— Сукин сын…
Еще раз оглядевшись, он спустился обратно.
И едва это произошло, из-под поваленного дерева тут же показалась припорошенная снегом мордочка с черными глазенками. Она несколько минут принюхивалась к воздуху, высматривая опасность. После из укрытия показалась толстое брюшко бобра, выползавшего хвостом наружу. По-другому было никак.
* * *
К своему глубокому удивлению, граничащей с шоком, Зоя оказалась задержанной. Ее, комсомолку, награждённую боевой медалью, закрыли в землянке и выставили часового, как самого настоящего немецкого шпиона. Её⁈ Как такое, вообще, могло было быть⁈
Бедняжка, скрючившись в три погибели на ледяной лавке, обхватила колени руками и тихо дрожала. От холода в нетопленной землянке не помогала и ещё одна шинель, которую принёс ей сердобольный боец- часовой. Все равно жутко мерзла.
— Я же сама пришла и все рассказала… Они же должны были во всем разобраться, — тихо-тихо шептала она, уставившись в одну точек. Время от времени шмыгала носом и вытирала выступавшие на глазах слезы. — Нельзя же так… Я же не враг… Я свой… советский человек…
Она, глубоко верящая в советский строй и его идеалы, все никак не могла поверить в случившееся. Все ждала, что вот-вот скрипнет дверь и на пороге землянки появится товарищ капитан. Улыбнется виновато и начнет извинятся. И сейчас она это представила так ясно и так живо, что даже развернулась к выходу.
Но проходили минуты часы, а так ничего и не происходило. Сколько бы она не вслушивалась а звуке, доносящиеся снаружи, ничего обнадеживающего не слышала.
В какой-то момент она насупилась и упрямо метнул головой, отчего длинные уши шапки взлетели в воздух и тут же опали. Её зло взяло на саму же себя, что впала в уныние, что испугалась и поверила, что с ней произойдет несправедливость.
— Нет! Нет! — снова и еще более яростно мотоклуба она головой. — Все равно они во всем разберутся… Обязательно разберутся… Не может быть, чтобы не разобрались… Так, Зайка, вытереть сопли и слезы! Ты же комсомолка!
Злой её же собственный шепот мгновенно отрезки девушку. Убеждённость, что все обязательно выяснится и благополучно разрешится, в ней лишь окрепла. А по-другому, была убеждена юная комсомолка, в её стране и быть не могло.
— Товарищ капитан просто решил во всем тщательно разобраться, проверить все факты. А после он доложил товарищу Берии или даже самому товарищу Сталину…
Конечно же, её представление о власти и органах государственной безопасности было мало отражающим действительность, но она верила в это, считала это реальностью. В её мыслях все или почти все было кристально правильным, ясным и понятным, а небольшие проблемы лишь убеждали её в этом.
— Все обязательно будет хорошо.
И едва она произнесла, как прямо ей на шапку просыпалась земля. Девушка тут же инстинктивно втянула голову в шею. Неужели обстрел? Но почему не слышно выстрелов?
— Что это еще такое? Ой! Мамочки…
Зоя с трудом сдержала крик при виде чего-то чёрного, копошащегося в углу землянки над самой её головой.
— Хм…
Послышалось тихое то ли ворчание, то ли сопение. А через мгновение это странное четное пятно превратилось в мохнатую коричневую жопку с толстым хвостом, который нервно дергался из стороны в сторону.
Уже обо всем догадавшись, девушка поднялась с места и осторожно придержала вылезающего из потолка её старого знакомого — бобра, который в прошлый раз ей принёс записку от Гвена.
— Ух ты, мой хороший, — сразу же засюсюкала она едва мохнатый посланник оказался в плену её рук.
Правда, тот и не думал вырываться. Быстро и внимательно обнюхав её руки и пощекотав её щеки своими усами мгновенно успокоился и замер.
— Меня проведать пришёл? Молодец! Настоящий друг! — Зоя попробовала почесать его брюшко, но тут же получила по рукам его передними лапами. Старый бобер, оказалось, не очень любил такие вещи. — Ух Грозный какой… Ха-ха, — улыбнулась, отчего стало хорошо-хорошо, как уже давно не было. — С Гвеном ведь все хорошо? Так ведь? А я вот тут сижу…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И как-то само собой получилось, что следом она и выложила все про свои недавние злоключения.
