– Что это значит?
– А то и значит, что органический дублер хоть и наделен физическими и мыслительными способностями оригинала, но отличается от него… судьбой. С судьбой-то все гораздо сложнее. Ее ведь не модем конструирует, не цифровые технологии. Ее конструирует тот Бог, который старше меня – маленького бога, – мудрее, сильнее и могущественнее.
Федор забыл про сигарету и уставился в задумчивости на рассказчика:
– Я не понимаю. Что значит – отличается судьбой? У всех людей судьбы разные.
– Да не разные! Не разные! В том-то и дело! У оригинала и у дублера – одна судьба, но как бы разные ее половинки! Опять непонятно?
Лобник быстро прошелся по комнате.
– Вы художник и, конечно, знаете, из чего состоит серый цвет?
Федор похолодел. Он все понял. Он ясно понял, кому понадобилось в душной подсобке маркером выделять громоздкую заумь в старом учебнике.
– Выходит, – сказал он тихо, – вычленение черного и белого оказалось возможным?
Лобник посмотрел на Лосева с восхищением и выдохнул:
– Правильно.
Федор закрыл лицо руками и поежился, словно в комнате повеяло ночной могильной сыростью.
– Ну, допустим, – сказал он хрипло. – А в чем конкретно вас ждало разочарование?
– Неужели вы не понимаете? – воскликнул профессор. – Маленький бог создал НЕСЧАСТНОГО человека! И сделал несчастными всех остальных! Сначала я понял, что при помощи таких «дублеров» не удастся осчастливить человечество, не получится восстановить семьи, не выйдет тиражирование гениев. Оказалось, что такого органического дублера можно воссоздать, слепить только с человека… живого. Ну, в смысле, ныне живущего. Мы ведь с Виктором хотели потом скопировать человека, которого давно нет в живых, – Витиного отца. Тщетно. Пробовали еще – тот же результат. Больше попыток воссоздания фоточеловека мы не предпринимали, к счастью… Но единственный созданный нами человек – ФотоВиктор – ненавидел своего создателя! Это второе печальное открытие, сделанное мною: дублер ненавидит свой оригинал. Ненавидит за то, что ему достался… черный цвет. А оригиналу – белый. Дублер обречен быть несчастным. И он ненавидит своего создателя черной ненавистью, истоки которой – в зазеркалье, в желании, в стремлении занять место оригинала в этой жизни. То есть изначальное стремление уйти от дуальности – к уникальности, неповторимости. Только – шиворот-навыворот. Я думаю, дублер готов пойти на все в достижении этой цели. Он не остановится ни перед чем, он сметет и уничтожит все и всех на своем пути, кто вздумает ему помешать или даже сделает попытку вразумить. Но он не знает, что НЕ МОЖЕТ ЖИТЬ САМОСТОЯТЕЛЬНО. Где бы он ни находился, он связан с оригиналом невидимыми и очень прочными узами. Физическая гибель оригинала неминуемо повлечет за собой в скором времени его собственную гибель! Это очень важно.
– А если наоборот? – живо спросил Федор. – Если погибнет дублер, что станет с оригиналом? Вы говорите, они связаны прочными нитями…
– Хорошо, что вы спросили. Мы завершаем круг, и он становится замкнутым. Ничего не случится с оригиналом. Он останется жить… в черном цвете. До конца дней своих он будет несчастным. Вот так причудливо мешается колода судеб, не нами сданная…
– У них неравный выбор, – заметил Федор. – Перед оригиналом дилемма: либо СЧАСТЬЕ, либо НЕСЧАСТЬЕ. Между тем дублер обречен выбирать между НЕСЧАСТЬЕМ и СМЕРТЬЮ.
– Да. Неравный. А серый цвет уже не вернуть никогда.
– Знаете, – сказал Лосев, доверительно переходя на шепот, – я так часто жалею, что наша жизнь – серый цвет. А ведь в этом – мудрость Создателя… – Он сделал паузу и добавил: – Того, который Настоящий Создатель, а не маленький бог.
Лобник молчал. Последнее замечание Лосева было справедливым, но все-таки кольнуло его. Федор встал и прошелся по комнате.
– Все это очень интересно. И даже будем считать, что я верю вашему рассказу, похожему на главу из заурядного сборника фантастики. Но ответьте мне на главный вопрос: кто убил Виктора и кто покушался на мою жизнь? И – что еще более важно – зачем?
Лобник наконец сел на старую банкетку, задвинутую в угол, провел обеими руками по щекам на манер мусульман, завершающих трапезу, и сказал отрывисто:
– Я полагаю… Нет, я почти не сомневаюсь, что убийца Виктора, настоящего Виктора Камолова, его фотодублер. Думаю, что теперь в его планах – убить вас, меня и вашу невесту.
– Не понимаю… – Федор зажмурился на секунду и снова открыл глаза, словно привыкая к дневному свету. – Ну, Виктора убил – это вы мне еще как-то объяснили… Двойник ненавидит свой прототип, правильно? А меня? А Елену? Елену-то за что ему ненавидеть? Он ведь даже никогда ее не видел.
– Ошибаетесь, он видел всех: и меня, и вас, и вашу невесту. Помните, вы приходили с ней в студию к Виктору? ФотоВиктор тоже был там… И потом, не забывайте: у дублера – биографическая память оригинала. До того момента как ФотоВиктор начал свое самостоятельное существование, все его прошлое – это прошлое подлинного Виктора Камолова. Следовательно, в нем были и вы, и ваше приятельство, и все узлы ваших взаимных интересов. В нем не было лишь Елены. Она появилась, когда ФотоВиктор уже существовал. Он много расспрашивал о ней. Он словно… пытался понять, какие нити связывают ваши жизни и его собственную, какими причудливыми поворотами в его судьбе может быть чревато ее появление. Поймите, Федор, чтобы разобраться, с какой стороны нас поджидает опасность, нужно понять, чего добивается органический дублер. Понять, что им движет, какие у него цели. У ФотоВиктора одна-единственная цель, один смысл жизни: занять место оригинала, настоящего Виктора. Для этого ему необходимо убрать всех, кто, по его мнению, ему в этом мешает: самого Виктора; меня – поскольку я главное действующее лицо этой драмы; вас – поскольку никто и никогда не сможет объяснить вам, откуда снова появился на белом свете ваш друг, которого вы хоронили со слезами на глазах; вашу невесту – потому что она сегодня самый близкий вам человек. Он уже предпринял попытку убить вас. И… лишился руки. Вы узнали татуировку настоящего Виктора и решили, что убитый в фотостудии полгода назад человек не Камолов. И поперлись (извините – другого слова подобрать не могу) на кладбище. Если бы я вовремя не вычислил вашу логику, то вы полезли бы в могилу за разгадкой. Ну, теперь понятно?
– Мне на самом деле мало что понятно… Голова идет кругом. Мне еще предстоит все осмыслить и разложить по полочкам. Впрочем, я вам признателен уже за то, что хотя бы предупреждаете меня об опасности и даже подсказываете, откуда ее ждать. С другой стороны, если, опять же, верить всему рассказанному, то вы – единственный виновник уже случившегося и того, что еще может случиться. Но я хочу, в свою очередь, спросить и вас: что же вы хотите от меня? Какой помощи ждете?
