Должно быть, незнакомец победил в этом споре, потому что земля начинает трястись, грохот постепенно отдаляется.
— Рев, — шепчет голос.
Я пытаюсь разлепить глаза, но безуспешно. Пытаюсь заговорить, но губы не открываются.
— Это я, — заявляет голос. — Рихган.
Имя моего брата мгновенно отзывается во мне. Рихган. Мой брат. Пришёл меня спасти.
— Ты поправишься, — заверяет он. Я никогда ещё не испытывал такой боли. Это длилось недолго… вроде бы. Мантикора просто швырнул меня о камень несколько раз, а дальше я не помню.
— Можешь исцелить себя? Станет легче.
Я стону. Шевелиться слишком больно. Магия бурлит под кожей, но у меня нет сил направить её.
— Кейлин, — бормочу я.
Я слышу раздражение в голосе Рихгана, когда он произносит следующие слова:
— Она пока ещё в порядке. Не знаю, почему ты вообще за неё переживаешь. Она бросила тебя, и теперь тебя пытают.
Я быстро моргаю. Сложно сказать, что с моим зрением, потому что я вижу лишь кромешную тьму. Постепенно ко мне возвращается контроль над телом. Я уже могу двигать руками и ногами, хотя боль всё ещё сильна.
Живот сводит при попытке подняться.
— Лежи на месте, дурак, — говорит Рихган. — Сначала залечи разум, а затем кости. У тебя наверняка сильное сотрясение, а то и внутреннее кровотечение. Этой твари повезло, что у тебя целительский дар, иначе ты был бы уже мёртв.
Я мычу, пытаясь вернуть контроль над кружащейся головой. Наконец, моя магия вспыхивает тёплым светом в моём разуме. Рихган прав, мой мозг пострадал больше всего. Тяжело дыша, я использую магию, чтобы исправить сотрясение. Мои конечности ноют от боли, перед глазами всё кружится. Но спустя несколько минут разум возвращается… в относительно нормальное состояние.
Мне всё ещё тяжело думать о чём-либо, пока тело так сильно болит. Я не могу пошевелиться, потому что сломанные кости тут же дают о себе знать. На то, чтобы исцелить всё остальное, уйдёт немало времени. И, чёрт побери, я не хочу расходовать весь резерв. Что ещё я могу сделать?
— Возможно, — выдавливаю я между тяжёлыми вздохами, — ты захочешь сообщить своей хозяйке, что если мантикора сделает это снова, то у меня уже не останется магии на исцеление.
— Моей хозяйке?
— А разве нет?
— Нет. Я заключил с ней сделку, чтобы спасти тебе жизнь, только и всего.
— Ммм, — мычу я. Не знаю всех намерений Рихгана, но не верю, что он правда целиком и полностью на моей стороне. — Кейлин? — повторяю я. Мне нужно знать, как она.
— Она никогда тебя не полюбит.
— Я не спрашивал твоего мнения о наших отношениях, — со стоном огрызаюсь я.
— Ты вообще ничего не спрашивал. Просто бормочешь имя этой шлюхи снова и снова.
Слабый рык вырывается из моего горла, ярость кипит в груди, но сил на большее нет.
— Не смей… — шпилю я.
— Ладно, ладно. Она святая. Подумаешь, хладнокровно меня убила.
— После того, как ты угрожал ей. Причинил ей боль.
— Мелочи.
— Факты.
— И всё-таки она вонзила кинжал мне в сердце. Я ведь имею право злиться?
— Злись. Но не обзывай её.
Он раздражённо вздыхает, и я пользуюсь моментом, чтобы направить магию в пострадавшие места. У меня сломано несколько рёбер и бедренная кость, но сначала мне нужно вправить плечо.
— Твоя суженая жива. Вселяющая Ужас ещё не добралась до неё. Пока что.
Она никогда тебя не полюбит. Чёрт. Как же бесит, что эти слова въелись в подкорку.
— Почему ты сказал, что она никогда меня не полюбит?
Рихган усмехается.
— Не смог удержаться, да? Да, конечно, она по-своему тебя любит, иначе бы не хотела пожертвовать всем, что у неё есть, ради тебя. Но она не может любить тебя так, как ты того хочешь. Так, как любят друг друга истинные.
Сглатываю.
— Почему?
— Потому что она сломлена.
