Что там? - Я поспешила нагнать товарища, влипла в его закаменевшую спину, извинилась, не получила ответа, поглядела, куда он смотрит, - и тоже издала возглас изумления.
За дубом прятался замшелый бревенчатый дом.
- И впрямь избушка Бабы-яги?! - Я не поверила своим глазам.
- Деда-яги, - поправил меня Петрик и присел так поспешно, словно у него живот прихватило.
Я не успела заботливо справиться о его самочувствии - дружище и меня потянул вниз:
- Спрячься, Люся! Что-то мне подсказывает: незваным гостям тут не рады.
Я тоже опустилась на корточки и, опасливо выглядывая из подлеска, рассмотрела избушку.
Куриных ног у нее не было, но это меня не успокоило. Голые черепа неведомых зверей, водруженные на колья забора вперемежку с глиняными горшками и прозаическими стеклянными банками, намекали, что курьи ножки свободно могли быть сожраны. Вопрос - кем?
- Почему ты сказал, что это избушка Деда-яги, а не его однофамилицы-бабы? - шепотом поинтересовалась я у Петрика.
- Туда смотри! - Он указал мне направление подбородком. - Видишь, там стирка сушится? Рубаха и штаны. А Баба-яга носит юбку. Хоть у Васнецова на картинах посмотри, хоть у Билибина.
- У Билибина Баба-яга в ступе нарисована, - припомнила я. - По-моему, там не видно, какой у нее низ. Может, как раз штаны.
- Люся, серые?! Совсем без декора и с прожженными дырочками? - Петрик всплеснул руками, и мне пришлось несильно стукнуть его по шее, чтобы пригнулся и не высовывался. - Какая представительница прекрасного пола наденет такие убогие порты? Кроме того, внимание на рубаху: она отчетливо мужская.
- Откуда ты знаешь?
- Из истории русского костюма, Люся, откуда еще? Ты посмотри: это же косоворотка с воротником-стойкой, и она удлиненная - до середины бедра!
- И что?
- А то, что женская рубаха длинная - до пят!
- Ладно, убедил. - Спорить с дарлингом по поводу нарядов - дело гиблое. - Это костюмчик Деда-яги. А где же сам старичок?
- В ступе? - предположил Петрик и, как был на корточках, так и двинулся к забору.
Вперевалку, но довольно шустро.
Почти как русский народный танцор, идущий вприсядку.
Я на такие коленца неспособна. Пришлось встать и последовать за другом в полусогнутом виде - а-ля старушка, скрюченная ревматизмом.
«О, сойдешь за Бабу-ягу!» - своеобразно подбодрил меня внутренний голос.
Вслед за Петриком я подобралась к забору и пережила дежавю: вертикально поставленные бревна разделяли такие же щели, как и ставни в нашей хате. Дружище прильнул к одной такой древнерусской амбразуре, я - к другой, и с минуту мы молча обозревали дом и двор Деда-яги.
Картина показалась мне пугающей. Художник Билибин, нарисовавший Бабу-ягу в виде страшной ведьмы с крючковатым носом, пронизывающим взглядом и длинными когтистыми пальцами, оценил бы антураж.
Участок за забором густо зарос сорняками, на заднем дворе вообще стеной стоял чертополох в полтора человеческих роста! Старый бревенчатый дом глубоко ушел в землю. Рассохшиеся деревянные ставни на окнах перекосились и пропускали свет. Причем не снаружи - внутрь, а наоборот: пугающее синее сияние лилось изнутри!
- А пойдем домой, Петрик? - тщетно сдерживая дрожь в голосе, предложила я.
- Ага, сейчас! - ответил дружище.
Я подумала, что он со мной согласился, но нет - то был сарказм. Дарлинг вытащил из сумочки-кофра, повешенной через грудь, профессиональный фотоаппарат и принялся тыкать объективом в забор, пытаясь снимать сквозь щели.
Камера предательски защелкала, оповещая имеющих уши о ведущейся репортажной съемке.
Я беззвучно застонала.
«Сейчас я тебя, Ванька, зажарю и съем, - молвила Яга, - предсказал дальнейшее развитие событий мой внутренний голос. - Садись-ка во-о-он на ту большую лопату и в печь полезай».
Ваньки среди нас не было, но что-то мне подсказывало: Дед-яга удовлетворится и Петькой - на первое. А Люськой - на второе!
В самом деле, никто не любит папарацци, но если они хорошо прожаренные - это меняет дело…
Донесшийся со двора длинный пугающий скрип, похожий на мучительный визг, пронял даже Петрика.
- Ай в самом деле, пойдем-ка. - Он ловко крутнулся на месте (ансамбль «Березка» завистливо вздохнул) и по-прежнему вприсядку двинулся прочь от забора.
Я, преодолевая порыв перекреститься раз-другой, поспешила за ним.
Скрывшись за дубом, как за каменной стеной, мы остановились и, тяжело дыша и смущенно переглядываясь, привалились к стволу.
- Ты и теперь не веришь в сказки? - наконец спросил меня Петрик необоснованно горделиво, как будто в том, что мы увидели, была какая-то его личная заслуга.
Я не успела ответить.
- Ш-ш-ш! - змейкой зашипел чуткий дарлинг и толкнул меня, повалив лицом в мох.
Мы оба замерли. А вот муравьи, в чью караванную тропу я ткнулась носом, наоборот, засновали энергичнее, и я определенно почувствовала:
- Сейчас чихну!
- Не смей! - зашептал Петрик. - К дубу кто-то подходит - услышит!
Я сердито засопела, удачно сдув докучливых насекомых.
Мимо размеренно прошуршал кто-то крупный.
Мы на всякий случай полежали еще немного, как насмерть убитые, но потом муравьи окончательно обнаглели и, кажется, всерьез вознамерились утащить на свой провиантский склад наши бренные тушки.
- Да заразы такие! - Петрик ожил и множественными легкими шлепками дал понять запасливым насекомым, что они ошиблись - мы еще живы. - Все, Люся, можешь вставать, оно уже ушло.
- Кто? - уточнила я, тоже охлопав себя, чтобы избавиться от муравьев.
- Откуда мне знать? Кто-то. Оно выбрело с того самого двора и направилось в лес. - Дарлинг присмотрелся к тропинке. - Или не в лес? Мы не по этой дорожке сюда пришли?
- Другой тут вроде нет, - рассудила я, тоже поозиравшись.
- То есть оно на наш хутор поперло?! - напрягся дарлинг. - Это меня уже действительно пугает!
Я не смогу спокойно спать, не зная, что за фантастические твари бродят вблизи нашего дома!
- А зная это, ты будешь спать спокойно?
Петрик задумался.
Я не стала дожидаться ответа и выбралась из зарослей на тропинку:
- Идем. С опушки леса тихонько посмотрим, кто это. Оно же по мосту пойдет, а он длинный, успеем его рассмотреть.
К обеду мы опоздали. Пришли не просто после полудня, как велела Доронина, а почти в два часа. Раньше не вышло: слишком долго пришлось добывать информацию. Без помощи интернета это реально непростое дело!
С опушки леса, хоронясь за березками, мы высмотрели на мосту удаляющуюся женскую фигуру, но со спины не смогли определить, девушка
