Особой необходимости в этом нет, но раз уж король взялся покровительствовать ему, то хотя бы из вежливости… Людвиг нашёл это небезынтересным, что в его случае было вежливым эвфемизмом[138] скучищи смертной. Но выпуск одобрил.
Чтобы не лезть в долгие переговоры, книги Алекс выпустил за свой счёт. Благо, имя уже раскрученное, а тиражи небольшие. Будут какие-то издатели заинтересованы, тогда и пойдут допечатки.
Двести экземпляров в КША, по сто во Франции, САСШ и Германии — включая Пруссию. Издания вышли роскошные, дорогие, с фотографиями и рисунками, на качественной бумаге.
Продавать их неправильно, из-за чего жаба немного душила, но попаданец поборол земноводное, и все книги пошли по адресатам совершенно бесплатно. Университетские библиотеки, редакции крупных газет, известным историкам, военным, политическим деятелям.
«… — труд сей страдает детскими болезнями, и требует правки у врачей. Именитые историки, политики и военные наверняка найдут, чем дополнить мой опус, и не всегда эти дополнения будут лестны для меня.
Заранее говорю, что на уточнения и правки обижаться не буду, если они будут по всем правилам науки исторической, без явственного подыгрывания какой-то стороне или персонажу.
Книги написаны немного наспех, по горячим следам. В том её недостаток и достоинство одновременно. Есть возможность внести уточнения, пока живы те, кто стал героями сих произведений…»
Сопровождающие письма, составленные нарочито старомодно, отправились с каждым экземпляром. Все написаны Фокаданом лично. Мелочь, но нешуточный показатель уважения к получателю. Пусть даже всплывёт это годы спустя.
Вопреки ожиданиям попаданца, особого шума книги не вызвали. Неприятно немного, но в Европе дела глубоко провинциального американского континента заслуженно считаются чем-то вторичным.
В КША и без того с удовольствием поддерживали любую ерунду, направленную в сторону недавнего противника. Материалов о бесчестности северян публиковалось столько, что на этом фоне книги Фокадана едва не затерялись.
Единственное, некий всплеск интереса в САСШ, но поскольку Фокадан щедро открывал тайны влиятельных людей, не обращая внимания на принадлежность к определённой партии или Клану, то СМИ просто замолчали проблему. Дескать, очередной поток фекалий от южан, ну сколько можно…
«— Обидно? Пожалуй. А ведь ожидал оваций, привык уже к успеху своих произведений. Ничего, зато можно быть уверенным, что в будущем мои «Записки о Гражданской Войне» станут если не классикой, то где-то рядом. Хотя бы как пример первого архивного детектива»
* * *
— … завершили расследование, — устало сказал жандармский ротмистр, придя лично в камеру, — нашлись кое-какие интересные факты. Словом, можете подать апелляцию на досрочное освобождение, мы вас поддержим.
— Предатель?
Ротмистр сделал каменное лицо, но потом вспомнил о дружбе попаданца с Людвигом и на лице жандарма явственно проступило:
«Всё равно Его Величество проболтается.
— Не предатель, он всё-таки не государственный чиновник и не пытался вести вербовку или разведывательную деятельность. Агент влияния[139], если выражаться новомодным манером. Следы ведут в Пруссию, но слишком уж явно.
— А перелопатить контакты редактора дело почти безнадёжное, — понимающе кивнул Фокадан, — благодарю вас, ротмистр.
Апелляция прошла успешно, выпустили Алекса всего через день.
— Как хорошо работалось… — пробурчал он чуть громче, чем следует, с тоской оглядываясь на здание тюрьмы, — извозчик! Во дворец!
Глава 16
Отношение к Фокадану после дуэли изменилось. Если раньше он виделся окружающим провинциалом из Америки, то ныне — дикарём из Америки.
Реальные истории, вроде отрезанных у бандитов голов, переплелись с байками газетчиков. Один из слухов изрядно напугал самого Алекса, пока не понял, что говорят о нём, а не о неведомом маньяке, обитающем во дворце.
