Сам доктор Раст возлежал в горячей ванне под наблюдением своего философствующего компаньона и осоловело пялил каштановые глазки на сырые пятна, обильно украшавшие облупленный потолок ванной комнаты. Господин Юзлесс бдительно следил, чтобы доктор, упаси боже, ненароком не захлебнулся. Разговор с Грэйс, стыдливость которой была обратно пропорциональна ее шансам выйти замуж, происходил через чуть приоткрытую дверь.
– Он потому и хватил лишнего, – сказала из прихожей экономка, – что ужасно расстроился, когда узнал про смерть этого Наудуса.
– Изумительный человек! – похвалил Юзлесс своего компаньона. – Какое величие души! Ведь покойник был ему совершенно чужим человеком!.. Поразительно!
Экономка решила, что сейчас самое время всхлипнуть. Из-за двери в ванную донеслись звуки, которые можно было бы сравнить с теми, которые издают плохо работающие велосипедные насосы.
– Не плачьте, – оказал господин Юзлесс. – Я вас очень прошу, мадемуазель Грэйс, не надо плакать!
Звуки насоса прекратились.
– Он хотел побежать на квартиру к этому покойному Наудусу, чтобы всучить ребятишкам побольше денег. Но я ему сказала, что они уже уехали. И он тогда стал плакать как ребенок и все вскрикивал: «Ах, как мне больно! Ах, как мне больно!» Вы не поверите, господин Юзлесс, у меня сердце разрывалось на части…
Насос в прихожей снова заработал.
– А потом еще пришло это ужасное письмо из Кремпа, и он узнал, что его батюшка разорен и что погибла гостиница и в гостинице – его матушка, и тогда он стал колотить себя кулаками по голове и стал рвать на себе волосы и кричать, что это его господь бог наказал за смерть этого Наудуса. А я ему говорю, помилуйте, доктор, как господь бог мог вас наказать авансом? Ведь ваша матушка погибла двадцать второго, а этот Наудус умер двое суток спустя. Разве это в обычае нашего милосердного господа, наказывать за еще не совершенные грехи? Это ведь так на него не похоже! И потом, какой тут может быть ваш грех, когда вы же его хотели вылечить, а он сам вас упросил не лечить его? А он слушал меня, слушал, да так напился, что я поначалу даже подумала, не умер ли он от горя. Я и не знала, что мне делать… Боже мой, боже мой! Вы явились так вовремя, господин Юзлесс, ну прямо как ангел господень… Как он там теперь?
Насос в последний раз всхлипнул и замолк.
– Где у вас тут нашатырный спирт? – спросил Юзлесс.
– На второй полочке, сударь. На полочке, где губки и мыло. Нашли?
– Нашел. Только, пожалуйста, не плачьте. Он уже приходит в себя…
– Хвала всевышнему! – всплеснула руками экономка.
Прихожая наполнилась зычными рыданиями, на сей раз радостными.
– Ну, дорогой доктор, – промурлыкал Юзлесс и плотно прикрыл дверь перед самым носом Грэйс, – как мы себя чувствуем?
– Кто это там? – прохрипел Раст, мотнув головой в сторону двери.
– Не беспокойтесь, доктор, это ваша экономка мадемуазель Грэйс. Она плачет от счастья, что вы, наконец-то, пришли в себя.
– Святая женщина!
– В этом нет ни малейшего сомнения. Женщина редких душевных качеств.
Раст поморщился. У него страшно болела голова. Он закрыл глаза, потом снова их открыл, вспомнил о Наудусе, и его распухшее лицо перекосилось.
– Он умер, Юзлесс!
– На то была воля неба. Не будем роптать.
– Юзлесс, это я его убил.
– Глупости, доктор. Вы чисты перед богом и людьми.
– Я его убил, и от этого мне никуда не уйти.
– Вы делали доброе дело. Вы помогали нуждающемуся меньшому брату, безработному, обремененному семьей.
– Я должен был его лечить.
– Он не хотел, чтобы его лечили. Я свидетель, что он не хотел.
– Он не понимал, чем это ему грозило, а я врач, я понимал.
– Он тоже понимал. Помните, он все время смотрел на своих ребятишек, пока вы с ним работали прогнозы?
– Я должен был его лечить. Я убийца. Боже мой, Раст – убийца!..
– Он ушел бы, помните, он совсем уже собрался уходить, когда вы сказали, что надо лечиться. Неужели вы не помните это обстоятельство?
– Помню… Боже мой, боже мой!
– Будьте мужчиной, доктор! Перестаньте терзать себя без всяких оснований. Вы сделали все, что могли, Он ушел бы и все равно бы умер. Но не оставил бы своим бедняжкам лишней тысячи кентавров, почти тысячи, если я не ошибаюсь?
– Даже больше тысячи, – уточнил доктор Раст, утирая слезы.
– Ну вот видите, целое состояние.
– Но я заработал куда больше.
