Мы отправились в ванную. Пока я доставала лекарства, Мигель стянул рубашку и стоял перед зеркалом, разглядывая свой бок. Он все еще кровоточил.
– Как ты умудрился не свернуть шею, прыгнув с третьего этажа?
– Я везучий. Тебя это расстроило?
– Пять минут назад я ответила бы утвердительно. Теперь не знаю.
– Это почему?
– Я же сказала, не знаю.
Я подошла к нему, взглянула на рану и дрожащей рукой попробовала коснуться ее ватным тампоном, но руку отдернула и пробормотала:
– Мамочка…
– Хреновый из тебя лекарь, – хмыкнул Мигель. – Дай сюда… зато дерешься ты здорово. – Он стал обрабатывать рану, поглядывая в зеркало, я бестолково топталась рядом.
– Эти люди, там, в больнице, милицейские?
– Визитками мы не обменялись.
– Когда ты сбежал из ресторана, – через минуту заговорила я, – за нами увязались какие-то типы, а потом пришли ко мне на работу.
– Чего они хотели?
– Узнать, где ты.
– Узнали?
– Не хочешь отвечать, не надо, – обиделась я. Взяла марлевую повязку и начала его бинтовать.
– Стягивай крепче, не бойся.
– Чего мне бояться, ребра-то твои… тебе к врачу надо, – вздохнула я.
– Надо. Как раз сейчас мои друзья шерстят всех возможных врачей и двух ветеринаров.
– А если будет заражение?
– Умру в расцвете лет… Не будет. На мне все заживает как на собаке.
Тут взгляд мой переместился с его груди на спину, и я решила, что говорит он такое неспроста. Жуткого вида шрам под левой лопаткой – раз, еще один сбоку, ближе к талии – два, и на плече – три. Пока я разглядывала все это, разинув рот, Мигель подмигнул и сказал:
– Шрамы украшают мужчину, вот сегодня опять украсился. Ты руками-то шевели, сестра милосердия. – Высунув язык от усердия, я его забинтовала, а он полез в аптечку и вздохнул: – Ничего особо ценного нет.
– Ты наркоту ищешь?
– А есть?
– Дурак.
– Добрая девочка. Анальгин давай, хоть от него толку на грош. Ты мне сегодня дважды по ребрам звезданула, а они и без того переломаны.
– А что бы ты делал на моем месте? – усмехнулась я.
– То же самое, – кивнул он. – Идем. Есть что-нибудь пожрать в этом доме?
– Найдется, – ответила я. Он сделал шаг, а я заехала ему кулаком в живот и пошла дальше, буркнув: – Это тебе за ножичек.
Мигель сложился пополам, но, выпрямившись, не кинулся на меня с кулаками, а засмеялся.
– Влюбиться, что ли…
– Не спеши.
Я занавесила шторы в столовой, включила свет и стала кормить Мигеля ужином. Несмотря на увечье, ел он с аппетитом, из чего я заключила, что он далек от мысли скончаться в ближайшее время. В этот момент зазвонил телефон, я прошла в холл, предупредив:
– Не дергайся. – Впрочем, о его любви к холодному оружию я, конечно, помнила. И, взяв трубку, развернулась лицом к Мигелю, чтобы избавить его от ненужных мыслей. Звонил папа.
– Не разбудил? – спросил он.
– Нет. Я недавно вернулась. У тебя все в порядке?
– Да. Ты одна?
– У Соньки свидание.
– Поставь дом на охрану. Ребята, конечно, наблюдают за домом, но все равно…
«Много толку от твоих ребят», – с грустью подумала я и, пожелав папе спокойной ночи, вернулась к столу.
– Отец? – спросил Мигель.
– Ты же слышал. Поставлю дом на охрану. Если твои друзья умнее, чем ты думаешь, узнаем об этом прежде, чем они свернут тебе шею.
Через пять минут я, налив себе чаю, устроилась за столом. Мигель спросил, есть ли в доме коньяк, выпил рюмку и стал весело на меня поглядывать. Несмотря на его недавние заверения, это меня беспокоило. Я взглянула на часы и сказала:
– Не возражаешь, если я пойду спать?
– Пожалуй, мне тоже пора.
– Можешь лечь в моей спальне, я устроюсь в папиной.
– Извини, но тебе придется ночевать в гардеробной. Мне надо выспаться, и сторожить тебя всю ночь я не в состоянии.
Я посмотрела на него и презрительно фыркнула:
– Знаешь, почему ты мне не веришь? Потому что твои собственные слова ничего не значат. Я должна сделать выводы?
– Береженого бог бережет.
– Запрешь меня в гардеробной, и наше соглашение аннулируется.
– Придется тебя все-таки связать, чтоб не очень наглела. Потопали.
