«Вертепу»
Лихой порою, в черный годразрыва уз и скреп —в изломе гор, у спада водявлен был нам Вертеп:простая бедная нора,холодный темный склеп.Но с братом брат, с сестрой сестраспешат, спешат в Вертеп.И свят не свят, и рад не рад —идут — и зряч, и слеп,с сестрой сестра и с братом братв ночи искать Вертеп.Неверен шаг, безвестен путь,но чаем, люб и леп,но где-нибудь, но кто-нибудьпровалится в Вертеп.
«Легенда, созданная раз…»
Е. РединуЛегенда, созданная раз,Останется творимой вечно.В тоске ли, в радости беспечнойТворим легенды тайный сказ.
Для новых уст, для новых глазМеняя облик бесконечно,Легенда, созданная раз,Останется творимой вечно.
Буди восторг волною встречной,И если истинный алмазТы временам восставший: АзЕсмь Поэт, — Дорогой МлечнойЛегенда созданная раз.
Вчерашней имениннице
Антонине БёмеПришлось нам править ваши имениныВ день преподобной — но не Антонины.
Ах, перепутал чей-то дух лукавыйВсе имена, календари и нравы.
Но ловим мы почтить предлог удобныйДень бесподобной — хоть не преподобной,
И верим твердо, что ваш ангел нежный,Хотя и ложный, примется прилежней
И неусыпней (или непробудней)Блюсти все ваши прихоти и плутни
И ниспошлет вам, но не что попало —Не обожателей: и так не мало,
Не реквизиторов: и так их много,Но пусть, о пусть вкруг вашего чертога
Со всех сторон, куда ни глянет око,Кипят моря божественного мокка,
Стоят пирожных горные громады,И винной негой плещут водопады.
Ведь радость в жизни горестной и пленнойВсегда была минутной и блаженной,
И хмель ее, чем горче, тем любезней —В вине он, в поцелуе или в песне.
О, в этой жизни горестной и жуткойУмейте жить, умейте жить минуткой.
11.IV.1921
«Сказаны все слова…»
Антонине БёмеСказаны все слова,И все позабылись.Я вот — едва жива,Вы — отдалились.
Что же? не все ли равно,Что изувечено,Если не два, но одноНыне и вечно?
«Вам привет плетя узорно-чинный…»
Антонине БёмеВам привет плетя узорно-чинный,С кем сравню, кому Вас уподоблю?Белому ли цветику жасмина?Ягоде ли синей — гонобоблю?
Меж цветов Вы — голубая роза,А меж ягод — белая малина;Меж стихов — ритмическая проза,Между женщинами — Антонина.
Вся Вы — смесь подобранных контрастов,Ваша жизнь — ряд противоречий,Над мечтой у Вас — безумье власти,А рассудком каждый шаг отмечен.
Знали вы, куда идти в туманахНепроглядной безудержной страсти,Верная до мелочи в обманах,Любящая чутко — в безучастьи.
Направляясь прямо к двери ада,Вы и в рай, конечно, попадете:Верно уклонившись там, где надо,Правильно сойдя на повороте.
Я ж, любуясь Вами после смерти,Как при жизни Вами любовалась,Поспешу и на тот свет, поверьте, —Чтоб и там Вас встретить мадригалом.
28.VI.1924.
АНТОНИНЕ БЁМЕ
За много лет сегодня первый раз,что у меня нет темных роз для Вас.
Вы знаете, ведь это потому,что хлеба нынче тоже нет в дому,
что больше нет — преданной руки,для Вас опустошавшей цветники,
а для меня хранившей хлеб и соль,себе оставив только труд и боль.
И вот нам — полынь земных полей,а розы неба — Ей, все розы — Ей.
Но, может быть, сквозь прорезь этих строкОна и Вам бросает лепесток.
23.VI.1931
Милочке Беридзе. Надпись к портрету. (если б он у меня был)
Склонясь над книгою ученой,Как будто вправду занята —А лук и стрелы КупидонаТаятся в складочках у рта.
И губ ея разрез карминныйИ в тоненькой руке перо —Напомнят грешный и невинныйВек мадригала и Дидро.
Но "флейте нежного Вафилла"Не всех дано очаровать;И не Людмилой — ПоэтмилойЕе хотелось бы назвать.
