– Слушаю!
– Ты в курсе последних событий? – без приветствия спросил знакомый голос.
– Медведь? – изумился Станислав.
– Да, Бирюк. Сегодня в Ленинграде погибли три человека. Мы тебе очень помогли, теперь ты должен помочь нам. В городе не осталось ни одного лидера, который мог бы по-серьезному противостоять тебе. Ты должен подготовить встречу Червовому и представить его всем как нового смотрящего. Не думай, что мы замахиваемся на твои интересы, власть будешь делить с ним поровну. Но его слово всегда должно быть решающим. И больше всего нас интересует бесперебойное пополнение общака, а как это сделать – Червовый тебя научит. И постарайся впредь поменьше стрелять. Нам бы не хотелось осложнять уже отлаженное дело конфликтами с ментами.
– А как я с ним встречусь?
– Он к тебе заявится сам, – твердо сказал Медведь.
– Да, но как же он меня найдет? – изумился Бирюк.
– А ты уже решил, что ты иголка в стоге сена? – отпарировал Медведь, и в его голосе не было и тенил юмора. Бирюку стало ясно, чего это своего рода тонкое предупреждение.
– Я все понял, Медведь. Ты смотрящий, тебе и решать! Когда мне ожидать гостя? – Жди на следующей неделе! – Передай привет Секачу! – вспомнил Бирюк, но последние слова уткнулись в короткие, резкие гудки…
Глава 31
Сначала открылась амбразура, и в полутемном проеме показалось усатое лицо сержанта Федосеева. Это был тертый жизнью, битый строгим начальством и приниженный стервой-женой человек. Узкому кругу зеков было известно, что за хорошие деньги он мог принести с воли чай и сигареты, а в соседнюю камеру передать весточку.
До окончания службы ему оставалось немногим более полугода, и он мечтал о том времени, когда можно будет заняться огородом и понянчить годовалую внучку.
Именно ощущение близкой свободы поднимало у него настроение, и он уже второй месяц подряд перешагивал порог здания тюрьмы с оптимизмом базарного Петрушки.
– Здесь вас словно сельдей в бочке, но ничего, от одного теснее не станет, – буркнул он.
Амбразура громко хлопнула, потом дважды щелкнул замок, и металлическая дверь неохотно повернулась на петлицах.
В камеру, с сидором в руках, вошел мужчина лет тридцати. Он дружелюбно улыбнулся, не избегая настороженных взглядов, а когда за спиной дверь громыхнула, вздохнул:
– Вот и заперли меня!
Потом он неторопливо развязал сидор, достал из него две банки сгущенки, три пачки чая и громко объявил:
– Это на общак!
На лицах сокамерников заиграли довольные улыбки. Парень оказался свой! Стоящего человека можно распознать с одного взгляда. Сразу видно, что он не только знаком с неписаным тюремным уставом, но, скорее всего, один из тех, о ком говорят, что он каторжный бродяга.
– За что сел? – поинтересовался Лука и лениво потянулся за угощениями. Лука был здесь держателем общака, то есть смотрящим, и даже ни одна папироса не выкуривалась без его ведома.
– Кража со взломом. Взяли хату одного барыги в Свердловске. Пять комнат у него, и все добром заставлены. Вывезли быстро, как надо, да мусора на хвост наводчику сели. А он, падла, всех нас заложил одного за другим.
– Сука первейшая! – поджал губы Лука. – Его бы наказать за это.
Походил бы в «петухах» с пяток лет.
Лука аккуратно уложил последнюю пачку чая в небольшую котомку.
– Я уже шепнул об этом кому надо! Он не успеет прийти на зону, а там о его подвигах уже известно будет. Так что мужики его встретят как полагается, – уверенно пообещал новенький.
– Тебя как звать-то?
– Алексей. А погоняло у меня Керосин.
– Керосин? – удивился Лука. Ему все больше нравился этот жизнелюбивый паренек. Такие люди на любой зоне мгновенно становятся своими и неласковый быт пересылок воспринимают как небольшое дорожное приключение. – Что так?
– А я в молодости керосинил больше, чем другие.
Его открытость вызвала улыбки на лицах заключенных.
– Теперь с этим тебе придется завязать надолго. Тут у нас керосинщиков не любят.
– Сладим! – бодро ответил Керосин и присел на нары. – А может быть, чайку сварганим?
Лука кивнул на мужиков, обнаженных по пояс, и уныло ответил:
– Чифирь – хорошее дело, но все, что можно было сжечь, уже спалили.
Ты только посмотри на них – рубахи на дрова пошли!
– Ну, это дело поправимое, – весело отозвался Керосин и, закинув ногу за ногу, стал развязывать ботинок. – А это чем тебе не дрова? – вытянул он из носка тряпицу.
