— Подминал?
— Случалось.
— Останавливался?
— Да, — синий «Фольксваген» свернул во двор и застыл у первого подъезда шестиэтажного кирпичного дома. — У меня пустой холодильник, брюхатая кошка и полный бардак в квартире. Домработница пристраивает мужа в клинику для душевнобольных. Оказывается, в подобное место, если там, конечно, прилично все обустроено, попасть непросто. Как ты думаешь, шизофрения излечима? — Он оторвался, наконец, от лобового стекла, с которым откровенничал, уткнулся взглядом в Марию и повторил: — Как думаешь, сумасшествие лечится?
— Наверное, нет.
— Не наверно — наверняка. Особенно если сходят с ума по доброй воле, — его глаза вдруг оказались так близко, что она почти видела в них свое отражение. — Моя ошибка в том, что понял я это слишком поздно.
Последним, о чем успела подумать притихшая пассажирка, была догадка, что психоз заразен…
* * *
На двери «Ясона» висела табличка «close». Эксперт удивленно посмотрела на часы: одиннадцать. Интересно! Опоздала на целый час, а вместо выговора начальства целует замок. Она с досады пихнула ногой привычную дверь, та вдруг послушно открылась.
В торговом зале расхаживали двое в штатском, лениво разглядывая антиквариат. По их хозяйскому поведению, затылкам и дешевым линялым джинсам Мария догадалась, что парочка — из милиции.
— Гражданка, вы не умеете читать? — обернулся один. Другой, не повернув головы, продолжал пялиться на витрину с ювелирными украшениями — гордость Виктории Акакиевны.
— Это наша сотрудница, — хмуро просветил Подкрышкин из-за огромного буфета, водворенного месяц назад в одном из углов и оттяпавшего чуть не добрую треть куцей площади зала. Владелец «Ясона» возлагал на эту «роскошь» большие надежды, но охотников отвалить немыслимую сумму за тронутый червоточиной дуб не находилось. Мария подозревала, что апологет блошинки приволок буфет оттуда, а не купил по случаю у бывшей актрисы, как утверждал. Знакомств в артистическом мире у Игоря Дмитриевича не водилось, все больше как-то среди жуликов да барыг. — Это наш эксперт, Мария Николаевна, — Подкрышкин покинул угол, тут же напомнив ей детство. Вот так же и Маша выходила из угла, где отбывала наказание на коленях: насупленной, встрепанной, с покрасневшими глазами и деревянным голосом. Только девочкин взгляд в отличие от мужского выдавал упрямство, а не просил пожалеть.
— Доброе утро, Игорь Дмитриевич! Что случилось? «Ясон» экспроприируют или к нам заглянул президент, а это его охрана?
Подкрышкин умоляюще сложил руки, казалось, он вот-вот заплачет.
— Здравствуйте, Маша. Боюсь, утро совсем не доброе. Нас ограбили.
— Интересные у вас сотрудники, должен заметить. На работу опаздывают, острят, воруют. Должен сказать, что с таким коллективчиком вы быстренько прогорите, — задумчиво протянул тот, что колдовал над витриной, молодой, симпатичный шатен с приятным голосом и холодными злыми глазами.
— Не успели здесь появиться и уже должны? С таким гипертрофированным чувством долга, наверное, трудно жить, — посочувствовала Мария. — Ведь долг платежом красен, а вам, кажется, нечем платить: вы дважды произнесли «должен» и ни разу не сказали: «отдал». Хотите, чтобы мы расплатились за вас?
— Машенька, — испуганно пискнул Подкрышкин, — товарищи из милиции.
— Ох, извините! А я думала, из министерства культуры.
— У тебя еще будет время подумать, — процедил сквозь зубы «должник», — обещаю.
— Вы бы прикусили язык, Мария Николаевна, да припасли ваши ядовитые шуточки для кого другого, — вмешался второй. — Никуда не выходить. Ждите, вас вызовут, — и безразлично отвернулся, как от раздавленной мухи. Она невольно поежилась от этого безразличия.
Из начальственного кабинета выплыла возмущенная подкрышкинская половина. Ее глаза метали молнии, на щеках горели красные пятна. Главбух кинулась к эксперту и яростно возопила, воздевая к потолку пухлые руки.
— Какой ужас, Маша! Представляете, Карасева оказалась банальной воровкой! Выкрала деньги из сейфа и колье из вашего стола. Боже мой, какую змею мы пригрели на своей груди!
— Прекратить разговоры! — рявкнул от витрины шатен. — И истерику прекратить, — о том, что никому не позволено приклеивать ярлык вора до решения суда, представитель закона даже не заикнулся.
— Какое колье? В моем столе нет никаких украшений.
— Вчера я давала вам на хранение футляр, помните? Ну, темно-синий, бархатный. Вот его она и украла! — возмущенно заявила Виктория Акакиевна, метнув в сторону мужа испепеляющий взгляд. Бедняга скукожился и вжался в буфет, завидуя жучкам, которые там поселились.
— Еще слово, и вы окажетесь рядом со своей Карасевой, — холодно пообещал тот, кто слонялся по залу.
— За что?
— Был бы человек, а статья найдется, — ухмыльнулся он и задумчиво огляделся вокруг: — Интересно, откуда столько старинных вещей? Может, скупаете краденое?
— Да как вы смеете?!
— Вика, умоляю тебя, успокойся, — подал голос усохший от страха супруг.
— А ваш муж — человек разумный, гражданка Подкрышкина. Вы бы прислушивались к его советам.
— Я сама себе советчица, — фыркнула Виктория Акакиевна, но притихла.
В торговом зале показалась бледная, зареванная Леночка в сопровождении немолодого усталого мужчины в сером мешковатом костюме. Стриженные бобриком седые волосы делали его похожим на серьезного ежика. С первого взгляда становилось понятно, что он тут — главный.
— Увести, — коротко бросил «еж».
— Я ничего не брала, клянусь! — всхлипывала Елена.
— Пошли, — подтолкнул ее в спину шатен, — и не реви. Если не виновата, отпустят.
— А вы, наверное, эксперт? — обратился «ежик» к Марии.
— Да.
— Ну что ж, — вздохнул он, — пойдемте, поговорим, — и шагнул к подкрышкинскому кабинету, откуда еще вчера беспечно выпархивала довольная Лена.
Это был не допрос, не выяснение обстоятельств, при которых алмазное колье неизвестно каким Макаром перекочевало из закрытого ящика экспертова стола в сумочку продавца-консультанта. Их разговор скорее смахивал на попытку одного собрать сплетни и явное нежелание другой в этом помочь.
— А давно они женаты?
— Кто?
— Подкрышкины.
— Не знаю.
— Виктория Акакиевна — дама с характером, вам так не кажется? И коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет, и любого сотрет в порошок, если станет ей поперек дороги, хи-хи. Вы согласны со мной?
— Я не настолько хорошо ее знаю, чтобы делать подобные выводы.
— А главный бухгалтер обращалась к вам раньше с просьбой?