«С нежностью нагнусь я над мешком…»
Кате Юрченко
С нежностью нагнусь я над мешком —простеньким, пустым, бумажным.Был он полон золотым зерном,на простые деньги не продажным…
Редкому — на золото цена.Редкая моя находка —россыпь, да не денег, не зерна —Сердца — золотого самородка.
И храню я бережно пустойсверточек бумажный —память о привязанности той —и не покупной, и не продажной.
15.I.1934
МИХАИЛ ЛЕОНОВИЧ ГАСПАРОВ О ВЕРЕ МЕРКУРЬЕВОЙ
ВЕРА МЕРКУРЬЕВА (1876-1943). Стихи и жизнь [13]
Бабушка русской поэзии (Автопортрет)
Полуседая и полуслепая,Полунемая и полуглухая,Вид — полоумной или полусонной,Не говорит — мурлычет монотонно,Но — улыбается, в елее тая.
Свой бубен переладив на псалмодий,Она пешком на богомолье ходитИ Зубовскую пустынь посещает,Но – если церковь цирком называет,То это бес ее на грех наводит.
Кто от нее ль изыдет, к ней ли внидет —Всех недослышит или недовидит,Но — рада всякой одури и дури, —Она со всеми благолепно куритИ почему-то — ладан ненавидит.
Ей весело цензуры сбросить пояс,Ей вольного стиха по санкам полоз,Она легко рифмует плюс и полюс,Но — все ее не, но и без и полу –Ненужная бесплодная бесполость.
Это стихотворение было написано Верой Александровной Меркурьевой 18 июня 1918 года в Москве. Что такое «Зубовская пустынь» и «церковь цирком называет», почему жизнелюбивый бубен оборачивается покаянным псалмодием, и наоборот, – мы увидим чуть дальше. «Бабушкой» она себя зовет не как прародительницу кого-то или чего-то – избави Боже! – а наоборот, в знак старости и бесплодия. А ей было неполных 42 года, и только что в московском альманахе «Весенний салон поэтов» (изд-во «Зерна», составители И. Эренбург и М. Цетлин-Амари) появились первые ее напечатанные стихи. Альманах в принципе состоял из перепечаток, но для неведомой дебютантки было сделано исключение. Стихи назывались «Души неживых вещей» и на фоне других произведений сборника выделялись необычными интонациями достаточно заметно. <…> Мелькнув в этом бурном году, имя Веры Меркурьевой исчезает из литературы. Потом будет еще одна альманашная подборка в провинциальном сборнике 1926, два-три разрозненных стихотворения в случайных изданиях, и всё. За всю жизнь в печати появилось чуть более полутора десятков ее стихотворений. Даже специалистам-филологам ее имя ничего не говорит. «А может, лучшая победа / Над временем и тяготеньем –/ Пройти, чтоб не оставить следа, / Пройти, чтоб не оставить тени…» – написала однажды Цветаева. Именно так прошла по русской поэзии Вера Меркурьева. Эту бездольность она выбрала себе сама, смолоду отказавшись бороться за свою судьбу. – а судьба в ее веке была сурова. <…>
Вера Александровна Меркурьева родилась во Владикавказе 23 августа (4 сентября) 1876. Отец ее Александр Абрамович был землемер, межевой ревизор Тифлисской судебной палаты, мать Мелания (Эмилия) Васильевна, урожденная Архиппова, – дочь крестьянки Воронежской губернии и солдата николаевских времен. Раннее детство – в Тифлисе, потом родители разошлись, мать поселилась во Владикавказе с пятерыми детьми: Евгений, на 12 лет старше Веры, Мария, старше на 9 лет, Ольга – на 5 лет, Нина – моложе на 4 года. Вера «всегда исключительно была привязана ко всем членам своей семьи, не очень удачливой», вспоминает ее подруга. Жили на улице Красивой, дом 9, «вдали виднелись предгорья Кавказского хребта, возвышалась Столовая гора». Мать – черный чепец, строгое, почти игуменское одеяние, прекрасный народный язык в сочетании с высоким стилем 1840-х. «С Верой, как и со всеми молодыми людьми, Эмилия Васильевна была наставнически строга и благостна» (воспоминания Е. Архиппова).