– Что может быть естественней? Вы врач. Вы специально учились.
– Но умер он.
– Все мы смертны. И врачи и пациенты.
– Я его убил. Я убийца. И господь меня покарал. Вы уже слышали, как жестоко он меня покарал?
Распухшее лицо Раста оросилось обильными слезами.
– Я слышал о вашем несчастье и искренно вам соболезную. Но не понимаю, о какой каре вы ведете речь.
– Моя мама погибла. Мой отец разорен. Боже мой, все это по моей вине!
– Не клевещите на господа, доктор! Господь никогда не наказывает авансом.
– Это мне уже говорила Грэйс. Вы с нею сговорились?
– Мы с нею не сговаривались, но мы оба верим в одного и того же бога. Разве ваши родители плохие христиане?
– Они святые люди, Юзлесс. Особенно моя бедная мамочка.
– Ну вот, сами поймите, какой расчет был господу разбрасываться такими людьми в наказание за несуществующие грехи их сына, тем более проживающего отдельно от них?
– Ах, Юзлесс, если бы вы знали мою мамочку! Она была святая женщина.
– Успокойтесь, мой друг. Вам нужно думать о работе. Работа вас примирит с жестокой действительностью. Вам нужно сейчас подумать о заработке, чтобы помочь вашему разорившемуся отцу снова встать на ноги. Успокойтесь!
– Я не хочу успокоиться, я хочу умереть. Почему вы не даете мне спокойно умереть?
– Потому что вы, невозможный вы человек, нужны людям, Атавии, всему человечеству.
– Хватит и без меня плохих зубных врачей.
– Кому нужен зубной врач Дуглас Раст?! – патетически воскликнул Юзлесс. – Кто вам сказал, что человечеству нужен зубной врач Раст?
– Тем более.
– Человечеству нужен первоклассный прорицатель, украшение отечественной индустрии симпатической медицины доктор Раст!
– Вы поэт, господин Юзлесс. И фантазер.
– Я деловой человек! Я за милю чувствую, когда в воздухе пахнет тысячами кентавров.
– Тысячами?
– Сотнями тысяч! Быть может, даже миллионами. Да, миллионами, если вы не будете нюней, если вы хотите на самом деле быть добрым отцом своих детей, добрым сыном вашего несчастного отца, великим утешителем и учителем тысяч и тысяч добрых атавцев. Если вы…
– Я хотел бы умереть, – пробормотал доктор Раст, поднялся в ванне и стал ловить все еще непослушной рукой махровое полотенце, висевшее на ржавом гвоздике. – Я очень хотел бы умереть… Дайте мне понюхать нашатырного спирта.
Он понюхал нашатырного спирта, обвел печальными глазами ванную комнату, сидевшего рядом с ванной на плетеном бамбуковом стульчике Юзлесса. Гомер Юзлесс обладал счастливой внешностью. Один взгляд на него способен был внушить мятущимся душам оптимизм и веру в собственные силы.
Дрожа всем телом, Раст вылез на пробковый коврик и стал вяло вытираться.
– А где мы достанем человека с гангреной в зубе? Наудуса ведь больше нет… Дайте мне еще раз понюхать.
– Это уже моя забота. Я уже присмотрел подходящего человечка.
– Только чтобы он был бездетным… Хотя все равно нет, – передумал Раст. – Я не могу стать убийцей еще одного человека, хотя бы и бездетного. Это свыше моих сил…
– Вы не станете убийцей… Вы спасете от голодной смерти целую семью… Я присмотрел одного толкового парня, актера без работы… Превосходный мимист… Клиенты, глядя на него, не смогут удержаться от слез…
– И этот превосходный мимист будет терзаться зубной болью, пока мы с вами…
– Кто вам сказал, что он будет терзаться зубной болью? У него сроду не болели зубы.
– Обман клиентов?! – догадался Раст. – Вы, кажется…
– Не валяйте дурака! – позволил себе Юзлесс рассердиться. – Вы будете обманывать клиентов не в большей степени, чем при Наудусе… Скажите, пожалуйста, ему обязательно требуется, чтобы кто-нибудь при этом страдал от зубной боли! Жестокий вы человек!
– Я не жестокий.
– Конечно, если вам очень не хочется зарабатывать тысячи по две в день, то…
– По две тысячи в день?!
– А то и по три…
– Не кричите так, – поморщился Раст. – У меня дьявольски болит голова… А сколько мы ему будем платить? Тому, кого вы подыскали, ну, который мимист.
– Двадцать кентавров в день, если вы не будете возражать.
– Двадцать кентавров? Гм… А не слишком ли это жирно? Подумаешь, работа – сидеть в мягком кресле с разинутой пастью! – Доктор Раст подумал немного и заключил: – За глаза хватит и пятнадцати. Мы всегда сможем найти на его место сотню других, которые с радостью согласятся и на десять кентавров. Даже на пять.