—… Вот так все и случилось, мой мохнатый дружок после того, как ты принёс мне письмо от Гвена, — грустно улыбнулась девушка, осторожно поглаживая мохнатую боярину головку. Тот же при этом тихо-тихо, как и приличествует почтенному бобровому патриарху, пофыркивал. Нравилось, похоже. — Вот теперь жду, что будет…
В этот момент животное вдруг пришло в движение, начав ерзать на её руках и явно что-то искать. Стал громко фыркать, теребить передними лапами один из карманов ее полушубка.
— Ты чего? Устал сидеть что ли? Чего нужно-то? Карман-то на кой тебе сдался? Там же все равно ничего нет…
В конце концов, она сдалась, и вытащила на стол все, что было у неё там. Возбужденный бобер сразу же сделал стойку на небольшой огрызок карандаша, которым она письма раненным писала. Начал мордочка в него тыкать, лапами гонять туда-сюда.
— Чего? Рисовать что ли захотел⁉ — не понимала Зоя. — Писать? Письмо?
И тут ей в голову пришла совершенно безумная, как казалось, мысль. А что если написать обо всем самому товарищу Сталину… Даже не произнеся эту фамилию, она вздрогнула и с напряжением повернулась к двери.
— А ведь правда, взять и написать. Мохнатик потоп отнесет. Меня ведь нашел, а Кремль, вообще, пара пустяков найти, — девушка с надеждой посмотрела на вновь притихшего бобра. Тот даже лапками перестал шевелить, словно внимательно её слушал. — Ты ведь отнесешь мое письмо товарищу Сталину, Мохнатик?
В ответ она увидела или может ей показалось, что тот чуть качнул мордочкой. Может, и правда, показалось. Все-таки, будучи арестованным все видится совсем в другом цвете. А может, и все наоборот.
— Ведь поможешь…. Обязательно поможешь…
Бормоча эти слова без тени сомнения в голосе, она послюнявила кончик карандаша и начала писать письмо на небольшом блокнотном листке, случайно оказавшимся в её кармане. Даже язычок при этом от усердия вытащила.
* * *
Кунцево. Ближняя дача В. И Сталина.
По припорошённой снегом дорожке прогуливался мужчина в длинной каракулевой бурке, полы которой скребки по снегу. Иногда останавливался у очередной скамьи, что-то негромко бормотал, кивал своим же мыслям. Затем, попыхивая трубкой, шел дальше.
— Хороший удар… Добрый удар, — задумчиво шептал Сталин, наслаждаясь вечерней прогулкой среди заиндевевших деревьев. — Еще бы немного и…
Уже какой день все его мысли занимало постепенно затухающее советское контрнаступление, начавшееся больше двух недель назад. Конечно, отброшенный на 150 — 200 км. враг был успехом, но хотелось большего, гораздо большего. Он всем своим нутром чувствовал, с каким воодушевлением простые люди в тылу, бойцы и матросы восприняли новость об освобождении десятков городов и поселков. Это была настоящая волна, которая вдохнула во всех уверенность в победе. А, если бы получилось больше…
— Эх, правду говорят, довольствуйся малым, а мечтай о великом, — улыбнулся он в усы, вспоминая цитаты одного из великих мыслителей прошлого. — Что я в самом деле? Главное мы выстояли, отстояли Москву… Теперь все будет иначе… Черт!
Вздрогнув от неожиданности, Сталин замер. У скамейки, прямо в шаге от него было какое-то животное. Крупное, в густой меховой шубе, оно стояло на задних лапах и буравило его своими чёрными глазками-кнопками.
— Шени дада… Это же бобер! Точно бобер.
От удивления он даже с силой растер глаза. Вдруг, привиделось с усталости. Только животное после этого никуда не исчезло. Наоборот, сделали в его направлении крошечный шажок, словно чего-то желая. Передними лапками при этом шевельнул.
— Это что шутка такая?
В голову ему вдруг пришло, что это просто розыгрыш. Может кто из его частых гостей такое учудил?
— Никитка, наверное, стервец, где-то дрессированного бобра раздобыл.