Платочек оказался из чистейшего хлопка. Только зек, искушенный в тонкостях приготовления тюремного чая, мог оценить подобный подарок. Такой материал не плавится и горит практически без дыма, а жара от него столько, что уже через минуту кружка с водой начинает кипеть.
– Давай зачифирим, – охотно согласился Лука. – Мужики, спичками не поделитесь?
Сидящий рядом парень протянул мятый коробок. Лука налил из чайника воды, разорвал платок на несколько лоскутов. В тюрьме он славился как один из самых опытных чифиристов – умел минимально расходовать дрова и колдовать над настоем даже с закрытыми глазами. Зекам памятен был случай, когда он через амбразуру разговаривал с сержантом Федосеевым в тот самый момент, когда втихаря варил чифирь. Одно дело, что подобное баловство запрещалось тюремной администрацией и за такую шалость можно было угодить на неделю в изолятор, но важнее было Другое – не испортить драгоценного напитка и проварить его дважды до нужного цвета.
Уже через пять минут чифирь был готов, и мужики пустили кружку по кругу. Вначале полагалось сделать по одному глотку, а он-то и был самый сладкий. Чифирь позволяет ненадолго позабыть о толстых стенах каземата, утонуть в приятных грезах и ощутить некое подобие счастья.
Не беда, что это всего лишь иллюзия… Потом следовали второй и третий глотки. Их полагалось делать не спеша, наслаждаясь кайфом, который обжигающей волной расходится по всему нутру. Эта благодать помогает некоторым зекам не лезть от тоски на стену и вспоминать все светлое, что осталось на воле.
– Где же ты был раньше-то? – млел от счастья Лука, бережно держа в руках кружку с горячим чифирем. – Мы ведь без чая помирать собрались. А то еще хуже, перегрызли бы друг друга в тесноте, как крысы в бочке.
Керосин остался доволен похвалой. – Спрашиваешь, где я был? Там уже мусора толпятся. Шмонают. Да все без толку.
– И то верно!
Новенький сделал глоток, другой, а потом, как и положено в таких местах, передал драгоценный напиток соседу.
За чифирем позабыли даже приглядывать за «дорогой» – одной из главных святынь тюрьмы. Именно «дорога» связывает осужденных с волей; благодаря ей заключенные узнают тюремные новости; именно по ней передаются приказы генералов преступного мира.
Действовала дорога несложно: через решетки соседних камер протягивались нити, к которым крепились послания зеков, и достаточно было потянуть за них, чтобы привести всю дорогу в движение.
Листок бумаги робко вынырнул из-за угла острым краем, как будто хотел убедиться в безопасности происходящего, и, обнаружив, что ничто ему не угрожает, медленно пополз дальше. Малява остановилась в самом центре зарешеченного окна и терпеливо стала дожидаться, когда на нее обратят внимание.
А зеки в это время увлеченно смаковали чифирь, полагая, что не существует в эти минуты более важного занятия, чем бестолковая, но проникновенная трепотня.
Первым маляву заприметил Егорка Малышев, двадцатипятилетний малый с шершавой кожей, какая бывает только после сильного обморожения; именно за этот физический недостаток он и был прозван сокамерниками Чешуей.
Егор отставил кружку, виновато улыбнулся и проговорил:
– Лука, нам маляву послали. Сам прочтешь? Лука был в камере признанным авторитетом. Он был старшим не только по возрасту, но и по опыту, не мудрено – три ходки по пять лет каждая. Он был хорошим знатоком лагерной жизни, а среди новичков прослыл терпеливым агрономом, способным привить крепкую веточку тюремных традиций к самому чахлому ростку.
Все малявы он читал первым и только после этого доводил тюремный глас до обитателей камеры. Но не было сейчас силы, которая смогла бы оторвать его от ритуала чаепития. Ему приятно было держать горячую кружку в руках и чувствовать, как ее тепло передается всему телу.
– Ладно, читай, – великодушно разрешил Лука и сделал глоток, который показался ему на редкость вкусным.
Чешуя распаковал маляву. Мужики сидели на корточках, образовав широкий круг. И если бы не знать, что они попивают чифирь, можно было бы подумать, о зеки участвуют в каком-то священнодействии.
– Сам прочитай! – протянул Чешуя маляву Луке, который ревниво наблюдал за тем, как кружка с чифирем переходила от одного к другому зеку.
– Да что с тобой, Чешуя?! – глянул Лука на парня, который стал белее мела. Сейчас особенно стало заметно, насколько он некрасив. Он напоминал ящерицу, с которой клочками сходит старая кожа. – Ну, давай сюда!