— Нет, — возражаю я, но моё сердце болит, и часть меня задаётся вопросом: а вдруг он прав? Сейчас она сломлена, её сердце было разбито больше десяти лет. Но это можно исцелить…
— Она никогда не примет твою любовь, потому что ещё не простила себя.
Моё сердце сжимается от осознания этой правды. Она никогда не видела надежды для себя. Всегда была готова умереть. Не потому что не хочет жить, а потому считает, что заслуживает этого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кейлин
Я бегу по каменистой тропе, усыпанной пеплом.
Тёмные хлопья падают с неба, точно снег, но только вместо приятного морозца они приносят разъедающую кислоту. Жгучая боль опаляет каждый сантиметр моей открытой кожи, оставляя красные пятна, но я, стиснув зубы, терплю этот зуд.
Воздух здесь горячий и плотной, яд в атмосфере всё более сконцентрированный. Пойму ли я, когда доберусь до зоны, где живое существо не протянет и часа? Или это всего лишь преувеличение? Этот кислотный боль причиняет боль, но я уже здесь больше часа.
Может, я умираю, даже не осознавая этого?
Позволит ли вообще Несущий Ночь умереть мне вот так? Я нужна ему. И Вселяющей Ужас.
Я не знаю ответов ни на один из этих вопросов. Знаю только, что я должна сделать.
Каждый глоток воздуха вызывает новую волну боли в груди, но я не могу фокусироваться сейчас на этом.
«Помнишь, как это было?»
Я спотыкаюсь, но удерживаю равновесие и продолжаю бежать вверх по склону.
«Когда я продырявил тебя насквозь? Когда я пытал тебя? Разрывал в клочья твою душу?»
«Нет!» — мысленно ору я. — «Ты не добрался до моей души».
Нездоровый хохот — не мой — гремит в моей груди. «Нет, я просто дал тебе свою».
Я сдерживаю всхлип, слёзы жгут глаза.
— Ты меня не получишь, — шепчу я между тяжёлыми вдохами.
— Что? — спрашивает Даррен.
— Ничего! — выкрикиваю я.
Он предупреждал меня, что на горе у меня начнутся видения. Что там буду духи, которые намного могущественнее призраков. Древние могущественные существа, некогда правившие миром, но потерявшие свою власть. Те, которых в своё время одолели Несущий Ночь и Вселяющая Ужас.
Они в ловушке. Их силу сдерживает эта самая гора. Но чем ближе мы к жерлу вулкана, тем сильнее мы ощущаем их магию… И возможно даже попадаем под её действие.
Я выталкиваю все эти мысли из головы. Нельзя думать о том, что осталось позади, или о том, как там сейчас Рев.
Я бегу быстрее, едва удерживая свою магию. Да, я могла бы двигаться быстрее, прыгая через тени, но мой резерв и так уже почти пуст, а мне сейчас нужна каждая крупица силы.
Всё, что у меня есть, что я могу себе позволить, так это боль и решимость. Я бегу, потому что должна. Я пытаюсь использовать боль, я пытаюсь стать болью. Но она давит на меня. Всё сильнее и сильнее, заглушая свет внутри.
Голова кружится, но я заставляю себе бежать вперёд. Камни под ногами всё крупнее, всё темнее. Справа от меня тропа, а впереди — крутой склон. Понадобится вложить все силы и рискнуть, но так я смогу добраться до вершины быстрее. Я бы так и сделала, если бы знала наверху, что книга находится именно там. Но ведь не факт.
Я замедляюсь всего на секунду, обдумывая, стоит ли свернуть на тропу вокруг горы. Тревога бурлит под кожей, я не знаю, правильный ли выбор совершаю. Но вот что я поняла за весь путь по Выжженным землям: это место хочет, чтобы ты шёл по определённой траектории. Отклонишься от пути — пожалеешь.
Здесь есть правильный маршрут. Иногда он просто и очевидный. Иногда неожиданный.
Я сворачиваю на тропу, отгоняя все сомнения.
Воздух становится прохладнее по мере того, как я поднимаюсь выше.
Из-под камня начинает просачиваться бормотанье голосов.
«Ты пришла завершить свою миссию, раба великой тьмы?» — шепчет голос, словно принесённый ветром.
«Ты следуешь его воле? Или своей собственной?»
Я вздрагиваю. Некоторые голоса звучат тихо, некоторые ласково, некоторые зловеще. Я не обращаю на них внимания, продолжая подъём по склону. Икры горят.
