Зик при всем желании не смог бы возразить. Он перекинул через подоконник одну ногу, потом вторую и через мгновение стоял внутри башни с белеными стенами.
За ним последовал Руди, но не удержался на ногах и кубарем покатился по полу. Какое-то время он пластом лежал на спине и надсадно дышал.
— Затвори-ка окошко, малой. Отравы напустишь.
— А, точно.
Зик принялся задвигать створку на место. С боковым стыком пришлось попотеть: вдоль всего контура окна были набиты уплотняющие полоски из вощеной ткани. Но в конце концов ставень сел как влитой.
— Ну что, теперь-то можно снять маску?
— Нет, нельзя пока. На этом этаже — нельзя, если только не хочешь подцепить заразу. А это дело недолгое. Вот спустимся пониже — тогда и снимешь. А там и дорогу в туннели разыщем.
— В туннели? А оттуда на холм? — спросил Зик, зная, что сам напрашивается на ложь, но ему было плевать.
Просто он хотел напомнить спутнику о данном обещании, даже если тот и не намеревался его сдерживать.
— А как же, на холм. Дотянем как-нибудь. Только на верхних этажах нам делать нечего. Башня эта проклятая стоит наособицу, в другие здания с нее не переберешься — никаких тебе мостиков. А даже если и были бы, пришлось бы и дальше в масках щеголять.
Оттянув немного маску, Зик почесал зудевшую кожу:
— Вы не поверите, как мне хочется ее снять.
— Тогда пошли вниз. Еще бы лестницу разыскать, — проворчал Руди, привстав с пола.
Он тоже потирал лицо по краям маски.
— Разыскать?
— Давненько тут не бывал, вот и все.
Нашарив трость, калека поднялся на ноги. Сперва его пошатывало, но он быстро поборол слабость.
Мальчик обвел помещение взглядом. Окна не заколочены, воздух явно почище, чем снаружи. Повсюду какие-то призрачные силуэты; при ближайшем рассмотрении они оказались мебелью в чехлах. Пощупав один из них, Зик наткнулся на подлокотник — видимо, стул. Вон там — кушетка, а это — стол… Подняв глаза, он увидел скелет люстры — некогда, несомненно, очень красивой, но растерявшей с годами половину хрусталя.
— Где мы? — спросил он.
— Мы… — Руди осмотрелся по сторонам. — В чьей-то комнате, наверное. Бывшей, надо думать. Откуда мне знать? Так или иначе, мы в Башне Смита.
— А почему она так называется?
— Потому что ее построил один парень по фамилии Смит, — сухо ответил калека. — Знаешь, что такое пишущая машинка?
— Угу, — откликнулся Зик. — Вроде бы.
— Отлично. А про компанию «Смит-корона»[16] слыхал?
— Ну да, как же не слыхать. Там револьверы делают.
— Нет, ты путаешь со Смитом и Вессоном. Башню возвели на доходы от пишущих машинок. Смотри себе под ноги, дружок. Полы тут не везде успели закончить, перил на лестнице тоже нет. Стройка была в самом разгаре, когда ударила Гниль. В целом-то она стоит прочно, но кое-где лучше быть начеку.
— А она высокая?
— Башня-то? Да, очень даже. Выше здания не найдешь на много миль вокруг. И заметь, последние два-три этажа остались незаконченными.
И тогда Зик сказал:
— А я бы поднялся наверх. Хочется посмотреть на город с высоты.
Он не стал добавлять: «Чтобы выяснить, где я сейчас нахожусь и много ли вы мне тут навешали лапши».
Мужчина прищурил глаза:
— Так ты ведь, по-моему, на холм собирался посмотреть?
— А я и сейчас хочу. Вот с башни и увижу. Другие этажи тоже закупорены?
— Почти все, — признал Руди. — Оставили только этот, иначе сюда было бы не попасть. Выше и ниже нашего уровня можно дышать без маски. Но если заберешься на самый верх, придется снова нацепить. Туда часто причаливают дирижабли, а причалы никто не станет закупоривать. А уж сколько надо будет протопать ступенек, вообще не говорю… Уверен, что залезешь на такую верхотуру?
— А вы-то за мной угонитесь? — с намеренным вызовом бросил Зик.
