и кризис, и пути его разрешения, когда возможные варианты претворяются в единственный и опасный путь навстречу славе или смерти. Время, когда ему хватало личного бунта, закончилось навсегда. Просто так, без предупреждения, тогда как еще несколько часов назад он думал только о том, выживет ли в шторме. И по глазам Отона он видел: тот ждет, чтобы он сделал выбор.
И он не единственный это заметил. Фемистокл проговорил бесцветным голосом:
– Возможно ли отложить это решение, хозяин? Для Совета в полном составе нам не хватает одного члена.
– Новые обязанности гиерияТимбероса не позволили ему приехать сюда.
– Если состав Совета изменился, не изволит ли наш господин Отон просветить нас на этот счет?
Нотку досады в его голосе легко было объяснить: Тимберос всегда был заклятым соперником Фемистокла.
– Я только что назначил его Туранносом [40]этой планеты. Он будет править Кси Боотис в мое отсутствие, с помощью нескольких деймонов, которые останутся здесь.
– Если проконсул Отон уже все решил, то, возможно, этот разговор настолько же неприятен, насколько бесполезен.
– Проконсул, – ответил Отон, – действительно уже все решил. Но он позовет с собой людопсов, только если они по собственной воле захотят следовать за нами. По этой причине я сегодня позвал Эврибиада, и вам это известно, друг мой.
– Да, это верно, – согласился старый пес. – Возможно, это и в самом деле лучшее решение.
Может быть, в его ответе сквозило легкое сожаление, капля грусти, но не больше, и это встревожило Эврибиада. В то время, как все взгляды обратились к нему, он почувствовал, что не в состоянии сказать ни слова. Солнце показалось ему еще более палящим, чем обычно, а его доспехи – слишком тяжелыми и в то же время смешными. Если бы он мог, он бы сбежал. Он стиснул зубы.
– Вы понимаете, Эврибиад, что здесь поставлено на кон? Конечно же, нет, клянусь Мнимым Числом… Вы и не можете знать. Но послушайте меня…
Не переставая рассуждать, бог принялся нервно вышагивать взад и вперед, быстрым шагом, руками делая широкие риторические жесты, и серьезность на его лице была направлена внутрь себя, как будто он разговаривал сам с собой, ораторствовал перед зеркалом собственного тщеславия, изначально безразличный к тем, кто мог его видеть.
– Я вижу будущее, которое вырисовывается перед нами… Я устремлюсь на своих врагов, если Плавтина так или иначе даст мне эту возможность. Бесспорная победа в войне, первой с тех пор, как варвары набросились на Империю, придаст веса моим притязаниям в Урбсе, в Сенате и в тронном зале. Плавтина мне обязана. Она меня поддержит. И тогда, владея главным козырем – Кси Боотис и снова став союзником Плавтины, я переверну ход истории и времени! Урбс ждет своего героя!
– Есть и другие герои, – пробормотал Фемистокл. – Ваше место здесь, с нами. Вы наш хозяин.
Ни один крик, ни одна мольба не остановили бы излияния бога так резко, как простые слова старого вояки. Отон застыл. Взгляд его затуманила печаль.
– Вы правы, мой старый друг, ведь живете и служите мне уже гораздо дольше, чем выпадает на долю созданий вашей крови.
Он снова повернулся к Эврибиаду и посмотрел на него с настойчивостью:
– Есть старинные правила, которые даже такие, как я, вынуждены соблюдать. Я не могу заставить вас лететь со мной – ни вместе, ни по отдельности, поскольку это значило бы подвергнуть вас опасности. Но я могу пообещать вам, что в конце пути нас может ждать слава, та, к которой вы и ваши матросы стремились, когда ушли бороздить Океанос на вашей ореховой скорлупке. Слава, империя среди звезд. Выживание вашей расы – навсегда. Вам достаточно сказать одно слово.
Лицо его снова сделалось гипсовой маской статуи. На нем невозможно было разглядеть ни следа эмоции, лишь непоколебимую решимость, сосредоточенную и доведенную почти до абсурда. Отон был из тех существ, кого пожирает страсть – неумолимая, почти хтоническая страсть. Он победит, у Эврибиада не было сомнений на этот счет. Он уже создал мир, а теперь покорит и Вселенную, если не погибнет в попытке это сделать. В какой-то степени он заслуживал титул бога, который присвоил себе на планете людопсов. И никогда Эврибиад не перестанет восхищаться его силой воли. Но не она заставила Эврибиада принять решение, а женщина – вернее, симулякр женщины, стоявший рядом с Отоном. Потому что самый глубокий инстинкт, укоренившийся в подкорке всей его расы, побуждал его это сделать, напоминал, что его собратья всегда придут на помощь такому существу. Он не знал, как это объяснить, но именно так оно и было.
– Я с вами, – выдохнул он.
Он невольно широко распахнул глаза, удивляясь легкости, с которой произнес эти слова, которых не мог теперь взять назад. Как будто язык сказал их прежде, чем Эврибиад смог сознательно принять решение. Как будто решение уже давно вызрело в нем, а не было им принято. От этой мысли он испытал резкое головокружение. А в голове не переставал крутиться один и тот же вопрос: зачем богу нужен несчастный изгнанник, возглавляющий две жалкие сотни солдат? И что он сам делает на этом пляже черного песка, почему именно он, а не кто-то другой решает судьбу своей расы?
– Я так и думал! – рассмеялся Отон. – Видите, я вас знаю лучше, чем вы сами, капитан!
– Тогда, – слабым голосом сказал людопес, – вы знаете и условие, при котором я это сделаю?
– Скажите мне о нем.
Он замолчал на секунду, посмотрел колоссу прямо в глаза в детской попытке стереть неравенство между ними, сделал усилие, чтобы голос звучал твердо:
– Я хочу, чтобы мои солдаты остались со мной, и чтобы в крайнем случае я мог набирать новых. Нам выдадут оружие без промедления. Настоящее оружие. Я буду продолжать командовать своим войском и стану вашим стратегом. Я буду решать, посылать ли моих эпибатов и таламитов в битву или не посылать.
Отон холодно улыбнулся. Но Эврибиад еще не закончил и не дал себя перебить.
– На этих условиях, – продолжил кибернет серьезным тоном, – людопсы отправятся с вами, помогут благородной Плавтине и таким образом завоюют себе свободу и звездную империю, которую вы нам обещали.
– Вы получите все, что требуете. Вы увидите, это не слишком высокая цена за услугу, которую вы мне окажете. И в конце концов, когда мы добьемся триумфа, мы разделим и славу. Это я вам тоже обещаю.
Воцарилась тишина, давая каждому возможность поразмыслить о своих словах. Потом Фемистокл вздохнул и заключил, пожав плечами:
– Значит, все решено. Я подчинюсь вашему решению, о