Как ни странно, отношение к Фокадану стало теплее. Бавария далеко не так милитаризована, как Пруссия, но и здесь отношение к армейским самое почтительное. Дуэль же вроде как подтвердила тот факт, что попаданец настоящий военный.
Выверты местной логики Алекс понял смутно, скорее чувствами, чем разумом. Почему-то большее уважение у баварцев вызывала не сама дуэль и даже не то, что она была несколько экзотической.
Городской парк в качестве места для поединка, и его открытость, когда в качестве зрителей присутствовали посторонние люди, создали репутацию редкостного отморозка. Или рыцаря без страха и упрёка, в зависимости от точки зрения. Впрочем, рыцарского мотива придерживались немногие романтики и экзальтированные[140] личности.
Рассказывать же, что формат поединка и его последствия просчитаны и полностью оправдались, Фокадан не стал. Пусть лучше считают психом, способным за оскорбление отрезать голову, чем человеком, способным хладнокровно совершить убийство.
Богема ныне демонстративно пугается попаданца, или напротив — относится демонстративно вызывающе. Так, чтобы этот вызов видели свои, но не видел американский дикарь. Филистеры старались не замечать его, как и раньше. Зато как родного приняли военные и бывшие военные из тех, кого опасаются даже сослуживцы.
— Обыватели тупы, — ротмистр Рихард Краузе, приобняв Фокадана за плечо, настойчиво бубнил ему в ухо, обдавая запахом хорошего табака, смешавшегося с застарелым перегаром, — идиоты! Не понимают, что такие вот поступки нужны стране!
— Точна! — Пьяно согласился Алекс, излишне крепко сжимая убегающую кружку, — теперь всякие журналисты сто раз подумают, когда враки писать решат. Помнить будут, скоты! Раз, и под ухо!
— Я б того, — сидящий напротив капитан Майер потерял ненадолго нить повествования. После коротких, мучительных раздумий, от которых вся изрубленная физиономия вояки корежилась от непривычных мыслительных усилий, отыскал, — яйца резал бы! Во!
— За яйца! — Взревел кто-то из офицеров не своим голосом, перекрывая пьяный гомон, — За тех, у кого есть яйца!
За такое выпили дружно, некоторые даже не по одному разу. Пьянка набирала обороты, а поскольку пили в казармах, то грозила затянуться. По крайней мере, Алекс смутно помнил, что начинали с шампанского, потом перешли на шнапс, а теперь вот…. Он задумчиво потыкал бутыль, пару раз промахнувшись и глядя, как колышется содержимое. Самогон как есть, пока ещё качественный.
Но весело!
Начав пить скромной такой компанией в десяток человек, споили в итоге добрую половину гвардии и значительную часть баварских офицеров, присутствовавших в Мюнхене. Или не только баварских? Попаданец вроде как помнил явно прусские мундиры, хотя откуда они в Мюнхене?
Затем провал в памяти, после которого Фокадан обнаружил, что показывает новым друзьям трюки с выхватывание револьвера.
— Без стрельбы непонятно, — сказал какой-то мыслитель, и пьяная толпа радостно согласилась. Алексу зарядили револьвер — сам он уже не мог. Попаданец начал показывать класс, стреляя в падении по импровизированным мишеням. Как ни странно, попадал.
— Ну-ка! — Загорелось одному из кирасир, крепко стоящему на ногах, но с глазами, разъезжающимися в разные стороны. Проспиртованной туше под два метра ростом сунули револьверы пятьдесят пятого калибра[141], и вдупель пьяный рыжебородый здоровяк, начал старательно отрабатывать упражнения, стреляя по мишеням в падениях и перекатах. Господа офицеры, что характерно, стояли вокруг.
— Ничего так, — оценили новую забаву офицеры, — в нормальной баталии такой цирк ни к чему, но когда они, баталии, нормальными бывают? Если дело дошло до штыковой, такие вот трюки сильно выручить могут. Ещё есть?
Метание ножей офицеров не впечатлило, да попаданец и не считал себя мастером.
