Колоссальный опыт Маслаченко, с которым мы тогда долго общались в самолете, позволил заранее разглядеть то, что произойдет со «Спартаком» в Лиге чемпионов.
«Мне не нравится решение клуба о двух — и трехкратном увеличении цен на билеты. Россия не из тех стран, где уместны подобные резкие движения, — говорил мэтр. — Вспомним, как в прошлом году переполненные Лужники вдохновляли спартаковцев на подвиги — например, в матче с „Арсеналом“. Думаю, если „Спартак“ в лиге будет собирать меньше 50 тысяч зрителей, это больно ударит по его игре. Из нее исчезнет страсть, без которой победы на таком уровне невозможны».
Спустя две недели «Спартак» проводил первый домашний матч — с голландским «Фейеноордом». Погода была идеальной — в Москве был невиданный для конца сентября и словно созданный для футбола 20 — градусный рай. Болельщики, волею календаря не видевшие свою любимую команду 25 дней, должны были изрядно соскучиться по игре. Все обстоятельства, казалось, говорили за то, что в Лужниках будет аншлаг. Но вместо 84 тысяч человек до стадиона добрались 20 тысяч.
Матч закончился вничью — 2:2. Когда спартаковцы сравняли счет, им не хватило именно болельщиков — тех самых, которые год назад в схожих ситуациях гнали их вперед и заставляли не только отыгрываться, но и побеждать «Спортинг» с «Арсеналом». «Фейеноорд» не был добит именно потому, что трибуны заполнились лишь на четверть. Так, с неудачной попытки заработать на болельщиках, на первый взгляд не имеющей отношения собственно к игре, началось падение «Спартака» в Лиге чемпионов. То падение, которое год спустя увенчается дикими шестью поражениями в шести матчах с совсем уж сюрреалистической разностью забитых и пропущенных мячей:1—18.
Откуда же он взялся в «Спартаке» и зачем потребовался ему этот колоритный и самоуверенный президент?
Зачастую автобиографии, которые излагают в прессе бизнесмены, мало соответствуют тому, что было на самом деле. Но уже одно то, что говорил о себе Червиченко, свидетельствовало о многом. В 2003 году он рассказывал «Спорт — экспрессу»:
«Мой отец работал в ростовском обкоме партии. Когда я учился в восьмом классе, его перевели в Москву — в ЦК КПСС, в аппарат Суслова. Затем он трудился в ЦК референтом вторых секретарей — Медведева, Дзасохова. Работал вместе с Зюгановым. Сейчас он в Совете федерации. Мама в Ростове возглавляла Дом кино, а в столице с Раисой Максимовной Горбачевой они создали Фонд культуры, в котором вместе и работали. Сам я переехал из Ростова в Москву в 18, в 19 вступил в КПСС, а после университета устроился на работу в одно из хозрасчетных предприятий, которым руководили бывшие заведующие отделами ЦК ВЛКСМ. Они были теоретиками, а на практике отвергали все мои предложения и задумки. „Ты нас в тюрьму упечешь“, — всякий раз повторяли они мне. „А я с вами такими темпами нищим стану“, — парировал я».
Итак, ясно: Червиченко — из тех самых детей советской номенклатуры, которые тверже всех держали руку на пульсе тотальной приватизации первой половины 1990-х. Дикой поры, когда люди становились богатыми за какие-то месяцы, но в любую секунду могли ждать выстрела из-за угла. Далеко не все, бросившиеся в этот омут, выплыли из него живыми и здоровыми. Но тем, кому это удалось, с тех пор о куске хлеба с маслом заботиться не надо.
— А первый миллион на чем заработали? — спрашивала Червиченко моя коллега по «Спорт — экспрессу» Дина Юрьева.
— На нефти, нефтепродуктах. Где — то в середине 1990-х. Лихое время было… Все просто: берешь топливо, везешь в аэропорт… Гораздо прозаичнее, чем кажется.
— Сколько у вас охранников?
— Личных — четверо.
— У вас много врагов?
— Хватает. В силу прямоты.
В том, что Андрей Владимирович и насчет врагов, и насчет прямоты не лукавит, вы имели уже достаточно возможностей убедиться сами.
По словам Червиченко, к тому моменту, когда его пригласили в «Спартак», он был коммерческим директором одного из подразделений нефтяной компании ЛУКОЙЛ. «Как — то раз я вернулся из отпуска и узнал, что наша компания ЛУКОЙЛ собирается спонсировать ЦСКА, — рассказывал он. — Я огорчился, поскольку был уже связан определенными коммерческими отношениями со „Спартаком“. К тому же в начале 1990-х я восхищался игрой „Спартака“, его духом, который помогал вырывать победы в, казалось бы, безнадежных ситуациях. А поскольку симпатии ЛУКОЙЛа были на стороне спартаковцев, а его главу Вагита Алекперова особенно радовал тот факт, что у ЛУКОЙЛа и „Спартака“ одинаковые красно — белые цвета, переориентировать руководителей компании оказалось делом посильным. Весной 2000 года был подписан соответствующий контракт между компанией и клубом, а летом я стал его вице — президентом».
Пройдет какое-то время — и ЛУКОЙЛ не захочет иметь с Червиченко ничего общего. Некоторые деятели компании начнут даже отрицать, что он когда — либо в ней работал.
Одного во всей этой истории ни убавить, ни прибавить: Червиченко и его деньги на стыке веков оказались нужны «Спартаку». Поскольку так, как было раньше, продолжаться уже не могло.
Нынешний владелец «Спартака» Леонид Федун в интервью «Спорт — экспрессу» рассуждал:
— За счет чего состоялся «Спартак» в России в том виде, в котором мы его знаем? За счет того, что, когда разваливался Союз и все стоило гроши, Олегу Романцеву удалось собрать в клубе всех лучших игроков из бывшего СССР. Я никогда с ним не разговаривал и не знаю, как такое удалось, но это был гениальный ход с его стороны. Еще и потому, что одновременно с этим появилась Лига чемпионов. И многолетнее, лишь с небольшими перерывами, пребывание в лиге давало ему заработок в среднем от 5 до 8 миллионов долларов в год. По меркам 1990-х годов это были гигантские суммы, которые превосходили бюджеты остальных команд. Поэтому «Спартак» мог покупать сильнейших игроков страны, одновременно продавая лучших на Запад.
Но постепенно ситуация стала меняться. Начали подтягиваться бюджеты других команд. Вспомните, например, так называемое водочное чемпионство «Спартака — Алании» из Владикавказа, на которое в Северной Осетии были брошены очень большие деньги. Та ситуация показала, что деньги решают в футболе если не все, то очень многое. С другой стороны, бизнес по продаже игроков привел к тому, что лучшие спартаковцы оказались на Западе, а адекватной замены им не нашлось. В итоге уже в начале XXI века возникла ситуация, когда «Спартак» понял: у него нет собственных ресурсов, чтобы достойно содержать команду. Понадобился человек, который принесет деньги. Так появился Червиченко.