Ему хотелось устроить Руди проверку и, может быть даже, немножко его вымотать. Он уже не исключал для себя возможность бегства. И если до этого дойдет, то оторваться от хромоногого будет мало. Желательно еще, чтобы тот не достал его выстрелом из трости.
— Угонюсь как миленький, — заверил Руди. — Ступай-ка сейчас в коридор. За углом должен быть фонарь. — Он кинул мальчику коробок спичек. — Зажги его.
Зик сделал, как ему было сказано. Руди встал рядышком:
— Видишь вон ту занавеску?
— Черную?
— Ее самую. Это переборка — шелк, пропитанный дегтем. Нижний край придавлен прутком, чтобы не колыхалась. Вытащи его, и занавеску можно будет отодвинуть. — Опираясь на трость, он следил, как мальчик выполняет его указания. Потом сказал: — А теперь живо ныряй внутрь. Я за тобой.
Так и вышло. Зик вернул пруток на место, и коридор затопила непроглядная тьма, если не считать фонаря, упорно создававшего видимость света и уюта.
— Давай-ка до конца пройдем, там и намордники эти можно будет скинуть.
— Там нормальный воздух?
— Вероятно, но ручаться я не стал бы. Стараюсь, чтобы между мной и Гнилью была хотя бы пара переборок.
Вооружившись фонарем, Руди прошел по ковровой дорожке в конец коридора и полез в очередной занавешенный проем. Через секунду-другую снаружи осталась лишь его левая рука — та, что с тростью. Вскоре она поманила Зика пальцем: иди, путь свободен.
По ту сторону перегородки света оказалось предостаточно — даром что серого и блеклого.
Пока он протискивался в щель, Руди успел снять маску. Стоило Зику увидеть свободно дышавшего человека, бороться с искушением стало выше его сил. Он сорвал респиратор и втянул ноздрями воздух, зловоннее которого в жизни не знал и прекраснее тоже, ибо доставался он без усилий.
С каждым глотком к нему возвращалась жизнь.
— Я могу дышать! Тут воняет, как на помойке, но я могу дышать!
— На поверхности даже самый свежий воздух отдает дымом и серой, — признал Руди. — Внизу не так плохо, но на верхних этажах он застаивается, потому что движения здесь никакого. Под землей мы, по крайней мере, гоняем его туда-сюда.
Оглядев маску, мальчик заметил, что цвет фильтров изменился:
— Мне нужны новые фильтры. Только ведь их должно было хватить на десять часов…
— Сынок, а ты сколько уже здесь торчишь, по-твоему? Никак уж не меньше, поверь мне на слово. Но тут ничего страшного нет. С тех пор как прошлой весной тот верзила-негр ограбил поезд конфедератов, фильтры в подполье идут по пенни за фунт. А если и прижмет, в этой части города полно защищенных туннелей. Главное, запомни правило: между тобой и Гнилью должно быть не меньше двух перегородок.
— Запомню, — пообещал Зик, ибо совет казался вполне дельным.
Из какого-то отдаленного уголка грандиозной башни донесся отрывистый треск. По всему строению прокатилось громкое эхо и постепенно растаяло.
— Что это было? — спросил Зик.
— Будь я проклят, если знаю, — отозвался Руди.
— По-моему, это где-то внутри.
— Верно мыслишь, — произнес калека.
Покрепче обхватив трость, Руди оторвал ее от пола и приготовился открыть огонь.
За первым всплеском шума последовал второй, теперь его ни с чем было не спутать: несколькими этажами ниже что-то обрушилось.
— Не нравится мне это, — проворчал Руди. — Надо бы спуститься.
— Нельзя! — сердито зашептал Зик. — Звук шел снизу. Нам надо наверх!
— Дурак! Вот сунемся туда, кончится лестница — и бери нас кто хочет.
На этом их спор и скис, потому что в другой стороне послышался еще один звук — громче и непонятнее предыдущего. Над головами у них зашумели какие-то мощные машины; со свистом и грохотом на башню надвигалась некая громада… быстровато надвигалась.
— Что за…
Зик так и не закончил вопроса. В один из верхних этажей врезался чудовищных размеров дирижабль, всей массой гондолы и раздувающихся, распухших от газа баллонов налетел на стену, отскочил к соседнему зданию, срикошетил опять и совершил окончательную несчастливую посадку на верхушке башни. Стекла в окнах задребезжали, и мир заходил ходуном, точно как во время недавнего землетрясения.
