюрер Германского рейха объявил его своим личным врагом, ни слова не было сказано. — Что же он такого сделал?
Видя столь искреннее удивление на лице майора, хозяин кабинета рассмеялся. Правда, через мгновение вновь предстал совершенно серьезным и даже чуть встревоженным. Видно, этот самый Найденов, действительно, очень важная фигура.
— Вы, Павел Анатольевич, наверное, читали в «Правде» статью о подвиге двадцати восьми панфиловцах? — Сталин подошел к нему ближе, держа в руке уже газету «Правда». — Помните, что они сделали?
Судоплатов кивнул. Конечно, он знал то, что они совершили. Сейчас, наверное, любого можно остановить на улице и спросить об этих героях. И можно не сомневаться, что они ответят совершенно правильно. Двадцать восемь бойцов дивизии генерала Панфилова, занимая рубеж обороны на Волоколамском шоссе — стратегически важной дороге, подбили больше сотни немецких танков. Такое даже слышать было удивительно.
— Так вот… — Сталин сделал небольшую паузу, заставляя майора напрячься. Слишком уж многозначительной прозвучала эта пауза. — Изложенная в статье версия несколько, а точнее совсем не соответствует действительности. По нашим сведениям все эти танки были подбиты одним единственным человеком. И его имя Гвен Найденов. Он даже не был в составе панфиловской дивизии. Его полк занимал оборону севернее.
