— Тебе не за что извиняться. Я сегодня еле удержался, чтобы не выкинуть вашего Прата за двери. Но дом принадлежит Терцо и решать ему…. Но смотря на него, я еле сдержался…. Как только вспомню, что он делал раньше, на что тебя толкал…
— Так ты знал? — ахнула я. Все знали то, что я так тщательно скрывала!
— Твоя память открывается мне с каждым днем больше. — пожал печами Калеб. — Я знал, как ты волнуешься по этому поводу, и не хотел тебя расстраивать. Меня больше злит и пугает то, что ты все ему простила.
Я тяжело вздохнула. Ну что я могла ему сказать?
— Он позволял мне совершать хоть какие-то ошибки, а рядом с Самюель и Терцо я была этого лишена. Также теперь и возле тебя…
Калеб посмотрел на меня печальным взглядом, слишком ранимым, чтобы я могла себе позволить увидеть это и остаться в стороне.
— Тебе плохо со мной? — прошептал Калеб, удивленно взирая на меня сверху вниз. Ну почему я никогда не могу внятно объяснить ему, что меня тревожит?
— Конечно же, нет, — мягко увещевала его я.
— Тогда что ты имеешь в виду?
Жар его голоса обдал меня как горячий ветер, при этом дыхание его оставалось свежим. Мне было трудно дышать, когда он говорил с нежной хрипотцой в голосе. Глаза его светились мягким светом, серебристым блеском, но я любила, когда его глаза темнели, становясь темным, расплавленным серебром, постаревшим со временем.
— Какой же я еще ребенок, — просто отозвалась я, любимой фразой Калеба.
— Да. — коротко согласился Калеб, и нагнулся чтобы поцеловать меня. Я знала, что поцелуй должен быть коротким, и все же не собиралась делать его таковым. Только Калеб прикоснулся к моим губам, я обхватила руками его шею, и постаралась вложить в этот поцелуй все накипевшее за сегодня.
Когда я все же позволила Калебу поднять голову, он выглядел охмелевшим и несколько удивленным.
— Ты устала — констатировал он. И хоть я не понимала, с чего он это взял, но не могла не согласиться.
— Ужасно, — с облегчением выдохнула я, и прислонилась вновь к нему. Калеб подхватил меня на руки и понес к дому. — Хочу помыться, поесть и лечь спать. А вечером пойдем ко мне.
Калеб посмотрел на меня весело.
— Ты уверена, что твой дядя будет этому рад?
— А кто его вообще будет спрашивать!
Калеб застыл возле входа и помедлил. Я удивленно посмотрела на него.
— Честное слово! Родители уже проводят с ним курс реабилитации.
Он засмеялся, но видно было, что его тревожит что-то другое. Я заволновалась. При этом вдруг отчетливо услышала, как от него пахнет красками и растворителем. Интересная реакция на панику!
— Что случилось?
Я подумала, что просто не переживу еще какие-нибудь изменения. И выражение лица Калеба заставляло думать как раз об этом.
— Сейчас, когда мы войдем в дом…
— То есть когда ты меня внесешь, — поправила его я, за что заслужила порицающий взгляд и потому хихикнула.
— Когда я внесу тебя в дом, пожалуйста, сделай вид, что ничего не происходит, хорошо?
Я затаила дыхание. Глаза Калеба были серьезны, а губы поджаты, как будто бы я что-то натворила. Но ведь ничего такого я пока еще не натворила, значит натворил кто-то другой.
— Знаешь, от твоих слов мне становится совершенно не весело. Вноси!
Мы зашли, и сначала дом показался мне пустынным, но, по крайней мере, убранство в коридоре не изменилось. Но чем ближе Калеб подводил меня к кухне, я стала слышать разговор. Говорил Грем, это точно, а еще был слышен лепет малышей, и тут я услышала женский смех. Мы остановились. Я посмотрела на Калеба, а он улыбался в ответ. Смех был не просто женский, так смеялась Ева. Точнее говоря, я никогда не слышала, чтобы Ева смеялась так, но голос принадлежал именно ей.
— И что тут странного? Ева и раньше к вам приходила. — я не понимала осторожности Калеба. — Она ведь всегда ждет у тебя дома, если мы куда-то отлучаемся.
— Вообще-то Ева провела здесь почти неделю, отлучаясь домой только чтобы поспать.
Возможно, я действительно была слишком усталая, так как не понимала, к чему клонит Калеб. Наверное, он это понял и решил, что мне стоит увидеть все своими глазами.
— Рейн приехала, как ты и говорил папа, — с такими словами мы вошли в кухню.
Если я не понимала, о чем говорит Калеб, то сразу увидела это. Грем и Ева сидели рядом на коврике, постеленном посередине кухни, а перед ними на коврике играли Рики и Соня. Грем оторвался от Евы (как мне показалось на силу), и, поднявшись, тут же пошел ко мне.
— Как же мы все по тебе скучали.
Мы? Что значит мы?
— Я тоже!
Вот за что я так любила Грема. Для него я стала ребенком, причем именно его ребенком, дочерью, которую он давно потерял. Я радостно отдалась в эти объятья, а потом также в руки Евы, но моей главной целью были маленькие ручонки, что радостно тянулись навстречу мне, как только Рики и Соня услышали мой голос. Присев возле них на коврик я тут же обхватил крепко обоих. Так же как и возле Калеба, около моих малышей тревоги отступали. Этих два чуда, которые странным образом смогла на свет произвести я, всегда будут моим счастьем, к сожалению не таким как Калеб, но это не значит, что я их не люблю.
И вот, когда прошли эти первые минуты, я уловила атмосферу, которая волновала Калеба — между Евой и Гремом явно что-то происходило. И это что-то невозможно было уловить глазами, но я почувствовала изменение в их поведении. И Грем явно не смотрел на Еву как на меня, ребенка, а как на девушку. Конечно, нельзя было сказать, что он смотрел на нее с интересом, а скорее будто бы впервые увидел.
— Как прошла поездка? — Ева сияла. Устроившись около меня, она забрала к себе Соню, а я в то время укачивала на руках Рики. Стоило ему устроиться в моих руках, как он начал засыпать. Соня, лишившись компании, тут же стала такой же вялой, и руки Евы подошли для того, чтобы на них задремать.
Глаза Евы, необычайно зеленые, словно их подсвечивали лампочки, смотрели на меня как-то торжественно, и она этого, скорее всего, не замечала. Я также отметила, что одета она не как всегда в джинсы и свитер, а в милый сарафан, длиной до колен, из вельветовой ткани, а под ним бежевая блузка, с рукавами фонариками. Тут же на стуле висел пиджак в тон сарафана. Светящиеся глаза я еще могла понять, но то, что она в платье, о многом говорило. Грем, например, очень любил, когда девушки носили платья. Честное слово, они меня пугали!
Я красноречиво посмотрела на Калеба, и он, заметив мой взгляд, тут же постарался забрать отца из комнаты.
— Ну, девочки, вы тут поговорите о своем, а нам нужно обсудить свои мужские дела.
Лицо Калеба сохраняло спокойствие, но я-то видела, как его глаза насмешливо искрятся. Мы думали в данный момент об одном и том же.