Мы поднялись в спальню. Не обращая внимания на Мигеля, я соорудила себе ложе в гардеробной и закрыла дверь перед его носом. Ключ повернулся в замке, я легла, укрылась пледом и честно попробовала уснуть. Как бы не так. Ворочаясь с боку на бок, я думала в основном о том, какая я идиотка. В моем доме преступник, которого разыскивает милиция, а я вместо того, чтобы попытаться сообщить им об этом, ему раны перевязываю. Все-таки на психа он не похож. Садисты тем более так себя не ведут. Конечно, запереть меня в гардеробной большое свинство, но садистским такой поступок все-таки не назовешь. Убивать ему меня вроде бы и вправду нет никакого смысла. Может, все обойдется? Посидит два дня в моем доме и уберется восвояси. А я буду вспоминать об этом как о забавном приключении. Ничего себе забава… он ведь в самом деле убийца. Что же делать? Можно ему верить или нет? Так ничего и не решив, я уснула. Проснувшись утром, увидела, что дверь в гардеробную открыта. Осторожно выглянула и убедилась, что кровать пуста. Я быстро оделась и на цыпочках вышла из комнаты. В доме было подозрительно тихо. Неужто он ушел? Как он мог уйти, если дом на охране? Тогда куда делся?
Гадать пришлось недолго. Спускаясь по лестнице, я увидела Мигеля. Он был в кухне. Натянув на себя мой купальный халат, стоял возле плиты и жарил яичницу. Рукава халата едва прикрывали локти, выглядело это так забавно, что я невольно хихикнула. Мигель повернулся и сказал:
– Доброе утро, Нюсечка.
– Привет, Мишутка.
Он засмеялся, а я устроилась за столом.
– Ты вызываешь у меня противоречивые чувства, – заметил он, ставя передо мной тарелку с яичницей. – Очень хочется свернуть тебе шею за наглость…
– Это с одной стороны, – кивнула я. – А с другой?
– С другой… – он наклонился и на миг прижался губами к моим губам.
– Я заткнусь и больше слова не скажу, – отпрянув, пообещала я.
– Болтай на здоровье, – он махнул рукой, взял тарелку и устроился рядом. – Все-таки забавная штука жизнь, – через некоторое время заявил он.
– Ты о чем?
– О нашей встрече.
– И что в ней такого забавного?
– Примерно год назад я видел тебя в ресторане. Ты была с отцом. Я решил, что ты его подружка, оказалось, дочка. Ты произвела на меня впечатление.
– Неужели?
– Произвела, произвела. Хотя на блондинок я никогда не западал, предпочитаю брюнеток. Но ты чудо как хороша. Если память не подводит, на тебе было зеленое платье, глазищи вполлица. В общем, я дал себе слово непременно тобой заняться. Но обстоятельства вынудили меня спешно покинуть родину, и знакомство пришлось отложить.
– Печально.
– Ага. Но так как данное слово я никогда не нарушаю, я думал о тебе с грустью и нежностью, что скрашивало мне жизнь на чужбине.
– Я поняла: это была любовь с первого взгляда. И по большой любви ты мне труп в багажник засунул.
Мигель засмеялся.
– Я же сказал, жизнь – забавная штука. Думаешь, я знал, что это твоя машина?
Я отложила вилку в сторону и на него уставилась.
– Можно поподробнее?
– Пожалуйста. В моей машине был труп этого придурка, не мог же я с ним болтаться по городу. А твоя тачка стояла в таком удобном месте, вот я и решил: ее мне сам бог послал. И запихнул труп в багажник. Потом мне пришлось уносить ноги, бросив свою машину. Я останавливаю тачку на дороге и вижу тебя. А через минуту до меня доходит, что это та самая «Ауди», куда я недавно запихнул труп. Ну, как тут не лопнуть от смеха?
– Я тоже чуть от смеха не лопнула, когда его нашла.
– Ты можешь не верить, но я намеревался освободить тебя от этого груза, и… вновь помешали обстоятельства.
– Я помню твои остроты по поводу подарка…
– Мне и в голову не могло прийти, что ты будешь сутки раскатывать с ним по городу. Однако, вспомнив, что имею дело с блондинкой, я на всякий случай тебе позвонил. Ты меня снова удивила, когда сказала, что кто-то свистнул твою тачку. Значит, твой папочка вмешался и отправил нашего общего друга в лесочек, где его вскоре и нашли?
– Если уж тебе пришла охота откровенничать, может, скажешь, как труп оказался в твоей машине?
– Приблудился.
– Вот как.
– Ага. Кстати, вчерашний твой наряд мне нравился значительно больше. Тебе никто не говорил, что ты похожа на Венеру Боттичелли? Только здорово сердитую.
– Боттичелли, – скривилась я. – Это кто такой?
– Намекаешь на мою беспросветную дремучесть или на свою собственную? Между прочим, я бывал в лучших музеях мира.
– Ну и что? – хмыкнула я. – Помогло это тебе?
– Ох, допрыгаешься, – покачал он головой.
– Мне даже шевелиться лень, не то что прыгать, – отмахнулась я.
– Ладно, продолжай щеголять своей независимостью, два дня я как-нибудь это выдержу.
Он с усмешкой разглядывал меня, а я подумала, что в самом деле обороты стоит сбавить. Проблема в том, что он меня ужасно раздражал, так и тянуло наговорить ему гадостей, хоть это и было неразумно.
