Почувствовав, что с ним происходит, Сари убежденно сказала:
— В этой ситуации ты ничего не мог сделать.
— Да, ты права, тогда я не мог ничего, потому что меня воспитывали не для сражений. Мне запрещали брать в руки оружие. Не позволяли никого бить даже в гневе. Но теперь я вполне могу за них отомстить.
— Ты уже ранил Святого. Многие пытались это сделать, но ты первый, у кого это получилось.
— Я только жалею, что не смог его убить, — сквозь зубы сказал Роун и тяжело вздохнул. — Отец, наверное, убил бы меня за такие слова.
— Этого, Роун, тебе знать не дано. Ты знаешь только верования, по законам которых жили люди Негасимого Света. Но вряд ли ты имеешь полное представление о причинах, определявших их цели.
— Они отказывались сражаться. Так же, как и вы!
— Но у нас есть оружие. И мы не сомневаемся, когда приходится от кого-то защищаться, даже убивать, если это необходимо. А те, кто во время Разлуки решил уйти в Негасимый Свет, считали, что любое насилие должно быть запрещено.
— Почему?
Сари долго и пристально смотрела на Роуна.
— Их взгляды наложили на тебя неизгладимый отпечаток, от которого ты никогда не избавишься. Ты всегда будешь мучить себя вопросами о власти и насилии.
— И что это мне даст?
— У тебя есть возможность защитить себя от насилия и подчинения. Знание, которым ты обладаешь, может помочь тебе защитить и других. Если бы это у тебя получилось, твой отец гордился бы тобой.
— Не думаю, что он смог бы это понять.
— А мне кажется, вполне смог бы, — сказала Сари. — И еще я уверена, он бы понял, что такие способности обеспечивают передачу власти тому, кто ими обладает. Ты, Роун, никогда не сможешь ни принять эту власть с легкостью, ни беспечно ею распоряжаться. Ты порядочен и честен, а это — залог того, что из тебя может выйти великий руководитель.
Роун старался осмыслить ее слова, но у него не очень получалось.
Позже он вернулся к себе в комнату, наточил лезвие меча, которое стало острым как бритва, сжал в руке рукоять, ощутил его вес и стал крутить меч в воздухе. Он пытался сконцентрироваться, напряженно размышлял, но в голову ничего не приходило. Воплощена ли в этом оружии некая высшая истина? Что имела в виду Сари, говоря, что из него может выйти хороший руководитель? И вообще, что ей известно? Роун чувствовал, что она заинтересована в нем, но никак не мог сообразить, как именно. Ему оставалось только верить себе и надеяться, что инстинктивно он выберет верный путь.
И в ту ночь, и во все последующие, до того как Лампи приходил и укладывался спать, Роун занимался боевыми упражнениями. Он вспоминал уроки Волка, посвященные боевым стойкам, стратегии рукопашного боя, освежал в памяти военные игры со Святым, их споры о тактике сражений и захватнической политике. Если когда-нибудь ему понадобится применить эти знания на практике, он будет к этому готов.
* * *
Проведенные в Оазисе месяцы мирной жизни оказались для Роуна целительными. Сон стал крепким, без сновидений, а если ему что-то и снилось, то потом он не мог вспомнить, что именно. Каждое утро, просыпаясь, он чувствовал приток свежих сил и понимал, что исцеление происходит где-то в самой глубине его существа. Кем бы ни были эти люди, на что бы они ни рассчитывали, он знал, что ему они желают только добра.
Когда Роун не был занят в библиотеке, он иногда ходил помогать Харону на огороде. Ему это напоминало то время, когда он занимался такой же работой дома с отцом. Добрые были воспоминания.
— А расскажи-ка ты мне, братец, об огородах в Негасимом Свете, — попросил его как-то днем Харон.
— Мы там в небольших теплицах выращивали морковку, горошек, капусту и кукурузу, картошку, всякую зелень, фасоль с бобами, помидоры.
— Семена, из которых мы выращиваем овощи, были взяты на огородах, что в долине около Вересковой Горы.
— Это там, где теперь Пустошь?
— Верно. Там такие большие огороды были, что урожаем с них можно было накормить тысячи людей. Как-то утром твой прадед проснулся встревоженный до глубины души и стал настаивать, чтобы мы тут же подготовили семена для посевов, рассортировали их и высушили. Он все время нас торопил, давил на нас, хотя оставался еще целый месяц до того, как мы обычно это делали. В тот самый момент, когда семена были готовы, он заявил, что у нас осталось на эвакуацию меньше дня — нас обнаружили новые хозяева Города.
Харон смолк, мысленно вернувшись к воспоминаниям о том дне.
— Это казалось невозможным. Лагерь наш был разбит в глухом, потаенном месте. Другие руководители требовали от Роуна — твоего прадеда, чтобы он рассказал им, откуда получил эти сведения. Объяснение его было воспринято скептически, с недоверием и раздражением. Он настаивал на том, чтобы мы прекратили борьбу. Мы должны были разбиться на группы и создать новые общины на основе плана, который он нам предложил. Многие ему поверили — он был человеком мудрым и прозорливым. Некоторые решили последовать его предложению. А те, кто отказался, обвинили нас в трусости. Они остались, убежденные в том, что ничего с ними не случится. Это стало первой Разлукой. Те, кто ушел, разделились на четыре группы, каждая из которых пошла своей дорогой. Наша группа спокойно шла два дня, потом мы увидели самолеты. Нас обуял ужас, когда мы увидели, как долину окутывают клубы ядовитых газов.
— Так откуда же все-таки мой прадед получил те сведения?
— Они открылись ему во сне. Он сказал, что все указания он получил от бурой крысы.
Слова Харона настолько потрясли Роуна, что он сел — ноги его не держали.
— С тобой все в порядке?
— Да… просто устал немного.
На самом деле Роун был настолько взволнован, что при первой же возможности ушел. Голова у него шла кругом.
С каждым шагом возникали новые вопросы. Это же надо — бурая крыса! Неужели та же самая, что приходила к нему в посещавших его видениях? Может быть, его прадед и пуму видел, и старушку-козочку? Его размышления были прерваны донесшимся издалека голосом Лампи, причем звучал он по-другому, чем раньше.
— Покажи мне еще раз!
В пещере, где занимались стрельбой из лука, Лампи под руководством Лелбит тренировался в стрельбе по целям. Подойдя поближе, Роун увидел, как одну руку она положила Лампи на плечо, а другой помогала ему натягивать тетиву со стрелой. Лампи пустил стрелу, и она полетела прямо в цель — закрашенный кружок, расположенный в сотне ярдов от них.
— Вот видишь?
Лелбит обняла Лампи, потом он взял другую стрелу, снова натянул тетиву и пустил ее в цель. Пущенная стрела расщепила предыдущую. Теперь Лелбит стрелка поцеловала. Роун тактично отвернулся. К его другу давно никто не прикасался с такой нежностью! Его слишком долго никто не любил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
