И без того ограниченная туманом, в дождь видимость в Терра Нубладо ухудшалась еще сильнее. Сейчас я мог толком рассмотреть лишь то, что находилось от меня максимум в двадцати шагах. Единственно верным ориентиром являлась лишь окончательно раскисшая дорога. Месить грязь мне уже осточертело, но сбежать от этого монотонно чавкающего проклятия было нельзя. Вдоль дороги пролегали широкие, уже успевшие наполниться дождевой водой канавы, огороженные невысокими заборами, служащими одновременно и границами пастбищ. Погруженный в раздумья, я пропустил момент, когда ступил на обжитые территории, и теперь при виде изгородей у меня приподнялось настроение. Я приближался к фермерскому поселку, а там непременно будет постоялый двор, в котором для скитальца отыщется сухой уголок и горячий ужин. По всем признакам, дождь стихал, и где-то к полуночи он обещал прекратиться вовсе.
Странное чавканье было не единственной отличительной чертой местной грязи. Второй ее особенностью являлось мгновенное высыхание, что определенно лишало здешних свиней одной из главных радостей в их свинской жизни. Так что если после полуночи распогодится, уже к рассвету я отправлюсь в дальнейший путь по сухому тракту.
Мне еще не доводилось бывать в здешних местах, хотя по многим дорогам Терра Нубладо я хаживал не однажды. Правда, я мог и заблуждаться. Музе дальних странствий ничего не стоило занести меня сюда во время очередного провала в памяти, какие иногда со мной происходили.
Пристрастие к спиртному, коим страдал я при жизни, в загробном мире меня совершенно не беспокоило. Поэтому, в отличие от хронического алкоголика Белкина, Проповедника можно было с чистой совестью назвать трезвенником. Однако беспричинные приступы амнезии, после которых воспоминания о забытых часах, а иногда и днях, так и не восстанавливались в памяти, давали повод задуматься о «дурном наследии», оставленном мне прежним образом жизни. Порой я засыпал в одном месте, а просыпался в другом, отмахав в состоянии лунатизма довольно приличное расстояние. И хорошо, если просыпался на постоялом дворе или в постели какой-нибудь вдовствующей фермерши. Случалось, что сознание возвращалось ко мне в дороге, прямо на ходу. При этом я всегда спотыкался и падал, поскольку редко удавалось после таких пробуждений сразу сориентироваться в пространстве и времени. Проклиная все на свете, я тогда усаживался прямо на обочину и тужился вспомнить, что происходило со мной в забытье, но, как и любой лунатик, ничего не припоминал о своих бессознательных похождениях.
И все же кое-что после таких приступов в голове задерживалось. Я мог совершенно не помнить, где и когда происходила наша встреча с маэстро Гвидо, однако его приказы отпечатывались у меня в памяти даже в состоянии амнезии.
Пожилой скиталец Гвидо, которого я прозвал за глаза Занудой, был, пожалуй, моим единственным другом в Терра Нубладо. С поправкой на то, что другом на туманном материке можно было считать любого, кто искал с тобой встречи без намерений поквитаться за старые обиды. Меня давно терзало подозрение, что Зануда причастен к моим провалам в памяти и исподтишка воздействует на мое сознание каким-нибудь гипнозом. Но дальше подозрений эти догадки не продвинулись. За руку я Гвидо не ловил, да и далеко не каждое его появление было сопряжено с приступами беспамятства.
Гвидо обладал в Терра Нубладо почетным статусом «маэстро». Титул этот ты имел право носить, если сумел добиться абсолютного, непререкаемого авторитета. Неважно, в какой области – главное, чтобы о твоих заслугах пошла гулять стойкая молва, а сам ты мог при надобности доказать любому несогласному, что почетная приставка «маэстро» перед твоим именем – отнюдь не фикция. Испытание на подлинность проходили не все, и самопровозглашенных «маэстро» раскусывали сразу. Настоящих носителей знака высшей доблести в туманном мире было очень мало. Мой друг Гвидо относился как раз к таким.
Зануда не являлся маэстро в боевых дисциплинах, наоборот, его коньком всегда была сугубо мирная дипломатия. Гвидо был кем-то вроде странствующего мирового судьи. Частенько диктаторы провинций нанимали его, чтобы без кровопролития уладить какой-либо несущественный спор. Авторитет Гвидо в урегулировании конфликтов был непререкаем. Во-первых, мой друг относился к старожилам Терра Нубладо, а во-вторых, был совершенно неподкупен и порой только из принципа отказывался от огромных вознаграждений. Гвидо ценил авторитет маэстро дипломатии превыше всего – это и являлось его главнейшим достижением в жизни.
А еще Зануда, как и я, служил Балансу и был не только моим старшим товарищем, но также координатором и посредником, доводившим до меня волю наших покровителей. Подозреваю, что, если бы не это веское обстоятельство, Гвидо никогда не стал бы со мной сотрудничать, так как он, в свою очередь, тоже считал меня несусветным занудой...
– Стезя несущего Откровение терниста, но почетна, – с пафосом заметил Зануда три дня назад, во время нашей последней встречи, когда я по привычке попытался втянуть его в очередной спор. Гвидо, как обычно, сразу перешел на менторский тон и не преминул лишний раз напомнить мне о долге Проповедника. – Откровение – это дар, который дается не за жизненные заслуги или добродетель. Выбор Баланса непредсказуем, но не случаен. И если он избрал тебя из множества достойных, ты должен покорно склонить голову и подчиниться. К тому же Откровение даровано тебе не для личной пользы, а для восстановления порядка в мире. Проповедник – всего лишь посредник, маленькая гирька на рычаге весов мироздания. От ее перемещения зависит выверенность Баланса. Мир меняется, и на платформе его весов никогда не лежит постоянный вес. Поэтому, подобно гирьке, Проповедник тоже должен находиться в движении и ни на минуту не забывать о своем предназначении...
– Эй-эй, притормози! Не надоело в сотый раз твердить об одном и том же? – раздраженно перебил я Гвидо. – И почему, когда я начинаю задавать вопросы, ты всегда прячешься от них за развесистыми словесными дебрями?
– Ты знаешь почему, – обиделся Зануда. – Потому что все твои вопросы так или иначе касаются Мертвой Темы. Да, ты – Проповедник – можешь вполне безболезненно для себя говорить вслух все что вздумается. В том числе и рассуждать на Мертвую Тему. Но не забывай, что даже те, кто просто выслушивает твои неподобающие речи, так или иначе потом страдают. И я – не исключение, хотя наравне с тобой служу вечным идеалам Баланса. К сожалению, ко мне закон Мертвой Темы строг не меньше, чем к обычным скитальцам и оседлым.
– Неужели нельзя ответить на мои вопросы в обход правил? Я же не заставляю тебя давать конкретные ответы. Намекни, растолкуй знаками, объясни иносказательно... Ведь существуют десятки вариантов внятно выразить одну и ту же мысль! А для такого велеречивого болтуна, как ты, это и вовсе не должно быть проблемой. В конце концов, имею я право знать, какого черта тащу на себе этот крест!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
