Отец понимал, что коллективно они всё обсудят и меры примут, но только те, что придумает и предложит им он сам. На опыте прошедшего года он окончательно убедился, что одними разъездами, совещаниями, словами дела не сдвинешь, только перестаешь погонять, и энтропия, бездеятельность вновь заволакивает все, как заволакивает ряска поверхность пруда, как только прекращаешь баламутить воду.
Доставшаяся ему в наследство система, которую все эти годы он старался сделать эффективной, самодостаточной и саморазвивающейся, сопротивлялась изо всех сил. Таков закон природы — чем сильнее удается подавить энтропию, чем более упорядочивается система, тем энергичнее энтропия стремится вырваться на свободу, разорвать наброшенные на нее путы, просочиться в любую щель. Чем больше отцу удавалось их законопатить, тем больше обнаруживалось новых, и в самых неожиданных местах. Ничего удивительного, систему изначально проектировали под беспрекословное подчинение центру и стать другой она не могла. Чтобы сделать систему саморазвивающейся, ее следовало перестроить в самой основе. Иначе нарастания энтропии, хаоса не одолеть. Энтропия — объективная закономерность, и мы только пытаемся сдерживать ее. В старой, централизованной системе противостояние нарастанию энтропии зиждилось на страхе и еще на вере в светлое будущее. Но страх все больше исчезал, да и идеализма с каждым годом становилось все меньше.
Структура же, в которой стержнем становилась провозглашенная отцом материальная заинтересованность, другими словами работа ради личной выгоды, пока не нащупывалась. Реальным стимулом оставался мотив услужения начальству, выполнения его приказов и прихотей, и любой ценой, неважно — во благо или во вред делу. Все, от секретарей обкомов до председателей колхозов, стремились поскорее отчитаться в выполнении и перевыполнении спущенных сверху директив, а там хоть трава, извините, кукуруза не расти.
Сделанного оказалось недостаточно, чтобы заставить экономику, особенно сельское хозяйство, заработать без погонялки, без подкачки энергии сверху. Значит, необходимо продолжить реформирование, и теперь отцу предстояло решить — как? Чтобы сохранить контроль, у власти имеются две возможности: увеличивать, сколько хватит сил, давление сверху или преобразовать систему так, чтобы ее упорядочивание поддерживалось не из одного центра, а из многих, децентрализовать ее, перевести борьбу с энтропией на уровень производителя. Прошу извинения у читателя за повтор.
Как и в 1953 году, отец примеривался провести изменения сразу в обоих направлениях, еще раз попытался реорганизовать государственную структуру управления экономикой, контроль сверху сделать более профессиональным и одновременно дать до сего времени невиданные права директорам управлять вверенными им государством предприятиями. Вот только как это сделать?
Отец думает сам, внимательно читает присылаемые в ЦК письма, одна голова — хорошо, а много — лучше, возможно, совместно и придумают что-то путное. Одно письмо привлекло особое внимание отца, писал бухгалтер Управления совхозов из Целинограда Иван Никифорович Худенко. Он предлагал упростить хозяйственные отношения до минимума: совхоз или колхоз выполняют заданный им «урок», сдают в закрома государства продукцию в соответствии с установленным на пятилетку неизменным планом, а остальное оставляют себе: на развитие, зарплату, премии и мало ли что еще понадобится в будущем. По Худенко следовало дать волю совхозам и колхозам — пусть они сеют то, что посчитают выгодным, конечно, в соответствии со специализацией, когда они посчитают выгодным, сами устанавливают свою управленческую структуру, имеют столько специалистов и рабочих, сколько им нужно, а не сколько предписано сверху. Отцу его предложения понравились, они совпадали с его собственным пониманием отношений производителя и государства. Он увидел в Худенко своего союзника. Отец приказал выделить в его распоряжение пару целинных совхозов, пусть делает там что считает нужным, а крайком в его эксперименты не вмешивается.
В ноябре 1961 года, выступая в Целинограде, отец напомнил присутствующим, что «по решению Совета Министров, чтобы проверить на практике предложения товарища Худенко, ему выделили совхозы. В рассуждениях и предложениях товарища Худенко заложено здоровое начало. Следует в пределах рационального упростить учет, облегчить работу директорам совхозов, сократить излишний счетный аппарат, устранить непроизводительное расходование средств… Надо дать Худенко закончить эксперимент и сделать выводы».
Отец и дальше будет внимательно следить за его экспериментом. Вскоре подобный подход, тоже в качестве эксперимента, применят к фабрикам, заводам и даже металлургическому комбинату.
Поиску ответу на вопрос: «Как жить дальше?» посвящены последние годы пребывания отца у власти.
Остаток 1961 года отец проводит вне Москвы. 14 декабря в Кремле проводит последнее в этом году совещание работников сельского хозяйства Нечерноземья, а уже 19 декабря отправляется в столь милый его сердцу Киев. И там — совещание, выступление, затем беседа с приглашенными им на пару дней на Украину югославскими руководителями Иосипом Броз Тито и Александром Ранковичем. В отличие от Кекконена, друзьями он их не считает, Тито всегда себе на уме. Отношения у отца с ним приятельские, насколько допускает политика.
Распрощавшись с гостями, отец позволяет себе пару дней отдохнуть, поохотиться. В Москву он возвращается под самый Новый год, когда точно не помню, но 24 декабря он еще охотился под Киевом, добыл двух зайцев и лису.
Тем временем, в отсутствие отца, в понедельник 25 декабря в Кремле открылось Совещание идеологических работников. Докладывал недавно избранный секретарем ЦК по идеологии Леонид Федорович Ильичев, второе лицо после Суслова. Идеолог сталинской школы, любитель соленой шутки, собиратель современной живописи и одновременно ее гонитель, человек легко и без угрызений совести адаптирующийся к любой системе. Докладывал он правильно, грамотно, говорил с напором, с одной стороны обличал «культистов», с другой — грозил пальчиком: свобода свободой, но о руководящей роли партии забывать не советую.
Часть 5
Поворот к трансформации (1962–1964)
1962 год
Выступление в Минске
В этот раз Новогодний прием организовали в огромном банкетном зале Кремлевского Дворца съездов, гостей туда пригласили больше обычного, благо помещение позволяло. Но само празднество прошло непривычно вяло, отец плохо себя чувствовал, сопливился, с тостами не выступал и ушел почти сразу после полуночи. Вслед за ним «рассосались» и остальные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
